- Фиг ему! У самих нету! - делано нахмурилась цыганка. - Он и молочком не брезгует! Хоть оно и размороженное…
Марья зевнула, закрыв рот обеими руками.
- Так, ребятки, день был долгий и волнительный, пошла я мыться и баиньки, - она отошла на пару шагов от стола и обернулась, наставив палец на Кианга. - А ты не задерживайся долго...
Кианг и не задержался, он всего лишь объяснил мужской части команды нюансы поведения в местном обществе. Узнал, что такое василиск, услышал объяснение странному вопросу Ло о самочувствии Марьи во время нападения. Оказалось, если она не вошла в свое фирменное состояние сразу, то ситуация и не такая уж смертельно опасная...
Кианга пропустили без очереди в помещение на двери которого теперь висела красивая табличка «Помойка», написанная на трех языках. Сундук чешуйчатых работал там агрегатом для гигиенических процедур, а надпись для непоняток всех чужих.
Но когда кузнец вошел в теперь уже их с Марьей фургон, женщина сладко спала, обняв подушку. Кианг улыбнулся, признавая, что день и, правда, был долгим. Он наклонился и осторожно прикоснулся губами к ее плечу. «Ночь - это хорошо, но утро тоже неплохо», - подумал он, тихо ложась рядом.
И утро было, и кому какое дело, что за окном фургона ночная чернота лишь слегка просветлела до предутренней серости неба, и еще ни одна птица своим ором не нарушала окружающую тишину - это уже было утро. Мужчина и женщина, наконец, сбросили постоянное ожидание, что вот сейчас, в самый неподходящий момент, от них потребуют решения больших и не очень проблем. Их мир сейчас вместился в домик на колесах, а все сопредельные пространства терпеливо ждали своего часа там, за стенками их дома.
Были горячие губы, то нежные, то требовательные и страстные, были сплетенные в объятьях два сильных тела. И было все как у тысяч влюбленных пар до них, и как будет после. Засыпая под птичий ор в горячих мужских объятьях, Марья жалела только о том, что им с Киа, не дано разделить эмоции друг друга.
Снова женщина проснулась от запаха кофе и корицы. Она приоткрыла один глаз и увидела голую ступню и поднос с двумя чашками и тарелкой печенья, стоящий на постели.
- Вставай, завтрак мы уже проспали, - Кианг сидел в позе задумчивого Будды и улыбался.
- Какой ужас! - рассмеялась Марья. Она села, завернувшись в простыню, как в тогу, взяла в руки протянутую ей с поклоном чашку, понюхала кофе. Потом сгребла с тарелки печенюшки. - Ой, какой запах, ой, какой вкус! Они же во рту тают. Слушай, Киа, ты их там всех поубивал или через одного?
- Ну-у-у, подраться пришлось, - он скромно потупил смеющиеся глаза. - Но их было больше, и отбить удалось только эту тарелку.
- Так, завтрак готовлю я, а ты отбиваешься от оставшихся в живых, - постановила Марья.
- Нет, завтрак готовлю я, а половником орудовать будешь ты, - он вздохнул с притворным сожалением. - Тебя они, почему-то, больше боятся, - и рассмеялся, потом вдруг посерьезнел и совсем другим, отнюдь не шутливым, тоном сказал.
- Марь, я хотел сказать, что раньше...
- ...никогда не встречал такой женщин как я, - продолжила она лукаво, но Кианг, в очередной раз, не принял ее шутливого тона.
- Такой сильной как ты - никогда,- серьезно кивнул он. - Всегда боялся сломать, если выпущу свою силу, а с тобой...
- Да уж, да уж, - покивала, соглашаясь, Марья, у нее самой пара-тройка синяков обнаружится, если поискать.
- Ты сильная! Наверное, ты родилась в год Лошади, - сделал ей несколько сомнительный комплимент Кианг.
Не будь Марья знакома с одним толстеньким китайцем, она бы этого не поняла. Да, женщины, рожденные в год лошади, сильны характером, только вот жениться на них остерегаются!
- Не-е-е-т, - она бросилась на мужчину, воспользовавшись тем, что он отвернулся, поставить пустой поднос на комод. - Я родилась в год Собаки, и поэтому не буду тебя лягать, а просто покус-саю!
Их веселая возня, закончилась бы весьма закономерно, но из-за занавески закрывающей дверной проем, раздался вопросительный мявк. Через мгновение Невс возмущенно взвыл, получив прилетевшими ему в морду сразу двумя подушками и, фыркая, исчез.
- Марь, - Кианг прищурился, и его лицо стало озабоченным. - Вы же слышите эмоции?
