Особенности родовой магии — материя сложная, и далеко не каждый род был готов распространяться о том, как именно действует их личная. Но кое-что я, тем не менее, знал.

Меня, например, родовая магия Барятинских хранила от падения с высоты. Кристине родовая магия помогала отводить от себя внимание — Витман этой способностью владел так же виртуозно и пользовался ею так же беззастенчиво, как и его дочь. Чёрный маг, глава Тайной канцелярии — что с него взять. А вот родовая магия Юсуповых, в случае насильственной смерти кого-то, принадлежащего к их роду, мстила обидчику. Если кто-то из Юсуповых погибал в бою, то родовая магия, преобразовавшись в тёмную энергию, наносила его сопернику смертельный удар. Оттого сражаться с Юсуповыми на поединках желающих не находилось — исход схватки был предрешен заранее.

— А если я вдруг сумею защититься от твоей родовой магии, — продолжил я, — то меня прикончит общественное мнение. Бедный мальчик, недавно потерявший отца, решил защитить свою честь — и пал, сраженный безжалостной рукой Константина Барятинского! Какой позор, какой ужас! Так?

Лицо Юсупова дёрнулось — кажется, я угодил в точку.

— Выброси это из головы, — приказал я. — И запомни вот что. Во-первых, если дуэль вдруг состоится, то я постараюсь не убить тебя, а ранить. И сделаю это так, что даже самые опытные целители будут выхаживать тебя очень долго, поверь. Во-вторых, даже если мне придётся тебя убить, то твоя родовая магия не сумеет убить меня. Я ведь устоял против магии твоего отца — а он был намного сильнее. Максимум, что сумеет сделать твоя магия — это ненадолго меня вырубить, да и то сомневаюсь. Ну и, наконец, в-третьих. Мне на общественное мнение плевать настолько обильно, что верблюд от зависти удавится. Сейчас на меня все смотрят с восхищением. Если начнут смотреть с ненавистью и презрением — градус внимания к моей персоне от этого точно не снизится. Возможно, для достижения своих целей мне придётся чуть чаще бить людей — вот и всё. Это, конечно, неприятно, но я справлюсь. Важно то, что в любой ситуации реальный урон будет нанесён не мне, а тебе.

Жорж молчал. Такое ему, видимо, в голову не приходило. И вообще в ту картину, которую он себе нарисовал, укладывалось плохо.

— А могу я узнать, с какой стати ты вообще обо мне беспокоишься? — Жорж искривил губы в попытке выдавить презрительную усмешку. — Ты мог бы не говорить мне всё это, а просто принять вызов.

Я размышлял несколько секунд. Потом решил ответить честно:

— Твой отец попросил меня за тобой присматривать.

— Что⁈ — Взгляд Жоржа потемнел.

— После того, как я уничтожил тело твоего отца, мне явился его дух. Венедикт Юсупов был по-настоящему сильным магом и знал, надо полагать, многое такое, о чём большинство живущих даже не догадывается. Во всяком случае, у него хватило сил и навыков, чтобы не кануть во Тьму. Больше того, он пообещал устроить нечто вроде убежища для других душ — чтобы уберечь и их, не отдать после смерти на растерзание Тьме. А меня просил позаботиться о тебе. Что-то мне подсказывает, что твой отец будет не сильно рад увидеть тебя в своём убежище так скоро.

— Барятинский… — медленно проговорил Жорж. — Ты совсем рехнулся? Ты… соображаешь, что говоришь⁈ После этого бреда, если бы я уже не вызвал тебя, я бы вызвал тебя трижды!

Ну вот, наконец-то злость. Теперь он закипел. Всё лучше холодной решимости, которая так не идёт подростку.

— Я говорю о том, что видел и слышал, — отрезал я. — А уж верить мне или нет — сам решай.

И тут Жорж поколебался. Следующая его фраза вновь прозвучала иначе. С какой-то детской обидой, что ли.

— И почему бы мой отец вдруг просил об этом тебя? Ты что, опять какой-то особенный⁈

На это я совершенно честно пожал плечами:

— Может, потому, что в тот момент я находился в свободном падении между небом и землёй, и никого другого, кроме меня, там не было. А может, потому что твой отец знал не понаслышке: если я что-то пообещаю, то либо сделаю это, либо умру, пытаясь выполнить обещание.

