Утром нас ждал традиционный завтрак, приготовленный оборотнем. Я думаю, нет нужды напоминать какой. После еды Вольф отвел меня в сторонку и издалека начал разговор, которого я, в принципе, ждал:

— Ваня, ты мне друг, но истина дороже…

— Не дурак, я все понимаю.

— Я хотел было смотаться с ней ночью, втихаря, но по-любому, что так, что этак я совершаю подлость, либо по отношению к тебе, либо по отношению к ней.

— Если честно, пикантность ситуации еще при разговоре со свирепым и всемогущим меня шокировала и будировала. Мне с самого начала не хотелось воровать девчонку и тем более отдавать ее в лапы старикану.

— Да еще такую красавицу…

— А дурнушек что, по-твоему, жалеть не надо?

— Надо, но… Это я так, непроизвольно вырвалось.

— Ладно, Вольф, в обиду мы твою принцессу не дадим. Доставим ее к бабке в Даймондтаун, а там видно будет, что-нибудь придумаем.

Мы вернулись к костру. Внезапно я оторопел, потому что раздался звук автомобильного гудка. Откуда здесь машина? За нами уже приехали? Жаль! Честно говоря, я уже вошел во вкус приключений, и мне не хотелось бы прерывать их на самом интересном месте. Но звук исходил из недр глубокого кармана штанов Лешека. Лешек извлек из широких штанин корявый сучок.

— Алё!.. Да, привет… Ну и что?… Прикольно… На каком болоте?… Понял. О кей. Да врубаюсь, ладно, потом поговорим… Давай, целую.

Он засунул сучок обратно в карман. Так вот почему они говорят не «позвоню», а «погужу» или «гудну».

— Эльвира, — пояснил нам Лешек.

— Мы и так догадались.

— Там ета, типа лягушка на болоте.

— Ну и что?

— Короче, она заколдованная.

— Ну, а дальше?

— Расколдовать бы ее надо. У тебя же есть этот, талисман. Амулет то бишь.

— А далеко болото-то?

— Да не… Там! — он махнул рукой в сторону леса.

Мы пробирались сквозь чащу уже более часа. Принцесса начала пищать, а я позлорадствовал, глядя на ее белоснежный дорожный костюм — на нем начали появляться пятна грязи. Это тебе не во дворце, тут Природа-матушка, экстрим!

Чтобы скоротать время нашего шествия, а заодно приглушить писк царевны и поднять наш спасательский энтузиазм, Лешек рассказывал забавную историю. История повествовала о том, какую услугу в свое время оказала одному царю баба Яга, за которую была освобождена на триста лет от уплаты налогов.

У царя было, как водится, три сына со всеми вытекающими отсюда последствиями, касающимися проблемы дележа наследства. И рассудил царь так: пусть сыновья женятся. У кого из сыновей жена окажется самая красивая и умная, того и валенки. То бишь царство. Призывает, значит, царь к себе сынов и объявляет им свое решение. Говорил царь долго, витиевато и высокопарно, сдабривая речь метафорами и образными словечками, и под конец дает сынам напутствие, опять же очень образно — заряжайте, мол, свои луки стрелами Амура, пусть они укажут вам путь к сердцам красавиц…

А младший сын был не то, чтобы олигофрен, но юноша инфантильный и очень прямолинейный. Услышал он что-то про стрелы, но до конца не разобрал. И спрашивает у братьев, что за стрелы Амура, где их взять и куда ими пулять? Братья посмеялись, дали ему старую кривую стрелу и говорят, мол, выйди в чисто поле, выпусти стрелу и беги за ней. Где стрела упадет, там и твоя суженая. Пальнул царевич, стрела, как водится, в болото угодила, а там — ни одного теплокровного, лягухи одни. Взял царский отпрыск лягушечку, что ближе всех к его стреле оказалась, да и домой принес. Вернулись и братья, они-то по уму свои сватовские кампании провернули — один боярскую дочку охмурил, другой — купеческую закадрил, да и не мудрено, с царской семьей-то породниться, куш немалый, девки счастливы по уши!

— Слышь, Феофан, не дури, — говорит царь младшему. — На весь белый свет меня позоришь! Слыханное ли дело — на лягушках жениться! Хоть бы козу себе нашел — и то больше проку!

