— Ну придумай сам что-нибудь. Не хочу я вашими проблемами голову забивать.

— Ясно. Стало быть так: девку Иванову сюда, сам Иван пускай к Кощею топает, а остальных — кирдык, — Фрол сделал характерный жест, проведя ребром ладони по горлу. — Персонал обратно в полк отправляем, лавочку закрываем и никаких туристов больше сюда не возим, да?

— Умница, все правильно говоришь. Амулет надо бы только обратно вернуть, пригодится. Пусть тот, кто им сейчас владеет, подарит его тебе или Петровичу. А будет сопротивляться — везите его сюда, мы тут с ним разберемся. И новенького того работника привези-ка мне сюда, он мне нужен.

— Зачем он тебе? Ну ладно, как знаешь. Все, решено! Да, мы же про Полуэкта забыли совсем… А он ведь тоже слишком много про все наши дела знает. И его надо бы это… в расход.

— Полуэкта?!! Да ты что! Да он мне как сын родной! И так паренек в кошачьей шкуре целый год страдает!

— Дык… А что делать? Или пусть так котом и остается.

— Короче, делайте что хотите, но Полуэкта я в обиду не дам. Может, я его усыновить хочу, наследника из него хочу сделать!

— Смотри, магейшество, не ошибись. Ну ладно, все, полетел я. Мне еще летать и летать, — Фрол выгнулся, разминая спину. — Хорошо хоть шемаханцы самоводилу для ковра придумали — можно управление бросить и подремать, а он летит себе. А то ить — совсем дело труба.

— За успех, — Бэдбэар поднял стакан. — Ни пуха, как говорится, ни пера.

— Ну тебя к черту. Ты смотри, магейшество, не спейся тут раньше времени.

— Не твое дело.

Четвертое июля, Русалочье озеро, ночь

Сон был глубокий и крепкий, но перед рассветом все-таки меня разбудила какая-то возня. Женский голос несколько раз позвал Германа. Я приоткрыл глаза. Кто-то залез в палатку, судя по силуэту — похоже что русалка, она склонилась над Германом, провела рукой по его лицу. Тот зашевелился и что-то забурчал, девчонка шикнула: «ч-щ-щ!», оба вылезли наружу и застегнули за собой вход. Послышались неразборчивые крики мужских и женских голосов.

Лень было вставать и выяснять, что там происходит. Какая-то русалка выбрала Германа своей жертвой? Ну и ладно, значит так тому и быть. В целом он мужик неплохой, Герман-то. И умный. Жаль, что никогда не станет мне другом. Он якшается с моим заклятым недругом-толмачом. А друг моего врага — мой враг. С этими мыслями я снова крепко заснул. Но проснулся довольно быстро, словно от резкого звонка будильника. Снаружи палатки было уже светло и стояла какая-то подозрительная тишина. А внутри нас оставалось только трое — не хватало Германа и Константина.

Я высунул голову из-под полога. Около входа в палатку сидела русалка Света с трезубцем в руках и сонно клевала носом.

— Ты чего тут делаешь? — поинтересовался я.

— Охраняю — произнесла она голосом пребывающего в нирване йога.

— Кого? Своих подружек от нашего брата?

— Нет. Вашего брата от нашей сестры. Чтоб, не дай бог, инцеста не случилось.

— А если серьезно? Где Герман и Костя?

— Костя — это кто? Тот расфуфыренный увалень?

— Да. Где они?

— Мы их утопили…

У меня похолодело внутри. Неужели правда?!

— Шутка, — продолжала русалка. — В общем, короче, заявился вчера вечером мой папаша, собственно, это он в конце шоу Водяного изображал. Вот. Перед рассветом велел мне разбудить Германа. Мы тут немножко пошумели, потом они ушли в лес и о чем-то там шушукались, а после папаша вернулся с двумя молодцами, они вытащили этого, толстого, и уволокли его прямо спящего. А мне он сказал, чтобы тех двоих, — она кивнула на палатку, — девчонки соблазнили и утопили, а тебя под любым предлогом задержать до вечера. Он сказал, что к вечеру за тобой вернется.

Так, все ясно. А точнее — ничего не ясно. Толмач с Германом затевают какую-то интригу. У Константина амулет. Они что, хотят открыть портал, а нас оставить в этом мире? А кое-кого и на том свете. Зачем? Что плохого сделали им несчастные Колобок и Мокус?