Секунд пять Жорж мучительно боролся с собой. Но холодная надменная маска всё же победила.

— Я пришлю к тебе секунданта сегодня после Игры, — объявил он.

Развернулся. Рука дрогнула, чтобы снять глушилку.

— Жорж! — окликнул я.

Жорж замер.

— У тебя есть сейчас проблема посерьёзнее, чем месть.

— О чём это вы говорите, господин Барятинский?

Надо же, он снова взял себя в руки. Перешёл на «вы»… Растёт пацан. Самообладанием, пожалуй, уже превзошёл своего отца.

— О вашем дяде, господин Юсупов, — решил я подыграть, тоже перейдя на вежливый тон. — Я не слепой и не тупой, понимаю, что происходит. Илларион ведь в итоге оставит тебя ни с чем, правильно? А ты даже не сможешь ничего возразить, поскольку всё имущество твоего отца нажито, скажем так, не совсем законным способом.

Жорж вновь повернулся ко мне. Мгновение мне казалось, что он просто кинется на меня с саблей у всех на глазах, но и на этот раз сумел сдержаться.

— Хватит лезть в дела моей семьи, Барятинский!

— Зацепило, — кивнул я. — Значит, я прав. И что, это — одна из причин, почему ты не хочешь жить? Лишился могущественного отца, а теперь теряешь состояние — этого ты боишься?

Юсупов побледнел так, что если бы лежал неподвижно, я бы подумал, что вижу труп.

Вздохнул.

— Жорж. Этот вопрос — решаемый, поверь.

— Уж не хотите ли вы сказать, что собираетесь помогать мне в его решении, господин Барятинский⁈

— Просто дай мне неделю.

— Что⁈

— То! Не присылай своего идиотского секунданта хотя бы неделю! — рявкнул я. — Если хочешь очистить своё имя смертью — это никогда не будет поздно сделать! А уж если учесть, что твоё имя ровным счётом ничем не замаралось — тем более.

Ответа я не дождался. Жорж, помолчав, но так и не выдавив из себя ни слова, ушёл.

— И что это было? О чём разговор? — немедленно обступили меня мои бойцы — которые стояли неподалёку, напряжённо следя за разговором, но не слыша ни звука.

— Да так, ничего особенного. Решили как-нибудь сходить выпить пива вместе, — сказал я. — Но пока не определились с выбором заведения.

Полли фыркнула и, ухватив под руку Мишеля, потащила его обратно в толпу, досматривать Игру. Мишель бросил на меня прощальный взгляд, из которого я понял, что в мою отговорку он не поверил.

— Это был вызов, да? — спросил Андрей.

— Н… — начал было я, но почувствовал тепло на груди.

Жемчужина. Проклятая жемчужина, своего рода индикатор состояния мага. Такие жемчужина носили мы все, каждый маг. Жемчужины меняли цвет в зависимости от мыслей и поступков.

Белым магам, одним из которых был по природе Костя Барятинский — то есть, я — полагалось носить белые жемчужины. Но чем больше белый маг совершал эгоистичных, жестоких поступков — тем чернее становилась жемчужина. Почернеет полностью — всё, финита. Значит, из белого мага ты превратился в чёрного. Отвоёвывать белые участки для меня было гораздо сложнее, чем заливать жемчужину чёрным цветом.

Не то чтобы мне так уж хотелось быть белым магом — я скорее просто отказывался становиться чёрным. Повидал и тех, и других — все они не без изъяна. Самый сильный и мудрый маг из всех, что я встречал, носит жемчужину, наполовину чёрную, наполовину белую. Император. Живое воплощение баланса, гарант магической стабильности Империи. Если бы мне удалось зафиксировать свой баланс на таком уровне, как у него — это было бы идеально. Но…

Но и тут не без нюансов. Для того, чтобы хранить баланс, сам император совершает очень мало поступков. По большому счёту он прислушивается к решениям, вынесенным Ближним Кругом — который состоит из белых и чёрных магов в более-менее одинаковых пропорциях.

Вот меня и швыряет из белой крайности в чёрную, никак не могу найти себя в этой качке. Сейчас вот солгал, чтобы ребята от меня отвязались, и моя энергетика тут же отреагировала — жемчужина почернела чуть больше. А что тут, спрашивается, такого? Белая магия ведь — не аналог христианской морали.