— Не, бать! — отвечает Феофан. — От своих слов отступиться — еще больше позору. Как решил, так и сделаю.

И созвал тогда царь самых близких и преданных советников и говорит им:

— Кто сына вразумит, отговорит на твари жениться — озолочу, чего хошь сделаю.

И отвечают советники в один голос

— Чего тут думать, к бабе Яге посылать надо, на нее вся надежда, хоть естеством, хоть колдовством, но выход из сей пикантной ситуации только она найти сможет.

Явилась баба Яга и с Феофаном с глазу на глаз базар ведет, чего, мол, ты, дурень, в бутылку полез? А тот, мало того, дурак, так еще и упрямец. Я, говорит, член царской семьи, потенциальный наследник, принес животину в дом, пообещал жениться, знаю, мол, что глупость делаю, но как от слов своих отступиться?! Не по-царски это (в те времена-то правители еще честь знали).

— Ладно, — говорит бабка. — И честь твою спасем, и женим тебя не на холодной твари, а на девице красной.

Бабка, она же ко всему прочему и свахой подрабатывала. Была у нее одна девица на примете, и умна, и красавица, да вот беда — в барском доме жила, вроде как вдовой барыне падчерица, а по сути — черная девка дворовая. Потому как барыня жадная, слуг почти и не держала. Порешила бабка, что царю на худой конец и такая невестка сгодится, только бы избежать позорного скотоложства со стороны августейшего сына. А для драматического эффекта баба Яга решила оплести все это духом колдовства и романтики.

— Ты, — говорит, — Феофан, ступай потихонечку на болото и суженую свою там отпусти, нечего над животиной измываться. А принеси оттуда шкурку дохлой лягушки, спрячь где-нибудь до времени. И слушай, что мы дальше с тобой сделаем…

На следующий день царь-батюшка устраивал званый пир в честь своих невесток. Оба брата пришли с невестами, а Феофан один одинешенек.

— И где ж моя младшенькая? — спрашивает государь. — Нешто так долго наряды примеряет?

Все хохочут, на Феофана ехидно поглядывают. А он, как баба Яга учила, говорит отцу:

— Пошли Сидорку-ключника в мои палаты, пусть поторопит.

Послали Сидорку. Тот вернулся и говорит:

— Лягуха из-за двери человечьим голосом сказала: так, мол, и так, сейчас буду!

И через пару минут дверь открывается, лягушка в залу скачет. Феофан говорит:

— Вот она, моя милая, ненаглядная!

Смех в зале. Но тут гром загремел, пламя полыхнуло, дым столбом. А когда дым рассеялся, стоит на том месте девица, красоты неописуемой, а рядом шкурка лягушачья валяется. Гости, конечно же, в полном отпаде, впрочем, и хозяева тоже. И Феофан не исключение. То баба Яга морок на всех напустила, чтоб люд честной поверил, будто бы лягуха девицей обернулась. Кстати, днем раньше она напустила морок и на вдовую барыню: та клялась, что в небе потемнело, прилетел Змей Горыныч и унес ее несчастную падчерицу. Беда-то какая! Жаль сиротинушку! Где еще такую старательную да проворную прислугу найдешь?! Причем, напуганная женщина так и не смогла припомнить, когда же все это произошло. Соседи говорят, намедни, а вдова утверждает, что год назад.

— Как же год, третьего дня девку видали — в огороде морковку полола.

— Врете вы все! Меня запутать хотите! Я уж цельный год одна по хозяйству надрываюсь.

А в царском тереме «превращенная» говорит младшему царевичу:

— Что ж ты, милый, суженую свою не обнимешь, аль не рад, что я снова девицей стала? Подними шкурку мою, да сожги, чтоб я больше лягушкою не обернулась. Украл меня Кощей подлый, хотел, чтоб я женой его стала. А как отлуп получил, заколдовал со злобы меня в лягушку, велел год на болоте жить, пока не полюбит меня добрый молодец. Спасибо тебе, Феофанушка, спас ты меня, родимый!

Бросил царевич шкурку в печку, отошедшие от шока гости зааплодировали, стали Феофану с молодой невестой здравицы воспевать. А после конкурс состоялся на лучшую рукодельницу, стряпуху и кто как по хозяйству умеет. Наверно смысла нет уточнять, кто этот тендер выиграл. Вот так лягушка стала царевной, а Феофан-дурак — наследником престола.