– Поняла, – я осторожно опустила флакончик в карман. – А как быстро подействует?

– Примерно через час, но оно хитрое. Если к началу действия зелья тебя радом не окажется, Род сам ничего не поймет поначалу. Все будет как обычно. Я бы советовала тебе именно так и поступить. Под любым предлогом уйти со свидания до того, как начнется. Род – парень умный, мало ли…

– Уйду, а что потом?

– А потом, когда он тебя снова тебя увидит, вдруг осознает, как недооценивал все это время. Что без тебя ему жизнь не мила. Нет второй такой прекрасной девушки, которая к тому же полна всяческих достоинств. – Дейзи добавила совсем другим тоном: – Тем более что ты на самом деле очень красивая, умная и добрая. Ты заслужила своего принца, вот заслуживает ли он тебя – еще вопрос. Учитывая, как он с тобой обошелся.

– Не надо об этом. Пожалуйста, – прошептала я.

Это я, я его бросила, так почему же мне так плохо? Почему мне хочется согласиться на все?

Дейзи обняла меня.

– Все будет хорошо, поверь. Ты его любишь, и он тебя полюбит. Может быть, и за вторым зельем не придется ходить. Так тоже бывает. Один раз – и на всю жизнь.

– Спасибо, – по-прежнему шепотом ответила я.

Дейзи отстранилась.

– Надеюсь, ты понимаешь, что о таких вещах никому не рассказывают?

– За дуру меня держишь? – возмутилась я.

– Отлично.

Она развеяла купол, и я сощурилась: после темноты купола свет угасающего дня ослепил меня. Поднялась со скамейки.

– Спасибо.

– Да не за что, – улыбнулась Дейзи. – Удачи.

Сама не помню, как я поднялась по лестнице. Закрыла дверь комнаты, прислонившись спиной к ней. Оливия повернулась ко мне от учебников, прямо как вчера.

– Нори?

Я подошла к ней, сотворила купол тишины. Вот когда бы пригодился тот артефакт, что я вернула утром.

– Это правда, что Родерик – старший сын императора?

Оливия переменилась в лице.

– Кто… – Она осеклась, поняв, что проболталась.

– Он просил молчать, да? – криво улыбнулась я.

– Да. Он сам признался?

Я медленно покачала головой. Хотелось ударить Оливию, хотя я прекрасно понимала: если она обещала Родерику молчать, то должна была сдержать обещание, как бы ни относилась ко мне. Правильно она сделала, что не хотела ничего знать о наших отношениях.

– Тогда кто тебе сказал? – Судя по тону подруги, она не на шутку встревожилась.

Я помедлила, формулируя ответ.

– Тот, кто мне сказал, утверждает, что уже весь университет знает. Что люди посмотрели вчера на императора и все поняли. Они в самом деле очень похожи.

– Ты видела императора? Настоящего, а не личину? – оторопела она.

– Думаю, что да. – Я в двух словах рассказала о встрече в дворцовом саду, и как повел себя Родерик.

Оливия помолчала, размышляя.

– «Весь университет» точно не знает. Иначе меня бы уже замучили расспросами. Всем известно, что мы с Родериком давние друзья. Так что, если кто-то в самом деле догадался, – она выделила голосом последнее слово, – этот «кто-то» не торопился делиться своей догадкой.

– Но поделился со мной.

– Да. Вопрос в том, с какой целью.

Я задумчиво кивнула, не торопясь строить предположения вслух.

– Подумай об этом, если не хочешь раскрывать имя, – посоветовала Оливия. – Подумай и посмотри, действительно ли все знают.

Я обнаружила, что вцепилась в столешницу так, что побелели пальцы. Заставила себя выпрямиться.

– Я обещала молчать.

– Не все обещания стоит выполнять.

– На себя посмотри, – усмехнулась я.

Подруга опустила голову. Снова упрямо вздернула подбородок.

– И все же я должна рассказать об этом отцу.

– Нет! – вскрикнула я. – Нет, пожалуйста!

– Нори, что происходит?

– Подожди до завтра, пожалуйста, – взмолилась я. – Тем более, что ты сама сказала, что нужно посмотреть и подумать. Хороши мы будем, если ты с моих слов переполошишь министра, а окажется, что в самом деле все разглядели сходство между Родериком и императором, а я одна слепая дурочка.

