Игорь перехватил и вывернул запястье полуголого буяна. Добавил под дых. И для верности — по загривку. Бросил дурака на руки друзей…

И тут музыка наконец заглохла и по залу покатился ровный, глубокий голос Ёлки:

— Извините за небольшие технические неполадки. Прошу вас покинуть зал. Через пятнадцать минут все будет восстановлено. Извините за небольшие технические неполадки, — сиплый вдох-выдох. Похоже, она сечйас заплачет. — П…рошу вас по…окинуть зал… Сейчас мы все исправим… Извините за…

Цумэ увидел ее в кабинке звукорежиссера и помахал рукой, что подбодрить.

— В зале зига, — теперь он мог сказать это почти беззвучно, ларингофонам больше не мешали басы. — Хасан, вынеси Лешего. Гоша, Ларик, Сэм, выводите людей через все три выхода. Девочки, Арчил, все остальные — ищем зигу.

— Из-звините за… — Ёлка ужа рыдала.

— Хватит, Ёлочка, — сказал Цумэ. — Выведи группу и возвращайся, ты нужна. Заглядывайте во все щели, переворачивайте мусорники, смотрите в бачках унитазов…

Это было сказано больше для того, чтобы люди отгородились занятием от неумолимо нарастающей паники — чисто физиологической. Теперь опасность была известна по имени и поддавалась локализации — и народ с увлечением принялся ее локализовать. А Цумэ просто прикрыл глаза и прислушался. Кроме инфразвука, зига могла издавать и просто звук. Она же вибрирует. И у нее есть источник энергии. Слабенькое, но тепло. Там, где его быть не должно. Аппаратура, конечно, уже начала считать — но пока они отсекут все источники эха, пока вычислят, откуда идут первичные колебания…

— Есть! — сказал он, указывая на выкрашенную флуоресцентным голубым трамвайную «голову», исполнявшую роль отдельного кабинета.

— Есть! — почти одновременно воскликнул Ким, поднимая лицо от сканера.

— Есть! — Оксана-Ёлка вынырнула из кабинки и бросила Игорю пластиковый череп — из тех, что продаются в магазинах для художников и скульпторов.

Где оно тут — самоделка, однако. Блок питания, резервный, оба тихие и не излучают почти. Таймер… основательно. Но в целом — грязновато. Игорь вырвал резонатор, зига сдохла. Уф.

— Ким, кто?

И это важно не только потому, что зигоносителя нужно взять за жабры, но и потому, что ловушек может оказаться больше одной.

— Юра, я не бог. Мне нужно прогнать через поисковик все записи этой камеры, — он ткнул в потолок над кабинкой — за сколько… за четыре часа с половиной?

— Ты начни, — сказал «Юра». — Так. Мусор — в мешки и на помойку. Все вернуть в первобытный вид… Миша, — Цумэ показал уборщику на останки бутылки, — пробегись тут с пылесосом. Ёлка, успокой народ на улице, скажи, что через пять-семь минут концерт возобновится и все будет в порядке. Если еще не все разбежались.

— Не все, — успокоил Ким. — До чего-то приличного идти далеко, а такси в эту ночь не дождешься.

— Ну и отлично. И на периметр поглядывайте.

Он подбросил череп. Тот перевернулся в воздухе трижды и с глухим шлепком упал в его ладонь.

— Бедный Юрик, — хмыкнула Оксана.

— Я, — решительно возразил Цумэ, — не знал его, Горацио. И вообще впервые вижу.

Народ, поеживаясь от уличного холода, начал возвращаться в зал. Цумэ стоял на эстраде, пряча череп за спиной. Когда именно Ким закончит просмотр — неизвестно, а меры принимать нужно.

По мановению его руки в зале погас верхний свет. Теперь он стоял в перекрестье прожекторных лучей.

— Господа, — сказал он. — Прошу прощения за вынужденную паузу в нашем празднике и необходимость ждать на улице. Всем, кто дождался — чашка кофе или чего покрепче за счет заведения. Сейчас мы продолжим наш праздник, и я с удовольствием уступлю место замечательной группе «Роковые яйца». Но сначала я хотел бы объяснить, почему случился весь этот небольшой рейвах.

Он вынул череп из-за спины. Повернул его «лицом» к публике и пощелкал зубами. По залу ветерком пронесся смех. Цумэ тоже улыбнулся.

