— Значит так. Ступни ног скрещиваете, вот сюда, где прутья связаны, кладете, подъемами упираетесь. Колени согнуты, руками за черенок держитесь. Вот тут два сучочка торчат коротеньких. Энтот к себе подаете — вверх поднимаетесь, от себя — вниз опускаетесь. А энтот нажимаете — быстрее полетите, отпускаете — тормозите. А как править — уж сами сообразите: куда направил, туда и полетел. Усвоили?

— Вроде бы да.

— Потренируйтесь для начала где-нибудь на полянке просторной. Теперь скажите мне, кто скока весит.

— Я семьдесят два, — сказал Мокус.

— Да ты чё, глумишься надо мной? — возмутилась Глафира. — Тебя ж соплей перешибешь, как ты можешь семьдесят два пуда весить?

— А, пудов! — сообразил Мокус. — Жесть!

— Да и шесть для тебя многовато, — усомнилась ведьма.

Программист тем временем шевелил губами, производя в уме сложные математические расчеты, будто ему велели вычислить натуральный логарифм тринадцатизначного числа. Вот она, современная молодежь, без калькулятора два плюс два сложить не могут.

— Короче, — говорю, — ему где-то на четыре с половиной пуда метлу надо, а мне — на пять.

— Ясно, — кивнула Глафира. — А вот тебе, яхонтовый, — она показала на Колобкова, — и на самом деле шесть пудов подъемную силу надо сделать, не меньше. Держите, это тебе, а это тебе.

Она дала нам с Мокусом по метле, а в третью воткнула еще четыре прутика.

— На, милый.

— Ой, спасибо, — поблагодарил Колобков. — Ну, что, пошли двор подметать?

Чтобы он не успел сказать про чушь собачью, я попрощался с Глафирой и попросил передать Марфе по случаю привет.

— А от кого?

— Да прошлым летом на постой у нее три путника останавливались — леший, оборотень и я.

— Ага, ну передам, конечно. Да, и вот еще что, ребятки. Как до места доберетесь, каждый свою метлу вверх подкиньте и скажите: «Домой!». Чтоб они сюда воротилися. Имущество все-таки мое, не казенное.

Мы вернулись на заболоченную поляну, где вчера приземлились на ковре.

— Так а ты чего, в этих краях бывал уже? — спросил Колобков каким-то подозрительным тоном.

— Да приходилось.

— Через эту турфирму?

— Нет, другим путем. Тогда этой фирмы еще в помине не было. Долго рассказывать, потом как-нибудь. Сейчас нам поскорее отсюда улетать надо.

В том году у Катьки с Ленкой очень быстро получилось освоить это средство передвижения. Нам же пришлось немого помучиться. Колобков ставил метлу вертикально, подпрыгивал, скрещивал ступни ног и падал вместе с метлой на четвереньки в болотную жижу. Мокусу каким-то образом удалось заставить свою метлу лететь горизонтально примерно в метре над землей. Только они не смогли договориться, кто из них будет сверху. Метла неслась над болотом с приличной скоростью, а незадачливый программист висел на ней как пойманный охотниками зверь на шесте и сшибал своим задом все кочки.

Я положил свою метлу на землю, встал над ней на четвереньки, подъемами обеих ступней уперся в то место, где связаны прутья и взялся руками за черенок.

— Вот, Игорь Геннадьич, смотри как надо, — сказал я Колобкову.

— Да нет, так я не хочу. Надо как-то садиться, не касаясь коленями земли, а то ведь так и брюки испачкать можно!

Я посмотрел с сожалением на его некогда светлые штаны, замызганные от частых падений болотной грязью почти до пояса, но ничего не сказал. Повернув один сучок на себя, я нажал на другой. Метла взвилась вверх и резким движением сбросила меня как разбушевавшийся бык начинающего ковбоя на родео.

Внезапно поляна наполнилась девичьим смехом. Несколько молоденьких кикимор появились на болоте и наблюдали этот бесплатный цирк. У них были зеленые распущенные волосы, а весь наряд составляли венки из белых кувшинок на голове и что-то типа ожерелий из этих же растений, которые прикрывали грудь и опоясывали бедра. Почему их не кусают комары? Или они уже привыкли?

