— А ты мощный! Сколько сечение? Семь где-то?

— Ага.

— У меня шесть с полтиной. Навыки двигательные есть?

— Кинектический вроде. И артефакторство. Толкаюсь. И ещё парочка.

— Да вообще! Сколько тебе, двадцать? Ты чего это в Службе курьерствуешь с таким процентом? И навыком. Давай к нам. Мы же тоже тут своего рода курьеры. А, или ты этот… агент какой-нибудь, под прикрытием? Глушилка, автощит…

— Ну… я промолчу. И подумаю. Звучит неплохо.

— Ладно, кончай базарить, потом поговорим.

Кто-то загремел по внешнему корпусу, послышался шум приводов — сверху небольшой не то погрузчик, не то кран опустил вниз коробки на поддоне — десяток, увесистые, килограмм по тридцать. На коробках был характерных знак матрицированных предметов — рука, касающаяся лба. Я не стал спрашивать, что там внутри — судя по весу, это были сенс-аккумуляторы, вторичные источники силы, возможно, для тех же дисколётов, либо какой-то ещё техники.

— Чего сидишь, складируй, — скомандовала она, не двинушивсь с места. — Отрабатывай. Вон туда. Максимально плотно, и за линию не выкладывай.

Перекидывать в три погибели было весьма опасным для позвоночника, но я уже научился весьма смелее относиться к телу — как-никак, ресурс здоровья был весьма приличный, к тому же, я был лекарем.

Через минуту всё было готово, поддон погрузчика уехал вверх, и люк задраили. Затем сиденья и площадку с грузом мы подвинули вдоль круговых рельсов, отбалансировав так, чтобы вес равномерно распределился по окружности. Мы оказались сидящими друг напротив друга в пол-оборота, под сорок пять градусов. Её сиденье находилось чуть выше, она подвинула на штанге к себе консоль с ручками управления и один из мониторов.

— Значит, так, — скомандовала она. — Аппарат старый. Но раз нас двое — лететь будем минут пятьдесят без приземления, надышим вдвоём много. Обычно я в середине где-нибудь на островках сажусь дыхнуть и отдохнут, но раз ты тут, то обойдёмся, зато быстрее будет. По команде дёрнешь вот этот вот клапан на потолке, на пятнадцать секунд откроешь. Ровно на пятнадцать! Только пристёгнутым сиди. И ещё… Можешь отвернуться.

Я отвернулся, но краем глаза всё увидел — она заёрзала, завозилась и стянула топик через голову, оставшись в одних шортах.

— Всё, можно смотреть. Мне просто очень жарко, потею, и натирает сильно. Отвлекает. Надеюсь, это не первые сиськи, которые ты увидел в жизни? Потому что у меня они так себе.

Даже такие суровые девушки иногда напрашиваются на комплименты.

— Нормальные сиськи, — пожал я плечами. — Весьма такие… упругие, я бы сказал. Мне нравится. Да, не первые.

— Хорошо. Потому что если были бы первые, то ты бы наверняка полез мне соски пощипать, или вроде того, а я бы управление потеряла бы, так и утонули бы! Знаю вас, из Курьерской Службы.

— И не буду, — заверил я. — И вовсе мы не такие.

— Вот. Так что щипать меня, или там щекоткой заниматься — это изволь. Вот если, скажем, на свидание пригласишь, и я вдруг неожиданно соглашусь, то через три-четыре свиданки, может, и дам ущипнуть. И потрогать. А сейчас нельзя. Вообще, руками не махать, не отвлекать. Понял?

— Уяснил. Про свидание…

— Я пошутила! Не приглашай. У меня есть Серёжа. Ну, так, вроде как был неделю назад. Сейчас что-то молчит, скотина.

— А у меня Нинель Кирилловна. Вроде как месяц назад.

— Ты её чего, прямо так по имени-отчеству? Ну вы, блин, москвичи… Да, штаны снял бы. С кобурой. Не выбрасывать, в смысле, а рядом положить. И рубашку расстегни. Все свои. Жарко будет.

Не долго думая — стянул брюки, свернул, положил рядом. Я всё старался подогнуть ноги куда-то вбок, чтобы не касаться её, но она неожиданно подогнула колени и скомандовала.

— А ну вытяни! Мне так удобнее будет. И тебе. Всё, полетели.

