— Понятно, — подтвердил нестройный гул голосов.

— А я уже получила задание! — объявила Света, сияя во всех смыслах этого слова. — Я отправлюсь в…

— А теперь — о деталях! — сказал я, резко повысив голос. И Света замолчала. — Рассказывать друг другу о том, куда вы направляетесь, нельзя.

— Почему? — вскинулась Полли.

— Потому что мы имеем дело с Тьмой. О ней сейчас известно гораздо больше, чем, скажем, пару месяцев назад, но это — всё равно ничто. Мы неоднократно видели, что Тьма вселяется в людей. Но как именно это происходит? Может ли она вселиться в кого-то из нас? Получает ли Тьма доступ к информации, которая хранится у нас в голове? Мы не знаем. Представь, Полли, что Тьма вселилась в тебя. Тебе бы хотелось, чтобы следом она пришла к Мишелю?

Полли побледнела и вновь схватила Мишеля за руку. Я кивнул:

— Вот именно. Чем меньше вы знаете — тем лучше. Чем меньше болтаете — тем лучше. Берите пример с Платона Степановича, — я указал кивком на Платона. — Лично я только недавно узнал, что он обучает работе со Светом новых курсантов.

Изумленные возгласы дали понять, что и никто другой об этом не знал и не догадывался.

— Я, человек, курирующий всю операцию в принципе — понятия не имел, — продолжил я. — Сказать, что я недоволен — ничего не сказать. Сказать, что я против — значит, сказать верно. Но, тем не менее.

— Я получил приказ, — хмуро сказал Платон. — Я не мог…

— Оправдания не нужны, — оборвал я. — Мы работаем вместе, над одним делом. И до тех пор, пока ты не начал приносить Тьме человеческие жертвы, я на тебя не в обиде. Впрочем, даже если ты принесёшь ей в жертву, например, козла — есть вероятность, что расстроюсь. Так что предлагаю обойтись без жертв. Все согласны с таким положением вещей? Или у кого-то есть особое мнение?

Особых мнений не поступило. Я кивнул:

— Прекрасно. А теперь — небольшая проверка. Вы живёте в том доме, квартире или гостиничном номере, куда вас направили. Вдруг вы чувствуете запах дыма и понимаете, что здание горит. Ваши действия?

— Выбежать на улицу! — выпалила Полли.

— Можно укрыться в подвале. Главное — не лезть на крышу, это частое заблуждение, — сказал Анатоль. — Дым поднимается кверху, а во время пожара люди чаще гибнут именно от удушья. Да и на крыше, если не подоспеет помощь, тоже хорошего мало. Придётся прыгать… Впрочем, я смогу использовать лассо, чтобы приземлиться.

— Необходимо попытаться спасти тех, кто ещё живёт в этом здании, — рассудительно сказал Андрей. — Если это гостиница или доходный дом, там может быть много народу. И большинство, скорее всего, не маги. Наш святой долг — защищать людей.

— А что такое «пожар»? — задумчиво спросила Света.

Настала тишина. Все выжидающе смотрели на меня в ожидании правильного ответа. И тут раздался голос Мишеля:

— Первым делом нужно написать о происходящем в центр.

Я молча подошёл к Мишелю и протянул ему руку. Тот встал, ответил на рукопожатие.

— По крайней мере один из вас точно понимает, насколько серьёзно происходящее, — сказал я. — Да, друзья. Погибнуть в пожаре — увы, не самое страшное. Также, как спасти от пожара людей — не первоочередная задача. Те прорывы, с которыми мы будем иметь дело — это нечто принципиально новое. Поэтому — я повторяю! — что бы ни случилось. Какая бы внештатная ситуация ни возникла — вы сначала отчитываетесь в центр, а потом действуете по обстоятельствам. В случае пожара отчёт должен выглядеть примерно так: «Здание горит, приступаю к эвакуации гражданских». Мгновения могут играть роль.

Вот теперь до них дошло в полной мере. Даже Анатолю, похоже, сделалось не до смеха.

— Итак. Ещё одна проверка, — сказал я. — Вы просыпаетесь от того, что крокодил жрёт вас, начиная с ног. Ваши действия?

В этот раз неправильных ответов не было.