Где-то с третьей попытки мне удалось нормально взлететь и сделать пару виражей над поляной. Насмеявшись вдоволь, девушки помогли моим товарищам освоить данный вид транспорта, и после этого мы взяли курс на восток. Нет, метла — это не совсем комфортабельное транспортное средство. Может, конечно, тут дело привычки, но ноги затекают очень быстро. Спина — тоже. Прижмешься животом к черенку — не видишь, куда летишь, да и управлять неудобно. Каждые полчаса мы останавливались на пятиминутный отдых и добрались до «Лукоморья» уже около полудня. Совершив посадку на двор турбазы, мы, как велела Глафира, подкинули метлы вверх и крикнули:

— Домой!

Они тут же скрылись за верхушками деревьев.

Еще во дворе я заметил, что окно в наш с Катькой номер открыто. Недоброе предчувствие охватило меня, и со всех ног я бросился наверх. Предчувствие не обмануло: номер оказался пуст. Еще теплилась слабая надежда, что Катька где-то во дворе или пошла прогуляться к морю, или бродит по лесу. Но тут я увидел на подоконнике записку, придавленную камнем. «Твоя жена похищена, — писалось в ней. — Чтобы получить ее в целости и сохранности, ты должен выполнить одно условие. О нем ты узнаешь в скором времени, а пока сиди и не рыпайся». Подписи, естественно, не было. Так. Ну, это и в самом деле переходит всякие границы. Если это очередная шутка Германа, то уже далеко не смешная. А вдруг это не розыгрыш, а происки толмача? Я сбежал вниз. В холле маячила госпожа Шнайдер. Увидев меня, она тут же стала выплескивать свои недовольства:

— Безобразие! Куда подевался весь персонал? Мало того, что нас не кормили завтраком, так теперь и без обеда хотят оставить! А культурная программа? Кроме полетов на ковре-аэроплане нам что, ничего больше предложить не могут?

— Вы не видели мою жену? — спросил я, прерывая поток ее вопросов.

— Она, наверно, у себя. Она вообще с утра не выходила из номера. Вчера вечером я видела ее в холле, когда мы смотрели дально… этот, видик, что ли? И все, больше я с ней не встречалась

— Мы видели, — по лестнице спускались Вика и Ника. — Она улетела на ковре.

— Когда?! Куда?! С кем?!

— Рано утром прилетел ковер.

— Мужик какой-то на ковре.

— В черной шляпе и в полумаске.

— С бородой? — спросил я.

— Нет, бороды, кажется, не было.

— Он остановил ковер у окна.

— А ваша жена вылезла из окна, села к нему на ковер, и они улетели.

— Куда?

— Туда, — девчонки махнули в сторону моря.

— О, нравы! — проворчала Шнайдер и пошла к себе в номер.

Так. Значит, похищение. И увез ее, судя по всему, Герман. Но без сомнения — это все затея толмача. Ну, попадись он мне! Что же делать? Может, я напрасно умотал с Русалочьего озера? Ведь Катьку могли привезти туда. Неважно, что они полетели в сторону моря, это мог быть обманный маневр. И что теперь делать? Метлы-то мы отпустили! Надо искать ковер. Должен же на турбазе быть еще хотя бы один ковер-самолет. А спросить не у кого, из персонала действительно нет ни одной души. И псевдолешие куда-то разбежались, и даже говорящего кота нигде не видно. Пусто.

Для начала я обследовал подсобки в избе. Большинство служебных помещений оказалось заперто, но я без тени смущения открывал их при помощи позаимствованной из «Газели» монтировки. В одной кладовке нашел несколько каких-то ковриков, но они оказались простые, не самолеты. На чердаке кроме паутины и нескольких мышей, шарахнувшихся из-под моих ног, тоже ничего не обнаружилось. Эх, Полуэкт Полуэктыч! Распустил совсем подопечных — пешком ходят! Когда я спускался с чердака в целях продолжить дальнейшие поиски во дворе, ко мне присоединился Колобков. Он вышел из комнаты госпожи Шнайдер и, увидев меня, смутился. Ух, Колобков, ну ты и плут! Я сделал вид, что ничего не заметил, хотя если бы увидел сейчас эту гламурную тетку, то непременно напомнил бы ей о нравах. Мы с Колобковым обследовали два хозблока, там тоже не нашли ничего интересного. А когда очередь дошла до небольшого сарайчика, из него тут же донеслись истошный мяв и царапанье. На дверях висел кованый амбарный замок. Колобков повертел его, конечно же замок оказался заперт. В это время из сарайчика раздался голос: