Солнце лупило прямо в зеркальное окно — так что оно потемнело и в комнате повисли искусственные сумерки. Олег выбрался из-под одеяла. Сегодня — в Управление. Нужно выглядеть эффектно.
А как, если «выходной рабочий» костюм — джинсовая курточка-доломанка и джинсовые же к ней брюки — уделан кровищей и йодом? Значит, остается либо совсем раздолбайский вариант — шорты, футболка на три размера больше, которая почти целиком их прикрывает, скатанные у щиколоток носки и беретик на одно ухо — либо наоборот, школьная форма со споротыми эмблемами. В отличие от многих сверстников, свою школьную форму Олег любил: 14-й матлицей заботился не только о внешнем виде, но и об удобстве учащихся.
Подумав, и оценив драматический эффект, Олег остановился на форме. Тем более, что под школьный пиджак отлично шла рубашка с коротким рукавом. А сам пиджак, при случае, можно было и снять.
Причесываясь перед зеркалом (левой рукой — матушки, а как же я работать-то буду?), он оценил в должной мере свой бледный вид. Нужно что-то делать.
Снизу доносились голоса: все трое уже проснулись. Олег посмотрел на часы — без двадцати восемь. Почему его не разбудили?
Он оставил шевелюру в покое — захочет пролетающая ворона снести яйцо, снесет — проверил состояние всех острых и огнеопасных предметов, и вышел на галерею.
— Доброе утро. Я что, сегодня держу форт?
Надо сказать, что аварийная команда казино дело свое знала на ять. По состоянию гостиной никак нельзя было сказать, что в ней несколько часов назад уговорили четырех высоких господ с сопутствующим битьем посуды. Ну разве что так, по мелочи. В одном месте снесены перила — ремонтную команду ночью не вызывали, чтобы гости могли поспать спокойно. Голопанель, грохнутая Олегом, отсутствует — а новой нет, такие дуры монтируются тоже не пять минут. Гелевые мешки на трех креслах — прозрачные, без чехлов. Наверное, те еще из чистки не вернули. Или магазин закрыт. А что, так даже симпатично.
Кроме этих, едва заметных постороннему глазу, изменений, в гостиной было еще кое-что новое и незнакомое: высокий, очень красивый негр в военной форме с майорскими знаками различия. С Кесселем они совершенно непринужденно разговаривали по-испански. Интересно, где таких выдают?
— Доброе утро, тритон! — отозвался снизу Король. — Завтрак тут уже слезами изошел.
Тритон, это потому что проспал или потому что зеленый?
Негр поднял голову и посмотрел на Олега с некоторым недоумением.
— Доброе утро, — сказал Габриэлян, — Олег, действительно спускайся. Майор, это Олег Марченко, наш стажер. Олег, знакомься, майор Альварес из военной полиции.
Так это ему мы всем этим обязаны… А он действительно по виду чистый испанец. Будем считать, что его поймал доктор Гаспар Арнери и перекрасил.
— Очень приятно.
Олега не пришлось просить дважды — ломтики карбоната на блюде были нежными, бело-розовыми, влажными, как лепестки шиповника после дождя, сыр — даже на вид упругим и плотным. Румяные булочки горкой. Кофе. Салат. М-м…
— Шоколад, — напомнил ему Король, пододвинув плитку витаминизированной коричневой мерзости. Бегемот скривился. Кто бы подумал, что настанет такое поганое время, когда шоколад придется есть как лекарство?
— Майор Альварес пришел, чтобы сообщить приятнейшее известие, — сказал Кессель, подливая гостю кофе. — Организатор ночного нападения на нас, господин Корчинский попытался этой ночью пересечь границу. Задержан военной полицией и сейчас находится в фургоне внизу.
— Большое спасибо, — сказал Олег. — А что, побежал только он? Или только он в фургоне? — Интересно, когда он отбыл: после штурма, во время, или до?
— Улов был… несколько больше. Остальных мы отправили военным бортом в Москву, — ответил майор. По-русски он говорил с жестковатым акцентом, но свободно. Если бы не цвет кожи, его можно было бы принять уже не за испанца, а за эстонца или латыша. Точно Арнери постарался.
Альварес какое-то время прихлебывал кофе молча, потом все-таки решился спросить у Олега:
— Извините, если вопрос покажется вам нескромным, но — сколько вам лет?
— Шестнадцать, — весело ответил Олег. — Уже три недели как.
Альварес молча оглядел всех остальных — Габриэляна, Короля, Кесселя. Лицо Габриэляна было совершенно непроницаемо, Король, казалось, полностью ушел в трапезу, Кессель возвратил Альваресу его собственный внимательно-участливый взгляд. Олег решил несколько взорвать обстановку, поставил чашку и как, можно громче бахнув себя в грудь, протарахтел:
— Пер Бако это львенок а не ребенок клянусь душой о боже мой удар был верен я умираю!
Языком майор владел хорошо, а вот со Щепкиной-Куперник знаком не был. Или даже с Ростаном. Но смысл он, тем не менее, поймал. Профессия обязывает.
— В восьмом классе я играл Мударру в школьной постановке по романсеро. Правда, — улыбнулся Альварес, — подозреваю, что имя благородного мавра по-русски звучит не очень прилично.
— Благородные мавры довольно быстро, — сказал Кессель, — пропали из песен начисто. Когда мавр побежден, он превращается в мориска и слово, данное ему, резко теряет в весе.
— Ну, те романсеро, по которым мы ставили пьесу, в своем роде дают ответ… Оставишь в живых, скажем, старика — а он возьми и устругни себе сына, — Олег чуть не зашипел от восхищения правильно употребленным аористом, — и к королю во дворец является мститель за скандалистов, убитых два десятка лет назад.
Олег смотрел то на одного, то на другого. Варится что-то у армейских, ох, варится. Но не его это дело. Кесселя. Армейские только с ним будут говорить, с бывшим Полковником. А бегемотово дело — он разнял булочку на две части, переложил сыром, колбасой… Вмири зкасок тожи люби булочкы. Гнум. И краем глаза уловил одобрительный кивок справа. О. В кои-то веки номер Габриэляна тоже шестой.
Ну хоть гость спрашивать перестал, что делает шестнадцатилетний сопляк в боевой группе.
— Ну что, — Король вытер салфеткой чуть подрагивающие руки и бледноватый рот. — Поехали кататься, смотри какая ночь? Я его из дневной комы выводить не буду. И не просите.
— И не попросим, — пожал плечами Габриэлян. — Сеньор Альварес, вас не затруднит выгрузить господина Корчинского перед управлением внутренних дел?
— Перед? — переспросил майор.
— Да. Перед. Даже… если это не трудно, я предпочел бы, чтобы его выбросили, а не выгрузили.
Альварес не стал скрывать некоторого изумления, но… почему бы и нет? Хозяин-барин, а в обезглавленном регионе Габриэлян был на данный момент единственным и полным хозяином.
«Штабной пентхаус» теперь охранялся «громовцами». Машина «московских гостей» — тоже: перед бронированным лимузином шел тяжелый джип с отбойником, по бокам — бронированные вэны, а сзади — машина военной полиции. Ну и воздух, конечно. Серые армейские же снитчи с боевыми кассетами. Естественно, такой кортеж не мог не привлечь внимания. Так что господина Корчинского вытряхнули из кузова при большом стечении публики. Вытряхнули достаточно бесцеремонно.
Сопротивления господин Корчинский не оказывал — как и предполагал Король, бывший начальник УВД находился в дневной коме. Ага, догадался Олег — так вот почему меня не будили — ждали, пока его придавит.
Ребята из «Грома» подались было вперед, но Габриэлян остановил их жестом и сам взял Корчинского за шиворот. Король и Кессель ухватили объект, соответственно, за ножные анклеты и за стальной пояс, к которому крепились наручники. Картинка выходила в высшей степени унизительная. Бегемот добавил масла, следуя за старшими с ангельской улыбочкой.
Вестибюль управления внутренних дел был полон народу. Габриэлян шмякнул Корчинского на пол, достал платок, аккуратно вытер лоб и громко сказал:
— Господа. Я — Вэ А Габриэлян, полномочный представитель советника при президенте Российской Федерации Аркадия Петровича Волкова. Присутствующий здесь высокий господин арестован мной с полного одобрения советника и главы СБ Российской Федерации господина Рыбака, при поддержке военной полиции в момент нелегального перехода границы. Он обвиняется в получении взяток в особо крупных размерах, участии в продаже людей за фронтир, а также в вывозе из-за фронтира нелегального золота, оружия, наркотиков. Свидетельств против него достаточно, поэтому я не стану затруднять себя формальностями. Прошу вас, покажите мне дорогу в его кабинет.