– Хорошо, – кивнула Оливия. – Завтра вечером я в любом случае хотела заглянуть домой. Незачем менять планы.

Угукнув, я схватила перо и лист бумаги. Стоило поторопиться.

Родерик

«Поверхность желудка покрыта ямочками, или углублениями, в которые выходят устья желез, в соотношении четыре или пять желез на одну ямочку, обеспечивая секрету доступ в просвет»…

Родерику захотелось швырнуть ни в чем не повинный учебник в стену. Он перечитывал это предложение уже в восьмой раз и никак не мог понять смысла. И это при том, что он не должен был узнать ничего нового. На последнем курсе целители лишь собирали воедино все, что изучали в предыдущие годы, уделяя основное внимание не теории, а практике.

Сегодня днем ему несколько раз выговорили за невнимательность. И каждый преподаватель не преминул добавить что-то вроде «уж от вас не ожидал». Как будто староста не человек и не может быть болен или расстроен.

Сайфер молчал со вчерашнего вечера, после того, как высказался – длинно, бессвязно и нецензурно. Оливия днем выбирала выражения тщательней, чем дракон; но безупречная вежливость лишь заставила ее слова разить больнее.

Родерик не стал спорить ни с Сайфером, ни с Оливией. Не о чем было спорить. Он отчаянно жалел что оказался крепок задним умом, но сожаления ничего не могли исправить. Видят боги, он отдал бы что угодно за возможность отмотать время назад, до того момента, когда он решил, что цель оправдывает средства. Что можно успокоить совесть идеей, что Лианор вслух не просила его молчать – в конце концов, он действовал в ее интересах.

Одно утешало – Нори не бросит из-за него университет. Если Родерик хоть чуть-чуть успел узнать эту девочку, она доучится. Назло ему. Назло барону – чтобы швырнуть ему в лицо деньги, которыми воспользовалась. Значит, у него будет время. Будет время и остается надежда, что он сможет получить ее прощение. Хотя сейчас он даже предположить не мог, с какой стороны к ней подойти.

Грудь сжал ледяной обруч – да так, что Родерик на несколько мгновений разучился дышать. Лед пробрался в кровь, но вместо того, чтобы заморозить сердце, заставил его заколотиться сильнее.

Страх. Откуда? Да, ему было больно при мысли, что, возможно, ничего уже не вернуть, но сейчас его сковал прямо-таки смертельный ужас.

Родерик вдавил ноги в пол, чтобы ощутить собственное тело. Заставил себя дышать ровно и размеренно. Вдох-пауза-выдох-пауза-вдох…

Страх отодвинулся, и он, наконец, понял.

«Это не я, это Нори! Сайфер! Что с ней?!»

Тишина.

«Потом будешь злиться! Что с ней?»

«Не знаю, – отозвался, наконец, дракон. – Чувствую только отголоски. Ты бы мог спросить, если бы…»

Если бы, если бы…

Он все сделал неправильно. Пытался быть рассудительным, как подобало наследнику, а оказался мямлей и трусом.

Родерик шагнул к двери, прерывая поток самобичевания, но прежде, чем успел открыть ее, постучали с другой стороны.

Мальчишка-посыльный.

Родерик отступил, пропуская парнишку к соседу – ему самому не от кого больше получать записочки. Но посыльный сунул ему в руки сложенный клочок бумаги и исчез.

«Нужно поговорить. В нашей беседке».

Радость на миг вспыхнула в груди, растопив лед чужого страха, и тут же угасла. Не могла Нори так быстро передумать. Как бы больно ни было ей самой, как бы она ни любила его – ту любовь, что согревала его прежде, нельзя было подделать – она не сможет простить так быстро. Но при этом звать, чтобы осыпать упреками и оскорблениями, тоже не будет.

Что-то случилось.

Родерик сам не понял, как слетел с лестницы, пересек парк. Смог вздохнуть по-настоящему, только увидев фигурку в беседке. Нори вскинулась, услышав его шаги. Ее эмоции накрыли его, и он вцепился в столбик беседки, чтобы устоять на ногах. Горечь и боль, искра радости – она все же рада была его видеть, несмотря ни на что. Растерянность. Любовь, яркая искра, которую он все равно ощутил в водовороте остальных чувств.