— Ну ладно, — сказала Катька, — с разбойником все ясно. А почему Соловей?

— Так на Свистун-горе живем-то! Свистим помаленьку, соловьем заливаемся. Показать?

— Ой, нет! — быстро отреагировал Герман. — Спасибо, не надо. Мы уже слышали.

— То-то!

Тем временем, полотнище, некогда бывшее шаром совершенно сдулось и расстелилось по земле.

— Ишь, какую вы штуку хитрую для полетов придумали. Я доселе только один раз такую хреновину видел, возле Стольнограда. Только тот пузырь совсем был круглый. И весь огнем горел.

— Ясно, — догадался я. — Это, наверно, когда Бэдбэар из Америки прилетел. А нам надо срочно одну вещь у этой штуки починить, чтобы шар горячим воздухом надуть. А иначе не полетит.

— Ну ладно, не буду вам мешать, подремлю пока здесь, на сухом дереве, подожду, пока вы там починитесь. Потому как батяня Стрибог повелел мне сопроводить вас и подсобить, чем смогу. А я ночью-то стороной пролетел, вас не заметил. Вот и сижу здесь, поджидаю.

— Это здорово. Только нам с этого дерева придется пару сучьев срубить. Костер очень нужен.

— Да не вопрос.

Соловей-разбойник коротко свистнул, с дерева рухнула пара толстых суков. На одном из них сидел сам свистун. Но ведь не упал же на землю, паршивец, ухватился за ствол и перелез повыше. Ловок, однако.

Тринадцатое июля, терем Бабы-яги

— Надо же, как все просто, смотрите, Игорь, — Мария Дюкова-Шнайдер гоняла по блюдцу яблоко, Колобков-Мельников заглядывал ей через плечо.

— Жесть! — отозвался из своего угла Мокус. — И правда, без всякой вэб-камеры. И ни батареек, ни аккумуляторов никаких не нужно. А то у меня вот аккумулятор скоро разрядится, даже не знаю, чего делать, подзарядить-то негде. Сейчас я, все-таки, попробую закончить одну прогу типа драйвера, может быть, по моему ноуту картинку посмотреть получится.

— Это еще зачем? — спросила Баба-яга.

— Экран побольше, всем видно будет.

— Не парься, — сказала бабка. — Чем к твоему чемодану ладить, я сейчас на заслонке все покажу.

Она отодвинула от устья печи заслонку, извлекла из печки один кирпич и вложила в образовавшуюся нишу колоду карт.

— Примитив, — прокомментировал Мокус, — Как при царе Горохе — программа на перфокартах.

— Не знаешь, и не болтай, — обиделась Яга. — При царе Горохе еще и думателей-то не было.

Закопченная заслонка засветилась, на ней появилось изображение необъятной степи, покрытой чахлыми кустиками, желтой пожухлой травой и колючими клочьями перекати-поле. На оранжевом раскаленном небе висело желтое палящее солнце.

— Это рабочий стол? — ехидно спросил Мокус.

— Молодой человек, сами вы — стол, — строго сказала майор Дюкова, давая понять, что не время сейчас для шуток. — Это ландшафт той местности, где находятся наши товарищи, выполняющие ответственное спецзадание.

— А где народ-то? — заметил Константин. — Одна степь широкая, а люди где?

— Сейчас, сейчас, — отозвалась Яга, — Ну-кось, красавица, дай-ка мне сюда блюдце-то.

Мария Дюкова отдала блюдечко Бабе-яге. Та повернула за хвостик яблочко, и пейзаж на заслонке тоже пришел в движение. Показался сдутый баллон дирижабля, раскинутый на земле. Рука у старушки дернулась, картинка ушла вверх.

— Ой, — воскликнула Эльвира. — С ними что-то случилось!

— Погоди, доча, — сказала бабка чуть дрогнувшим голосом, — сейчас наведем. Не переживай, все хорошо у них.

Картинка поехала вниз, в кадре появилась корзина аппарата, а в ней копошащиеся люди. Иван с Германом возились у горелки, Лешек палил костер поодаль от гондолы, Катя распаковывала мешки с провизией, готовила перекус. На заднем плане виднелось сухое дерево, а на нем — спящий огромный бородач в зеленых лохмотьях из длинных лоскутов.

— У них какая-то поломка, — констатировал Мельников. — Но все живы.

