Госпожа Львова нашлась метрах в ста в стороне от того, что когда-то было заводом. Она устроилась на снегу так, будто лежала в собственной постели. Подложив под голову сложенные ладони, безмятежно спала.

Я присел рядом с ней, потряс за плечо.

— М-м-м? — вопросительно сказала… госпожа Львова.

Повернула голову. Блондинка и брюнетка одновременно. Светлые пряди припорошенных снегом волос перемешались с тёмными.

— Это Злата Аркадьевна или Агата Аркадьевна? — озадаченно глядя на девушку, спросил Витман.

Я решил, что последнее, чем сейчас стоит заниматься — ломать голову из-за такой ерунды. Спросил напрямую:

— Ты Злата или Агата?

Девушка уставилась на меня не менее озадаченно, чем Витман. Пробормотала:

— Э-э-э…

— Ясно. Тогда спрошу так: ты помнишь, какие отношения связывают тебя с великим князем Борисом Александровичем?

— С Борисом⁈ — Вот теперь взгляд госпожи Львовой обрёл осмысленность. Она попыталась вскочить, тут же по колено провалилась в сугроб и ухватилась за мою руку. — Конечно же, помню! Где Борис? Что с ним?

— С ним всё в порядке. Желает тебя видеть.

— Так идёмте же скорее! — Госпожа Львова выбралась из сугроба — для того, чтобы тут же утонуть заново. Всплеснула руками. — Да помогите же мне кто-нибудь!

— Как по-вашему, капитан, она всё-таки Злата или Агата?

Витман, сидящий за рулём, с интересом посматривал в зеркало заднего вида. На заднем сиденье расположились Кристина и найденная нами в снегу полублондинка полубрюнетка. Я сидел рядом с Витманом.

Ответил:

— Насколько понимаю, она — госпожа Львова. Девушка, в которую должен был превратиться младенец, появившийся на свет в семействе Львовых шестнадцать лет назад. Она — то, что должно было случиться, если бы не вмешалась Тьма. Если бы не расколола того младенца надвое.

— А теперь, получается…

— Да. Теперь — всё в порядке. Она такая, какой должна быть.

— Интересно, что скажет об этом великий князь.

Я пожал плечами:

— Не думаю, что удивится. Он уже видел свою возлюбленную в обновленном облике. Сражался рядом с ней плечом к плечу.

Витман покачал головой.

— Вам ли не знать, что такое горячка боя, капитан. Одно дело — хвататься за последнюю соломинку, и совсем другое — посмотреть на свою возлюбленную трезвым, незамутненным взглядом.

Я пожал плечами:

— Ну, вариантов не так уж много. Великий князь либо примет Львову в обновленной версии, либо не примет. Как бы там ни было, другую взять негде. Я уж точно никаких больше ритуалов проводить не собираюсь.

Разговаривали мы, используя глушилку. Девушки, сидящие сзади, не слышали. А вот до нас их диалог доносился вполне отчётливо.

— Ну, как? — Львова повернулась к Кристине.

Всё это время она занималась тем, что, глядя в зеркальце в передатчике Кристины — который в чужих руках становился обычной пудреницей — с помощью пальцев пыталась соорудить из своих растрепанных чёрно-белых волос подобие причёски.

— По-моему, стало только хуже, — посмотрев на Львову, ответила Кристина.

Узнаю госпожу Алмазову. Прямолинейность — наше всё.

— И что же мне делать? — Львова всплеснула руками.

— А заклинания не работают? Ты же белый маг. Ну, была. Ну, то есть, я хочу сказать…

— Нет. — Львова, кажется, уже готова была разрыдаться. — Я пыталась. Не получается. Никакие заклинания не работают.

Кристина развела руками:

— Костя в таких случаях говорит: «забей».

— Что?

— Ну, раз поделать с этим ничего не можешь, просто плюнь.

— И предстать перед великим князем в таком виде⁈

— Посмотри на меня.

Львова послушно посмотрела.

— Я, по-твоему, выгляжу намного лучше?

— Пожалуй, даже хуже…

— Вот именно. Но я же не мечусь, как ужаленная. Костя меня ещё и не такую видел. И ничего.

