Поэтому выбрали цепь. В ней же стояли и мои Воины, и сам император.

А на крышу поднялись те, кто остался. Жорж, Злата и Агата, дед, Света и я.

— Костя. Ты в ритуале, в сущности, не нужен, — попытался протестовать дед. — Можешь спуститься вниз.

— Я нужен, чтобы прикрыть твою задницу, пока ты будешь проводить ритуал, — отрезал я. — И не спорь.

— Мою… Что⁈

— Это одно из тех выражений «только для своих», которые мне нельзя повторять, — объяснила Света. — Костя часто так говорит.

По лицу деда скользнула тень.

— Ах, да… — вздохнул он. — Я ведь и забыл почти, что ты — не мой внук…

Вот теперь Григорий Михайлович Барятинский показался мне действительно старым и немощным. Смотреть на него было тяжело.

— Всё готово? — жестко, чтобы отогнать непрошеные эмоции, спросил я.

Дед встрепенулся. Взял себе в руки мгновенно, так, как умел только он. Печаль слетела, взгляд, которым дед окинул собравшихся на крыше, был острым и безжалостным.

— Так. — Дед помолчал, собираясь с мыслями. — Так… Человек, отмеченный Тьмой, господин Юсупов. Займите место в центре круга.

Жорж подчинился. Спокойно проговорил:

— Вы можете называть меня «Жорж» и на «ты», господин Барятинский. Полагаю, это поможет нам сэкономить время. Если понадобится.

Его волнение выдавало только то, как он стискивал трость. Казалось, сейчас либо трость обратится в труху, либо сломаются пальцы.

— Хорошо… Жорж, — согласился дед. — Что бы ни случилось — оставайся в кругу.

— Я помню.

— А я напоминаю! Мы творим настоящее безумие. И очень важно хотя бы сделать всё это разумно. Тогда, быть может, у нас действительно появится хоть какой-то шанс.

— Время, — поторопил я. — Дальше!

— Символ мира, — вздохнул дед. — Сударыни, подойдите сюда. Встаньте вот здесь, спиной к спине…

— Погоди, — поднял руку я. — Девушки. Злата, Агата! Это, может, последний раз, когда вы видите друг друга.

Близняшки непонимающе посмотрели на меня.

— Вас объединят, — пояснил я. — Всё будет так, как предсказывал ваш отец. Вы нашли меня. И теперь благодаря этому станете единым целым. Я, честно, понятия не имею, что вы по этому поводу чувствуете. А уж тем более, что будете чувствовать после. Но, если хотите попрощаться…

Неблизняшки повернулись лицом друг к другу. И, ничего не сказав, порывисто обнялись.

Я отвёл взгляд. Да уж, как потом будут решаться все их проблемы — вопрос, конечно, интересный. Однако куда важнее — обеспечить девчонкам это самое «потом».

— Ритуал пройдёт в два этапа, — заговорил дед. — Первый этап — призыв Стража.

— И уже на этом этапе, — вставил я, — всё может полететь кувырком. Не строим иллюзий. Так что если увидите, что, например, крыша у вас под ногами треснула, магический круг разорван, а из Жоржа и меня вываливаются кишки — бегите отсюда. Смысла в этом, конечно, особого не будет. Но, кто знает — может, и протянете ещё годик-другой. Пока Тьма не дожрёт этот мир окончательно.

Смертельно бледные Злата и Агата, глядя на меня, кивнули. Они уже стояли, прижавшись спиной к спине, и назойливый пронизывающий ветер играл их волосами, спутывая чёрные и светлые пряди.

— Джонатан! — крикнул я.

Невесть откуда явившийся фамильяр рухнул мне на плечо.

Доложился о готовности:

— Государю императору — ура!

— Когда ритуал будет закончен, или когда станет ясно, что ритуал закончить не удастся — спаси отсюда всех, кого сможешь, — приказал я. — Просто утащи их куда подальше. Понял?

Джонатан, подумав пару секунд, вновь восславил императора и взмыл в небеса. Казалось, у него там были занятия куда более важные, чем та ерунда, которой мы тут собрались заниматься.

Дед открыл книгу, которую держал в руках. Я заметил, что руки у него подрагивают.

— Сколько времени потребуется на ритуал? — спросил я.

— Мне нужно будет всего лишь прочитать заклинание. Меньше минуты.

