Полтораста отжиманий — это только поначалу тяжело. Первые полтора месяца. Потом — просто скучно. Бегемот после них еще поколотил ногами грушу, заглянул на кухню, набил рот кукурузными хлопьями и запил молоком. Король еще спал. Кессель собирал вещи. Бегемот подумал вдруг, что в последний месяц все реже и реже думает о нем как о Суслике.

Он сунулся в библиотеку и осторожно заглянул через плечо читающему книгу Габриэляну. Судя по выражению лица, перед ним было нечто, сравнимое по степени паскудства с краснодарскими сводками. Чем именно книга вызвала недовольство Габриэляна, Бегемот понять не мог, ибо латыни не знал.

— Чушь, — сказал Габриэлян, закрывая книгу и швыряя на стол. — Бесполезная чушь. Тринадцать столетий накопленного опыта — и никакого толка.

На красном коленкоре блеснуло тусклым золотом: Summa Theologiae.

— Вчера, — осторожно начал Олег, — я заметил одну вещь. Когда начались испанские песни, меня унесло. Я сидел и думал «Это про меня, это про нас». А потом посмотрел на вас, — он вдохнул. — Вы все трое просто пели хорошую песню. А вот до того, про туман, было совсем другое. И человек, который сколько-нибудь вас знает…

— Молодец, — сказал Габриэлян. — Заметил, сообразил и правильно посчитал. Вот поэтому я никогда и не пытался скрыть, что я думаю о властях. У меня бы просто не получилось. Запоминай, один из самых удобных способов врать — берешь правду…

— И кладешь ее на самое видное место, — дополнил Олег.

— Предварительно тщательно перемешав с другой правдой.

— Тебе не нравится существующий порядок вещей, ты не любишь плохо сделанную работу, следовательно…

— Следовательно, даже знающие меня люди, услышь они меня вчера, только посмеялись бы над тем, как я возмущаюсь бестолковостью Пасхального Восстания.

— Но я-то сделал выводы…

— А ты подумай, почему. Считай, что это — домашнее задание. И заодно подумай, что ты теперь спокойно можешь положить на видное место.

Начало каникул решили отметить пикником. Благо, озеро совсем рядом. Да и будний день — большой плюс: на выходных к озеру сползается весь Зеленоград, а Ёлке не хотелось, чтобы Эней просидел все время на берегу в пуританской рубашечке, вежливо улыбаясь соседям.

Ну откуда ей было знать, что и здесь эти поросята не упустят возможности уединиться и заговорить о делах.

Енот сидел на подстилке, крутил в руках лишнюю нашлепку с репеллентом, и выглядел так, будто по нему проехался каток. Вернее, вот сейчас едет, так что от пояса и ниже он уже впечатан в грунт — и уже ждет, когда хрустнут ребра.

Что у него могло случиться?

— Я тут кое-что искал, — сказал Энею «шурин», — а обнаружил совсем другое. Некий Олег Марченко взял билет до Саратова. Один. По карточке учащегося. Каникулы же.

— И что? — Эней выразительно покосился на Игоря, который в настоящий момент увлеченно собирал вместе с приемным сыном сушняк для мангала.

— Ты читал последнюю сводку из Краснодара.

Эней кивнул. Сводку он читал. Тот еще… фарс-гиньоль.

— Год назад мы успокоились, — продолжал Антон. — А я теперь думаю — не слишком ли рано успокоились?

— Тебя что волнует больше? Что мальчишка принял участие в боевых действиях, или последующее?

— Последующее. Я сам в его возрасте лез воевать… А в Краснодаре очевидцы про него просто взахлеб рассказывали. Там уже фольклор сформироваться успел, первичный. Ходит, значит, мальчик в школьной форме, как будто из рактивки сбежал. Чай разносит, мусор убирает, вежливый такой. А мусор в пакете еще шевелится.

