— Ещё всё впереди, брось.

Она залпом осушила фужерчик, вставленный официантом в специальный ребристый паз на стойке. Затем предложила.

— Заплати давай за меня. Я же вижу, ты дворянским летишь. А я между старушкой-немкой и гаитянкой. Не думала, что ты такой богатый.

— Да уж, богатый. Шиканул напоследок. Ещё вот — телефон разбил. Случился инцидент один… в аэропорту. Сид, поможешь?

Мой комардин тут же понял намек и завозился, доставая свой раскрашенный телефон.

— Сударыня, разрешите мне.

После оплаты мы присели поговорить в холл, где находились специальные «общие места», не особо удобные, но позволяющие пообщаться сидящим. Сид тем временем расположился на одном из первых рядов эконом класса, почитывая книжку. Несмотря на звукоизоляцию, здесь всё равно было шумно. Мне пришлось немного наклониться, чтобы слышать лучше, отчего волосы Аллы касались моего плеча. Не скажу, что меня это завело, хотя запах девушки пробуждал очень приятные ассоциации и ощущения.

Алла оказалась отличным собеседником для такого незнающего иномирца, как я — почти ничего не расспрашивала, но постоянно рассказывала про однокурсников, родню и подруг и даже про политику, оставалось задавать только наводящие вопросы. Из крепостных у неё оказалась одна пожилая гувернантка, которая летела тем же рейсом. Квартиру в Москве сдавала купечеству, мать была вдовой, и крепостных в семье было с полдюжины где-то под Ярославлем в полуразрушенном имении.

— А у меня пятеро, — зачем-то похвастался я.

— Ого, да ты богач! Напомни, у тебя родители чем занимаются?

— Мать — известная в Подольске галеристка. А Матвей Генрихович работает на серьёзные организации и утаивает своё местонахождение, — продолжил я.

— Вот как!

Дальше у Аллы случилось перемывание косточек родственникам, крепостным, наставнику, преподавателям и бывшим однокурсницам. Отсюда я почерпнул несколько весьма интересных дисциплин, отозвавшихся в памяти моего предшественника — микрогравитация, пси-индукция, биологические основы сенситивности, алгоритмические основы камнерезания, сенситивная аэродинамика, прикладное рудословие и так далее. Интересно, помнят ли руки что-либо из перечисленного?

Признаться, я даже немного устал от потока информации. Главным образом потому что мне приходилось вычерпывать из неё по крупицам то, что может пригодиться в повседневной жизни. Поэтому я даже был рад, когда она спустя полчаса с лишним отошла «припудрить носик». Скоро капитан воздушного судна объявил, что приближается грозовой фронт, отчего мне пришлось вернуться в своё место.

Телефон не работал, переключившись в режим полета автоматически после взлета. Оставалось разглядывать старые фото. На тех немногих фотографиях, где был изображен сам Циммер, он выглядел уставшим и растерянным. Похоже, парень сам не знал, как прожить подаренную ему жизнь. С ворохом недетских проблем, нехваткой денег, бросившим семью отцом и тому подобного.

Похоже, он выглядел счастливым только на фотографий с родными. Тихий, несмелый, домашний мальчик. Возможно, виноваты были сословие, избалованность и чрезмерная опека родителей, возможно, наоборот, строгость, а может — и то, и другое. Такого двойника я встречал нечасто — в большинстве миров двойник до моего прихода пережил достаточно жести — нищету, войну, смерть родных. Здесь все было не так. Работать с таким прошлым, таким обществом и таким окружением было сложно и непривычно, знакомые схемы — обманы, вступление в мафиозные и террористические организации, череда убийств по пути к вершине — просто не сработали бы. Поэтому план был: просто строить карьеру в сфере политики и науки, чтобы максимально приблизиться к одному из возможных вариантов уничтожения мира.

А их у меня в арсенале было предостаточно.

Именно с такими мыслями я закончил полёт в аэропорте Видное. Перекинулся взглядами на трапе с Аллой, та жестом показала — «позвони мне», затем погрузился с Сидом в такси и отправился знакомиться со своей матерью и родовым имением.