— Да, кто-то решил, что это смешно — подкинуть в зал эту черепушку, а в ней… — он с мясом выдрал из черепа устройство и высоко поднял, показывая всем. — Знакомьтесь — Зарядный Инфразвуковой Генератор, по-простому «зига». Когда всем вам захотелось кому плакать, кому пи́сать, кому морды бить — это работала она. Еще чуть-чуть, и в зале была бы паника. Раздавленные, покалеченные, задохнувшиеся, избитые… Короче, прекрасный Хэллоуин.

Ага. В толпе на фоне общего вздоха облегчения возник очажок страха и вины — и еще злости. Вижу-вижу, вот он где.

— Я уверен, — сказал Игорь, опять подбрасывая и ловя череп, — что этот человек просто не ведал, что творил. Либо не знал, что именно спрятано в черепе, либо не представлял, чем это может обернуться. Потому что этот человек сейчас в зале, а если бы его диверсия была сознательной, он бы не вернулся. Если этот человек во время концерта тихонечко подойдет ко мне или кому-то из штата, мы с ним просто тихо поговорим. Если он этого не сделает, мы сдадим записи камер наблюдения милиции, и тогда, кроме того что он больше никогда не переступит порог «Теремка», будет еще уголовное дело… ни ему, ни нам не нужное. Словом, это была очень глупая шутка, все мы рады, что она не удалась, а сейчас — ВСТРЕЧАЙТЕ «РОКОВЫЕ ЯЙЦА»!

— И посмотрим, — сказал он уже про себя, вернее, в ларингофон, — смогут ли они добиться того же эффекта без инфразвука. Чует мое сердце, смогут.

Дальше ему пришлось идти наверх, в контору.

— Мы в полной жопе, — Ян, дежурный администратор клуба, держался за голову.

— Еще не в полной, — успокоил его Цумэ. — Знаешь анекдот про контрабандиста и его внутренний голос?

— Юра, не мучай меня, — простонал Ян. — «Яйца» начали мне тут воду лить, что их жизнь тут подверглась опасности. Требуют компенсации, тридцати процентов сверху. Пришлось пообещать. А тут еще ты со своим кофе за счет заведения… А трахнут завтра меня.

— Ян, а страховка на что? Мы, между прочим, от преступной деятельности пострадали.

— Да это ж неделю ждать… — Ян отмахнулся. — А начальство за меня завтра примется. И что я ему предъявлю? Если бы у нас зеркала побили, они бы поняли, а тут платить из-за того, что кто-то чего-то испугался…

— То есть, мы должны были дождаться настоящего погрома?

— Юра, я не знаю…

— Я сам утром пойду к Еремину и объясню ему, сколько раз платит скупой, — сказал Цумэ.

— Юра, — услышал он в наушнике голос Оксаны.

— Да, дорогая. Прилетела птичка?

— Именно.

— Пригласи его в комнату отдыха и налей ему кофе.

— Кто это? — утомленным голосом спросил Ян.

— Наш диверсант, — Цумэ поднялся. — Хочешь побеседовать?

— Нет.

— Ну тогда хоть поприсутствуй. Воздействуй на него начальственным видом.

— Какой начальственный вид? Я чуть не обосрался из-за него.

— По тебе не скажешь.

— Нет, это все ваши дела. Хочешь объясняться с Ереминым, объясняйся сам. И почему ты решил, что он нам все расскажет?

— Да ни при чем он, потому и расскажет, — поморщился Игорь. — Оставайся, сам увидишь.

В комнате отдыха за низким столиком напротив Оксаны сидел длиннорукий мужик слегка неандерталоидного типа и очень виноватого вида. Он страстно — и, видимо, уже долго — объяснял Ёлке свою невиновность.

— Не, ну вы верите, я не знал-то ничего! Думал, весело будет — полезут под стол убирать, а там череп. Холувин же…

— А откуда череп? — спросила Ёлка, — Купили?

— Да какое там… Ребятишки на улице дали. Я им прикурить, а они мне череп. Я — зачем? А, говорят, может, там, в Теремке оставишь? Представляешь, какой забес?

— Да, — проговорил Игорь. — Забес получился бы на славу. Забесились бы все… по полной програме.

— Да я ж не знал… — опять завел мужик.

— Успокойтесь.

Ну да. Охрана пропустила череп. В Хэллоуин с чем только люди не таскаются. Вошел Ким. Посмотрел на мужика. Кивнул Цумэ: этот.

— Кимушка, а дай-ка нам список непроходимых. С портретами, — сказал Цумэ.

Вдруг пострадавший узнает кого…

Человек на диване облегченно вздохнул, услышав, что он пострадавший.