— Значит, эту минуту мы должны продержаться. Хорошо, у меня есть пара идей, как это сделать. Итак, если все готовы — мы начнём.

— Готов, — кивнул дед.

— Готовы! — хором сказали неблизняшки.

— Не тяни, Барятинский, — усмехнулся побледневший Юсупов. — На меня можешь твёрдо рассчитывать.

— Готова, — вздохнула Света и взяла меня за руку.

Я отвёл её подальше. Мы остановились, не доходя шагов десять до края крыши. И тогда я достал из кармана зеркальце.

— На случай, если это наш последний разговор, аватарка. Ты была прекрасным человеком.

— Спасибо, — улыбнулась Света. — Ты тоже, Бродяга. А теперь — давай сделаем это. Мне надоело жить вдали от Света.

— Ну, раз ты просишь, — улыбнулся я.

И повернул зеркальце к ней.

Света взяла его руками, всмотрелась в зеркальную поверхность.

— Я здесь! — пропела она. — Ты меня видишь? Приди и забери, если осмелишься!

Мгновение казалось, что ничего не произойдёт. Что Страж просто проигнорирует отражение Светы, и выяснится, что мы зря здесь все собрались.

Ну действительно, кто сказал, что Света вообще ему нужна? Он и сказал. А с каких это пор Тьма сделалась рупором правды?

Но вдруг послышался тихий звук — это треснуло зеркальце у Светы в руках. Вскрикнув, она отшвырнула его в сторону. Зеркальце упало на самом краю крыши. Я сделал пару шагов назад, таща за собой Свету. Материальная цепь на моём правом предплечье, скрытая рукавом, вдруг нагрелась. Я увидел, что поверх рукава появилась призрачная — личное оружие.

Интересный феномен. Но с ним уж точно я буду разбираться не сейчас. Если вообще буду…

Минута. Нам нужно выстоять минуту. Это — главное, а потом… Про потом пока лучше даже не пытаться думать. А совсем потом думать будет некогда, вот и всё. Так и помру, не подумав, как и полагается солдату. Раз и навсегда определившемуся с тем, за кого и против кого он сражается…

Осколки брызнули из зеркала залпом. Заблестели в воздухе, похожие на миниатюрный фейерверк. А вслед за ними из опустевшей серебряной оправы выплеснулась Тьма.

Это явление тоже напоминало фейерверк. Только очень уж мрачный. Фейерверк сатанистов, страдающих (или наслаждающихся?..) депрессией. Гигантский гейзер долетел в мгновение ока почти до небес. А потом как будто кто-то прикрутил краны. Гейзер снизился и обрёл форму.

Передо мной стояла сама Тьма в обличье древнего ящера. В глазницах полыхало чёрное пламя. От огромных задних лап, на которых стояло чудовище, распространялась вибрация. Я чувствовал, как по бетонной плите под рубероидом бегут трещины.

— Бродяга! — прогремел голос Стража.

— Так вот ты какой, северный олень, — отозвался я. И взмахнул цепью.

Вибрация докатилась до ног Григория Михайловича, и он, вздрогнув, пришёл в себя. Шок, который испытал, увидев призванное чудовище, отступил. Опустив взгляд в книгу, Григорий Михайлович начал вполголоса читать заклинание. Старался не торопиться, чтобы не перепутать слова на древнем языке.

Слова казались мёртвыми, безжизненными и катастрофически не работающими. В голове пульсировала одна мысль: «Как можно победить ЭТО? А что будет, когда оно сделается в миллион раз сильнее⁈»

Паника росла изнутри, затапливала всё, что можно. В глазах темнело, и только воля, несгибаемая воля заставляла продолжать читать.

Там, дальше, на крыше, что-то происходило. Краем глаза Григорий Михайлович замечал вспышки Света, слышал дикий многоголосый рёв, но не позволял себе поднять взгляд.

Костя доверился ему. Сейчас нет ничего более важного, чем дочитать заклинание.

Осталось три строки.

Свет вспыхнул рядом, совсем близко. Губы упрямо продолжали шевелиться, хотя строчки прыгали перед глазами. Руки уже не просто дрожали, они тряслись, как от электричества. Голос сел, превратился в плохо различимый хрип.

Две строки.

— Остановись, старик! — проревело нечто. И голос этот, казалось, пронзал насквозь тело и душу.