- Нас никто не слышал, если ты об этом, - успокоила она любимого, завязывая пояс халата. - Вот в этой шкатулке, - она кивнула на резную коробочку, стоящую на комоде, - подавляющий генератор, в просторечье - глушилка. Без этой штучки эмпаты в нашем мире давно бы с ума посходили. Представляешь, сколько эмоций вокруг, особенно в больших городах? Личную способность закрываться при экстремальных ситуациях просто сметает, как наводнение хлипкий забор, - Кианг внимательно слушавший, новую для него информацию, понимающе кивнул, указывая куда-то наружу...
- Значит, они ничего не слышали?
- Нет, конечно! То, что было между нами, касается только нас.
- Но и ты тоже не слышала меня?
- Нет, увы,- Марья покачала головой и с сожалением вздохнула. - Понимаешь, среди эмпатов так принято, если один из партнеров «глухой», то и второй обычно закрывается, - она увидела полное непонимание на лице мужчины и постаралась объяснить понятней. - Вот смотри, мы с тобой пили кофе, у тебя чашка и у меня, и каждому было вкусно. А теперь представь, что я забрала у тебя чашку и выпила обе.
- Тебе бы стало плохо...
- Не надейся, не стало бы, - улыбнулась Марья. - Но я бы получила удовольствие два раза, а ты - ни одного. Так и с эмоциями, понимаешь?
- Эмоции не кофе, - Кианг покачал головой, Я бы хотел,чтобы ты чувствовала мои эмоции.
- Увы с глушилкой это не возможно. Ладно, я пошла в сундук окунусь, раз он у нас ванной работает, а на тебе завтрак, нельзя же такой талант в землю зарывать! - и женщина легко поцеловала любимого в уголок его полных губ и убежала.
Но спокойно пройти в помоечную ей не дал Ник. Завидев Марью, он быстрым шагом направился к ней. Лицо у него было возмущенное, и Марье заранее захотелось треснуть подходящего к ней мужчину чем-нибудь тяжелым. Она вдруг подумала, что, вернувшись, надо будет высказать большую и горячую благодарность Никовой маменьке. За все ее козни, не позволившие связаться с этим занудой. Письменную благодарность, сбежав после этого в заброс, желательно в сопредельное пространство! Ник подлетел к ней вплотную, глубоко вдохнул, собираясь разразиться тирадой. Вдруг замер, покраснел и, развернувшись на каблуках, с не меньшей прытью рванул прочь. Марья с недоумением уставилась ему в спину, пожала плечами и поднялась по ступенькам.
Когда Марья вернулась в фургон, на столе под окном был сервирован завтрак на двоих. На бамбуковых салфетках стояли квадратные тарелки оливкового цвета. Такого же цвета и формы глубокая салатница, прикрытая крышкой, набор емкостей с соусами. Крошечная вазочка с таким же крошечным букетиком полевых цветов завершала композицию. На салфетках лежали столовые приборы, одна тарелка была укомплектована палочками, вторая - палочками и вилкой. Почему-то именно эта вилка, вкупе с крошечным букетиком, растрогала Марью до слез. Нет, она, конечно, знала, что китайскому мужчине не влом приготовить своей женщине завтрак, да и сделать генеральную уборку в доме тоже. Но сознавать, что Кианг все приготовил для нее, было очень приятно.
Они ели рисовые шарики, с кусочками рыбы внутри, под пряным соусом. Кианг поглядывал, как Марья совершенно спокойно ест палочками, макая шарики в соус, щурясь от удовольствия, и одобрительно улыбался. Все бы было совсем прекрасно, включая легкий ветерок, влетавший в окно, если бы не навязчивый стук топоров, вжыркание пилы, а также невнятные возгласы и даже ругань.
- Слушай, что они там рубят? - не выдержала Марья.
- Наш плот распускают на дрова, - хохотнул Кианг.
Из его рассказа получалось, что виновником того налета с подскоком, что попытался учинить Ник, был именно Кианг. Отправившись готовить завтрак, он совершенно нечаянно заспорил с Ником о судьбе вытащенных на берег стволов. Проф, изображая хозяина, вознамерился бросить деревья на берегу. Кианг же заявил, что пока не переведет лес-кругляк на мелкие поленья, никуда не поедет. И тут кузнец узнал много нового о себе и своей подруге, оказалось, что только два таких крохобора и могли спеться. Что не хватало им тут одной Марьи, чтобы все грести лопатой в нору, так теперь и Кианг туда же... Китаец даже растерялся слегка от такого напора, но отвечать ему не пришлось. За него это прекрасно сделал Федор. Старик встопорщил усы и закатил крикуну такую клизму с дустом, что тот враз заткнулся.