— Год назад Зодиак бы не возражал, если бы мы его прибрали… — Эней поднялся с травы и вошел по колено в воду. — Слушай, а холодно еще…

— Год назад причин возражать не было. Ни у нас, ни у них.

— Но сейчас-то они есть. И еще какие.

Антон тоже встал и потрогал ногой воду.

— Да нет, не так уже и холодно. Я не думаю, что они допустили парня до чего-то по-настоящему серьезного.

— О таких вещах надо знать, а не «думать» или «не думать»… Мальчик в той квартире просто-напросто живет. Представь себе все, что он видит и слышит. Представь себе все, что хороший аналитик, такой как ты или Алекто, могут собрать из его памяти.

— Представил. Вкусно.

— Засранец ты, — Эней сделал еще два шага и прыгнул вперед «рыбкой». Погрузился неглубоко, сделал четыре сильных гребка, вынырнул и выпрямился, оказавшись в воде… по пояс.

— Слушай, еще и мелко. Совсем неинтересно, — он побрел к берегу.

— Я не засранец. Меня беспокоит, что они о нас знают больше, чем мы о них.

— Парень с тобой просто не пойдет, — сказал Эней, поравнявшись с ним.

— Не попробуем — не узнаем.

— Попробуем — испортим отношения с Зодиаком. Сильно. И они не смогут не заподозрить, что это наш ответ на то, что они прибрали лабораторию. Кстати, если он взял один билет, это вовсе не значит, что и поедет он один.

— Он взял два билета — туда и обратно. И конечно, его будут пасти. Но вряд ли кто-то из Зодиака. У них полно дел по итогам краснодарской операции и вообще. Я даже полагаю, они парня затем и отправляют на месяц — чтобы спокойно заняться тем, чем в присутствии такого любопытного опоссума спокойно заняться нельзя.

От мангала уже несло дымком. Эней энергично растирался, глядя в ту сторону. Потом поискал глазами Кена — и не нашел: тот отправился бродить по берегу. Антон знал, что командир хочет, чтобы его начальник информационной секции сам закончил этот разговор и перестал соблазнять возможностью влезть в дела Зодиака глубже, чем хочет Зодиак. Но командир не сказал «нет». И поэтому Антон продолжал напирать.

— Опять же, мы можем прокатать нашу восточную секцию. Просто потренировать, посмотреть, на что ребята способны. Объект как раз подходящий: и вполне серьезный, и не опасный. И можно посмотреть, насколько плотно его прикрывают…

Антон представлял себе, что творится у Энея в голове. Там сейчас на полном ходу встретились на одном полотне две программы. Одна говорит: «это вольнослушатель училища СБ и сотрудник Зодиака, чужая территория, опасная зона. Информацию бы скачать полезно, но слишком велик риск, что это будет воспринято как враждебный жест… да и не подставляют ли его нам?», а вторая «вспомни, сколько ему лет».

— Есть еще одна вещь, — совсем тихо сказал Антон. — То, что мы не просто подпольщики…

— Да что вы, сговорились, что ли, — Эней в сердцах хватил полотенцем о подстилку.

— Но ты ведь и сам так думаешь. Ты в глубине души давно уже сам так думаешь. Иначе бы не злился.

— Я и в глубине, и на поверхности души думаю, что мы идиоты. Нельзя совмещать два противонаправленных вида деятельности.

— Об этом надо было думать три года назад. И сказать Косте и его начальству открытым текстом: нельзя.

— Мы и тогда были идиотами.

— Именно. Так что сейчас у нас уже нет никакого способа прекратить ими быть. Или есть? Вот ты можешь сейчас спокойно сказать себе: этот парень пропадет там — и хрен с ним?

— Не могу, — Эней прищурился и посмотрел в небеса. В небесах куда-то струились перистые облака, похожие на кривые усмешки. Свинья ты, союзничек. Скотина исключительная во всех смыслах. Ни черта не делаешь, чтобы облегчить мне работу — только висишь над головой и требуешь, требуешь, требуешь…