— А вдруг вон тот верзила их в плен взял? — забеспокоилась Эльвира.

— Не похоже. Верзила мирно дремлет, а наши заняты своим делом. Знать бы о чем они говорят!

— А звук-то где? — спросил Константин. — Правда, почему без звука?

— Вот со звуком — беда, — ответила бабуся. — Не придумали еще, как со звуком-то картинку передавать. Это ж не дальнозырик. Но там для передачи специальное оборудование очень громоздкое требуется, там наговором, да бусинкой не обойдешься… А тот верзила вовсе не полонил их, наоборот, помогает. Это Ветер Восточный, Соловьем-разбойником его еще кличут.

— Соловей-разбойник! — ахнули все. — А он их не того?

— Ни того, ни этого! Сказано же — в помощники он им послан. Как в небо подымутся, так он подгонять их станет.

— Нет, хоть даже и без звука, все равно — замечательная штука, — после небольшой паузы заметила майор Дюкова, все еще восторгаясь блюдцем с яблоком. — Нам бы в департамент для нашей наружки такие, да, Игорь? Это что же, вот так все время можно наблюдать, что с подопечными происходит?

— Можно, яхонтовая, можно. Хоть цельный день, хоть в полночь-заполночь.

— Да вы что, серьезно? — возмутился Константин. — Это неправильно. Получается, что человек под колпаком находится все время? Этак, пардон, и в самые интимные моменты за тобой наблюдать могут?

— Могут, касатик, могут, — Баба-яга опустила глаза и слегка зарумянилась. — Всякая вещь и недостатки имеет, и достоинства…

— И вам что, приходилось? Нет, так не годится. Это противозаконно. Вы нарушаете нормы этики и права человека. Личная жизнь должна быть неприкосновенна.

— Неприкосновенна, — рассержено буркнула старушка. — Вести себя надо праведно, тогда и стыда не будет…

Внезапно в горнице стало темно. Это во всех трех окнах появились головы Змея Горыныча. Первой голос подала робот Вика:

— Горыныч беду чует. Надо бы узнать, чего он хочет.

— Поди, пойми его, тварь бессловесную, — проворчала Баба-яга. — Небось траву всю сожрал, теперь сена канючит.

Она все еще недолюбливала Змея. Хоть они давно уже находились в дружеских отношениях с Кощеем, Змей Горыныч по-прежнему оставался для нее аспидом и воплощением зла.

— Я пойду, попробую узнать, что он хочет, — сказал Колобков-Мельников и вышел из горницы.

Он один наладил хорошее взаимопонимание с драконом, наверно потому, что косил для него сено на соседнем лугу, поскольку на поляне возле терема травы действительно осталось немного. Остальные продолжали наблюдать за тем, что происходит на экране-заслонке.

— Ну, хватит, — сказала Яга. — Нечего людям мешать. Видите, работают они, корапь свой летучий чинят.

— Так никто же им и не мешает, — заметил Константин. — Или вы хотите сказать, что они нас тоже видят?

— Ничего они не видят, просто хватит понапрасну пялиться, сеанс окончен, мне печку топить пора.

Не то поведение Змея, не то намеки на пикантное использование блюдца с яблоком испортили старушке настроение. Она убрала заслонку и спрятала в буфет яблочко и блюдечко. Через несколько минут в горницу вернулся Мельников. Он снял пиджак и надел вместо него бронежилет.

— Мы с Горынычем решили немного поразмять крылышки, сообщил он всем. Надо бы окрестности оглядеть.

— Оружие не забудьте, — напомнила мадам Дюкова.

— Ес! Тес-ственно!

Баба-яга, ни на кого не глядя, продолжала возиться у печки, все остальные покинули горницу и разошлись по своим комнатам.

Тринадцатое июля, в степи

Надо сказать, что способности степняков мы несколько недооценили. Со стеной из колючих кустов они справились гораздо быстрее, чем я предполагал. Не прошло и часа, как на горизонте уже пылило облако, раздавалось гиканье, которое становились все громче и отчетливее и приближающийся топот. Горелку-то мы починить успели, но шар был надут едва на треть.

— Слышь, Соловей, а вот этих ребят хорошо бы задержать, — Герман растормошил дремавшего Соловья-разбойника. — Сумеешь?

— Да не вопрос, — все так же меланхолично произнес наш новый помощник. — Только вы ета, на землю лягте, да уши поплотнее заткните.