— Блин! Ну, началось! Надеюсь, вы этот приказ выполнять не собираетесь? Я имею в виду по поводу утопления, — большим пальцем я указал за спину, в сторону палатки.

— Так, а для чего я тут сижу? Конечно, нет! И тебе тут делать нечего. Сматываться вам надо отсюда, вот что! Всем!

— Не нравится мне все это, ох, не нравится! Да, надо будить мужиков и срочно возвращаться на турбазу. Как бы там чего не случилось.

— Просто так их не разбудишь. Чай вчера был с сон-травой.

— Откуда знаешь?

— В котелок ваш заглянула, где остатки чая были. Что я, сон-травы не знаю? Погоди, я сейчас «открой-глаз» принесу.

Она сбегала куда-то и вернулась с кружкой.

— Вот, на глаза им брызни по капельке. Я и Германа только с «открой-глаз» подняла. Ты-то как сам проснуться сумел? Я вас пока не будила, потому что все равно, какой смысл до рассвета. Уж лучше выспитесь нормально.

— А я-то чая почти и не пил. Мне его вкус не понравился.

— Ты без сахара пьешь?

— Ага.

— Ну, тогда понятно. Сахар, он вкус сон-травы перебивает.

— Ясно. Ну ладно, Свет. Спасибо тебе, выручила. Ты сама-то как? С папашей разберешься?

— Да разберусь, ничего он мне не сделает. Не волнуйся.

— Зря мы его в том году не шлепнули, прости меня Господи!

— Да, уж. Ну, ничего не поделаешь!

Я разбудил мужиков, вкратце объяснил им, что Герман с Константином сбежали и бросили нас, а нам надо срочно возвращаться в «Лукоморье», потому что назревает что-то очень недоброе. Мы не стали даже снимать палатку, забрали только самые необходимые вещи и направились к болоту.

— На чем же мы полетим? — спросил Мокус. — Ковер-то они, наверно, забрали!

— Посмотрим, — ответил я.

Ведь толмач-то должен был сюда на чем-то добраться, да еще с двумя мужиками, теми, что Костю из палатки выволокли. А что, интересно, за мужики? Псевдолешие с турбазы? Кстати говоря, не только я, но и все остальные заметили, что в «Лукоморье» весь штат прислуги состоит из молодых ребят, причем очень похоже, что это солдатики срочной службы.

Нашего ковра действительно нигде найти не удалось. Мы обыскали каждый куст и все безрезультатно, значит, они его уволокли с собой. Да, дела. Пешком тащиться до турбазы — помереть можно. За неделю не дотопаешь! Да еще без карты, без компаса…

— Чем помочь, молодые люди?

Это тетя Шура, кикимора, с которой мы вчера познакомились.

— Тут дело такое, теть Шур, — я вкратце объяснил ей ситуацию. — Пошли, отведу вас к одной ведьмаке знакомой. Она, глядишь, если с утра в добром настрое, так, может, по метле вам даст.

Мы дошли до лесной сторожки, обнесенной забором, на кольях которого висели черепа разных животных. И не только животных, два из них были явно человечьи. По двору бродили жирные гуси, на коньке крыши спал филин. Тетя Шура постучала три раза. Дверь открылась, на пороге появилась женщина лет сорока, лицо которой мне показалось очень знакомым. Несколько секунд я силился вспомнить, где мог ее видеть и, наконец, воскликнул:

— Марфа?!

— Обознался, милок, — ответила женщина. — Не Марфа, Глафира я. А Марфа — это сестра моя, в Николаево живет.

— Простите, перепутал. Но вы очень похожи.

— А мы — погодки, Марфа, та на год меня постарше. Ой, Шура, прости, не поздоровалась с тобой. Утро доброе. С чем пожаловали-то?

— Молодцам не пособишь, Глаш? Ковер у них нехорошие люди умыкнули. А им-то уж оченно до берега Синя-моря поскорей добраться надо. А я пошла, вы уж простите меня, дела!

— Деньги есть? — спросила Глафира.

— Вот тут некоторое затруднение, — замялся я. — Местной валюты, к сожалению, нет.

— У меня есть немного, — сказал Колобков. — Сколько надо? Три грошика хватит? Я вчера тысячу рублей поменял.

— Хватит, мой золотой, хватит, — заверила Глафира. — Я ведь не ради наживы, так, для порядка. На метлах-то летать умеете?

Мы дружно пожали плечами.

— Попробуем.

Глафира на минуту скрылась за дверью и вынесла три метлы.