Машина недолго петляла по подмосковным магистралям, затем проехала мимо центра Подольска и отправилась в элитный микрорайон, закончив свой путь у кирпичных ворот.

— Цифровой ключ у тебя в брелке, — подсказал Сид.

Я нажал, и ворота распахнулись. Я уже видел это длинное двухэтажное здание в стиле модерн на некоторых фотографиях, но живьём оно впечатлило. Панорамные арочные стёкла, витые шпили по углам, два флигеля и вход. На внутренней парковке стояло два автомобиля: фиолетовый, длинный, с позолоченными завитушками и круглыми фарами и квадратный, маленький, двухдверный. Территория была не сильно большой, но там хватило место и для беседки, и для фруктового сада, и для небольшого бассейна, и для ряда из трёх небольших домиков, по-видимому, гостевых, или для прислуги. В саду распускались первые цветы.

К машине резво подбежал пожилой мужчина, имя которого мне Сид уже напомнил по дороге. Это был Фёдор Илларионович, наш дворецкий, знакомый мне с детства. По совместительству дворник, сантехник, садовник и много кто ещё. С короткой, но ухоженной бородкой, наколкой в форме якоря на предплечье.

— Здравствуйте, сударь, добро пожаловать домой, — сказал он с хорошо поставленным московским акцентом и принялся помогать таксисту вытаскивать из багажника сумки. — Отчего же вы не позвонили, я бы встретил в аэропорту, машина свободная, барыня не выезжала в город.

— Фёдор Илларионович! Рад вас видеть. Мать дома, получается?

Дворецкий немного настороженно глянул на меня, видимо, заметив изменение.

— Дома. Ждёт вас к ужину.

Маман сидела в гостиной и принимала высокую молодую женщину в узком коктейльном платье, которая листала ей альбом с работами. От женщины исходила странная, немного чарующая аура, она взмахнула ресницами, коротко и томно посмотрела на меня. В голове прозвенел тихий голосок: «Какой милый сын… я думала, он моложе, а он в самом соку…»

Подобное чувство я испытал тогда, во время аварии, когда мимо прошла девушка, заглянувшая мне в душу. Теперь я знал чуть больше, и понимал, что это не голоса в моей голове, а мощная телепатия, что эта женщина специально странслировала мои мысли в голову. Но всё продлилось лишь доли секунды, дама отвернулась и продолжила диалог с моей родительницей.

Честно говоря, я не ожидал, что в этой реальности моя маман будет столь дородной. Завидев меня, она достаточно холодно кивнула и сделала характерный взмах рукой в сторону комнат — мол, не видишь, я занята. Вокруг длинного стола уже крутилась, расставляя приборы, кухарка. Я вспомнил — Эльвира, тридцать с небольшим лет, с достаточно хорошей, спортивной фигурой, которую мой предшественник наверняка в силу возраста ещё не успел оценить и воспринять. Внешность портило, разве что, только косоглазие и короткая причёска, которая ей совсем не шла.

Сид быстро провёл экскурсию по дому. Первым делом я заглянул на второй этаж, в свою спальню. Все стены были обклеены постерами с анимационными девочками, на шкафах пылились какие-то игрушки, с которыми девятнадцатилетний парень так и не расстался. В душе при взгляде на всё это что-то шевельнулось, но сентиментальничать я вовсе не собирался.

Сид порылся в пакетах и выудил рихнер, резво прикрутил к проводам экрана и клавиатуре, стоящим на столике.

— Тут гардеробная, дальше игровая.

Игровая комната оказалась не меньше спальни. Огромный телевизор в полстены, столы с какими-то фигурками и солдатиками для сложных настольных игр, стол для бильярда. Похоже, на развлечения сына родители не скупились.

— Жаль, не доиграли, — сказал Сид, с грустью указав на один из столов. — Ты, барь, меня обыгрывал постоянно. Правила совсем не помнишь?

— Нет. Если надо — разберусь.

Дальше было два пустых кабинета, оставшихся от отца. После развода отец, судя по всему, вывез всё своё имущество. А на первом этаже располагались покои матушки, комнаты для «дворни» и огромный склад, полный картинами из галереи.