Мои друзья, повинуясь приказу, разъехались. Я остался в академии один. Разумеется, не совсем один. Множество ни о чём не подозревающих курсантов продолжали ходить на учёбу, влюбляться, ссориться, смеяться, грустить и полагать, что так будет плюс-минус вечность.

О том, что я остаюсь, никто из Воинов Света не знал. А я должен был остаться по одной простой причине: здесь, в академии, учился великий князь Борис. Который в любой момент мог стать ещё одним прорывом Тьмы, и вытащить его в очередной раз с того света мог лишь очень опытный в таких делах человек. А никого опытней меня в округе просто не было.

Ещё остался Платон. Он обучал новичков, и это в долгосрочной перспективе казалось Витману важнее оперативной работы. Тут я с ним не мог не согласиться, как человек, сам в прошлом не чуждый командованию. Если забить на подготовку новых кадров, однажды, пойдя в атаку, обнаружишь, что за тобой некому идти. Увы, война — дело недешёвое. Она стоит боеприпасов, одежды, продуктов и, что самое грустное, людей.

Занятия с новичками, само собой разумеется, проводились глубокой ночью, чтобы никто не догадался. И первой же ночью я увязался с Платоном.

— И всё же, Константин Александрович, — говорил Платон, шагая к гимнастическому залу по коридору, — почему вы так резко против этой работы?

— Ну ты ведь военный человек, Платон. Неужели сам не понимаешь?

Платон промолчал, и я, вздохнув, ответил:

— Потому что эти ребята — пушечное мясо. И не говори, пожалуйста, что не думал об этом.

— А Воины Света?..

— Воины Света — мои друзья. Я постарался их обучить тому, что знал и понимал сам, чтобы они могли себя защитить. Когда они стали делать определённые успехи, приняли осознанное решение служить Канцелярии. И теперь ими, заметь, не разбрасываются. Они — по сути, генералы на этой войне. На текущей операции у них приказ — не ввязываться в ликвидацию прорыва до тех пор, пока не подойдёт подкрепление. А тех, кого обучаешь ты, Витман сразу готовит на роль «живого щита». Этих ребят будут швырять на прорывы первыми. Если они сумеют закрыть прорыв — хорошо. А если всё, что им удастся сделать — выиграть несколько минут ценой своих жизней?

— Иногда решают и секунды, и доли секунд. Вам ли не знать.

— Знаю. Но менее паршиво на душе от этого не становится.

— Они всё понимают. И готовы служить своей стране.

— Им — по шестнадцать-восемнадцать лет, и они — избалованные аристократы. Их служба стране — играть в куколки и оловянных солдатиков, а не заваливать своими телами прорывы.

— Вы же понимаете, ваше сиятельство, что это — вопрос как минимум дискуссионный.

— Если бы не понимал, я бы уже прекратил это любой ценой, — буркнул я. — Понимаю. И уважаю субординацию. Витман — моё начальство, как бы там ни было. Как чёрный маг, он принял решение вполне ожидаемое и логичное.

Мы вошли в зал. Десяток курсантов с личным оружием в руках уже ждали Платона. Но моё появление оказалось неожиданностью. Они зашушукались.

Я окинул новичков взглядом. С нашего курса узнал Авдееву, которая в конце прошлого года с изумлением узнала, что у неё — аж третий магический уровень. Увидел пару знакомых лиц с третьего курса. А остальные ожидаемо оказались первокурсниками. Теми, кто ещё достаточно гибки, чтобы измываться над своей энергетической системой.

Я покачал головой. Как скоро до Витмана дойдёт, что обучать детей школьного — или дошкольного — возраста проще и эффективнее? Наверняка уже дошло, но пока он ещё держится в рамках приличий.

То есть — возможно, держится. Я понятия не имею, чем занимается сейчас, к примеру, Кристина в Париже. Она, с детских лет воспитанная как воин, такому решению Витмана совершенно не удивилась бы. Вполне могла его принять и немедленно приступить к исполнению.

— Ты? — вдруг вырвалось у меня.

— Я! — с вызовом сказала Злата, сжимая в правой руке копьё. — Я тоже хочу защитить нашу…

— Так, а ну отойдём! — Я схватил Платона за рукав и бесцеремонно оттащил в сторону.

— Довольно, Константин Александрович! — Платон вырвался и остановился. — Что вы себя позволяете⁈ Можно было просто поставить глушилку.