Её голени легли на подставленные мои, крест-накрест. На руки Лида налепила браслеты, соединённые цепочками и проводами. Меня словно обдало жгучим жаром, и возникла знакомая тошнота — примерно также, как было при встрече с Елизаветой Павловной. Такое впечатление, что артефакты усилили способность девушки десятикратно. На глаза надела маску — не кислородную, а что-то вроде маски для сна, закрывающую глаза. В рот засунула шланг вроде стоматологического слюноотсоса, крепящийся на прищепке к наушникам — я сразу понял, что это простая вода или жидкость, которую при сенситивном воздействии тратится очень много.

Аппарат дёрнуло, я почувствовал, что тело стало значительно легче, чем обычно. Кожу ног, там, где они касались с ногами Лиды, слегка защипало, а я ощутил лёгкую вялость. Такое чувство, что моя сила теперь утекала через контакт с Лидой, как будто у меня выкачивали кровь на донорство. Взгляд упёрся в один из мониторов — там вспыхнула чёрно-белая примитивная картинка с одной из камер. Мы вылетели из полуподземного бункера где-то над обрывом в море, затем стали набирать высоту. Слева оказался изрезанный берег Большого Полуострова, справа — бушующие волны. Я думал, что будут ускорения, как на американских — или русских, как кому нравится — горках, но всё было куда мягче, и моё вестибулярный аппарат почти не страдал. Куда тяжелее всего просто сидеть неподвижно — я помнил нотацию про щекотку и старался не двигать ногами, чтобы ненароком не отвлечь. Лида сидела с приподнятыми над бёдрами руками, слегка шевеля пальцами и беззвучно бормоча что-то — выглядело это как игра в шлеме виртуальной реальности, которые в этом мире, насколько я знал, ещё не изобрели. Периодически её губы обхватывали трубку, и она жадно пила — в этот момент я чувствовал, что мы начинаем медленно падать вниз.

Уже через минут пять стало жарко, а через десять температура поднялась до добрых градусов пятидесяти, и я понял, что девушка-пилот не преувеличивала — сидеть в брюках, а тем более в куртке, было бы самоубийственно. Хотелось пить, а ещё становилось душно — Лида дышала часто, прерывисто, а корпус был герметичным, снаружи воздух практически не поступал. Интересно, что мешало добавить обычный кислородный баллон? Отсутствие фантазии и смекалки? Экономия веса? Или, что более вероятно, традиционная прижимистость русских инженеров на удобства в стиле «танк должен хорошо стрелять, а в каком положении сидит экипаж — не важно»?

Впрочем, я вспомнил слова о том, что аппарат «старый». Вероятно, в новых это всё было предусмотрено.

Так или иначе, примерно к пятнадцатой минуте, когда мы были на высоте в два километра, у меня уже кружилась голова. Берег моря на экране оказался далеко слева, лишь иногда над нами проносились скалы и небольшие острова. В углу я разглядел цифры высотомера, и мы поднимались всё выше и выше — 1200 метров, 1300, 1500, 1800. Я прикинул, сможет ли мой лекарский навык излечить от гипоксии и насытить кровь кислородом, но понял, что лучше не стоит экспериментировать — любое применение навыка в таких условиях могло обернуться катастрофой. Как вдруг Лида вытащила ноги из-под моих, жадно, с хрипом вздохнула и рявкнула:

— Давай!!!

Я приподнялся, дотянулся и потянул за рычаг. А затем больно ударился головой о потолок — аппарат потащило вниз, как на том самом аттракционе-башне свободного падения, я едва удержался на месте и едва удержал ручку в руках. Откуда-то сверху, из люка со свистом в кабину потащило ледяной воздух, с паром, изморосью и снежинками.

Четырнадцать, тринадцать, двенадцать…

Дина пододвинулась ближе, буквально лицом к лицу ко мне, вытащила трубку изо рта, грубо засунула мне в рот. Я едва не укусил её за пальцы, три жадных глотка — вытащила, засунула обратно к себе, откинулась на кресле, зазвенев цепями.

Я продолжал считать и держать ручку — девять… восемь… семь… шесть… пять… четыре… три… два…

От моих телодвижений кабину начало немного кренить. Я не досчитал до одного и отпустил клапан. Парой секунд спустя сила снова заструилась вокруг меня, падение прекратилось, нас подхватило и понесло дальше. Глянул на высотомер — там было четыреста метров.