— Мне бы твою уверенность. — Львова вздохнула. — Если бы ты знала, как я волнуюсь! Я превратилась… сама не знаю, в кого. Лишилась магии. Да ещё и выгляжу, как пугало… А если Борис теперь от меня отвернётся?

— Ну, послушай. — Кристина повернулась к Львовой. — Если он любил тебя только за магию и за то, что ты ходила в красивых платьях, грош цена таким чувствам.

— Ты думаешь?

— Уверена.

Кристина отвернулась, глядя в окно.

— Ох уж эти барышни, — пробормотал Витман. Который, разумеется, тоже слышал диалог. — Одни чувства на уме… А вот как я сейчас буду сопровождать в императорский дворец особу, у которой, по сути, даже имени нет — это вообще никого не беспокоит. Подумаешь, Витману не привыкать! Разберётся…

Вопреки опасениям Витмана, во дворец нас впустили без задержек. У парадной лестницы стояла Мария Петровна Алмазова.

Бросилась к Кристине, обняла. Прохладно поздоровалась со мной, кивнула обновленной госпоже Львовой. Присутствия Витмана подчеркнуто не заметила. Скомандовала:

— Идёмте скорее. Вас ждут!

Ожидали нас, как выяснилось вскоре, в покоях великого князя. Тех самых, превращенных в больничную палату. Борис был ещё слаб и бледен, но, увидев Львову, вскочил и бросился к ней. Крепко обнял девушку. Я заметил, что они почти сровнялись ростом.

— Как ты? С тобой всё хорошо? Ты не ранена?

Львова беспокоилась зря. Борис явно не заметил ни её растрепанные волосы, ни помятое платье. Он смотрел в глаза любимой, и единственное, что его беспокоило, это всё ли с ней в порядке.

Счастливая Львова невпопад кивала, мотала головой и смеялась. Провела ладонью по щеке Бориса.

— Гхм, — напомнил о своём присутствии император. Он находился тут же, сидел в кресле у кровати Бориса. — Сын мой. Я понимаю ваши чувства. Однако смею напомнить, что прежде всего вы — наследник российского престола. А здесь присутствуют люди, которым наш мир обязан самим своим существованием.

— Да ничего, — махнул рукой я. — Мы в кои-то веки никуда не спешим. Пусть их обнимаются. — Огляделся, на что бы присесть.

— Константин Александрович! — прошипел мне в спину Витман.

Император добродушно рассеялся.

— Узнаю господина Барятинского… Прошу садиться, дамы и господа.

У стены, явившись из воздуха, выстроился ряд кресел.

Пристыженный Борис отпустил Львову и повернулся ко мне.

— Костя! — Борис замялся. Пробормотал: — Веришь ли — всё то время, что я ждал тебя, думал о словах благодарности, которые скажу. Но так ничего и не придумал. Всё кажется, что бы ни говорил — будет мало. — Борис опустил голову.

— Совершенно согласен, — кивнул император. Поднялся с кресла. — То, что совершили вы, господин Барятинский, не поддаётся никакому описанию. Все мы знаем, какой участи нам удалось избежать благодаря вашей самоотверженности. Всем нам. Всему нашему миру. Вы, разумеется, вправе не просить, а требовать любой награды. И не только для вас, но для всего рода Барятинских. — Он протянул мне руку. — Официальная церемония награждения, разумеется, тоже состоится.

— Благодарю. — Я пожал протянутую ладонь. — О награде могу просить прямо сейчас?

— Не просить, господин Барятинский. Требовать. Да, разумеется.

— В таком случае, мне хотелось бы поговорить с вами лично, — сказал императору я.

— Сию минуту?

— Если вы не заняты.

— Ни в коем случае. Приму вас с большим удовольствием.

— Спасибо. Кристина Дмитриевна, Эрнест Михайлович, — я повернулся к Кристине и Витману. — Для вас, полагаю, также будет нелишним присутствовать при нашем разговоре.

— А я? — встрепенулся Борис.

— А вам, ваше высочество, определенно есть с кем поговорить и без нас.

Я посмотрел на Львову. Девушка вспыхнула.

— Константин Александрович прав, — улыбнулся император. — Уверен, что вам с госпожой Львовой найдётся, о чём побеседовать. — Он пошёл к двери. — Прошу за мной, дама и господа.

— Что ты задумал? — прошептала по дороге Кристина.

— Не скажу.