Данзо слабо улыбнулся.

Думай. Думай, Хирузен. Уже совсем скоро ему исполнится двенадцать. Я знаю, ты согласишься.

****

Дома царила гнетущая атмосфера. Все были подавлены отставкой главы семьи. Дедушка закрылся в комнате и ни с кем не разговаривал, а бабушка ходила печальная и совсем-совсем не улыбалась. Саске ничего не понимал, но тоже инстинктивно ощущал, что над их семьей нависло темное облако. Только Итачи не изменился. Он был все так же скуп на слова и эмоции и почти не появлялся дома.

Сарада едва успела расслабиться, как все началось сначала. Тревога, ощущение угрозы, стыд… Она уже мысленно проклинала дедушку за то, что он дал ей допуск на собрания. Не хотела слушать соклановцев, не хотела знать. Даже ходить по кварталу стало страшно. Казалось, все смотрят на нее и думают: «Это приемная дочь свергнутого лидера». И Саске, должно быть, ощущал то же самое.

Через несколько дней после рокового собрания Микото попросила Сараду отводить Саске в академию и забирать обратно: она боялась отпускать его гулять одного по кварталу. Казалось бы, ну сменилась власть в клане Учиха. И что? Но материнский инстинкт подсказывал бабушке, что на ее сына может обрушиться ненависть, направленная на мужа.

Угрюмый Саске шагал рядом с Сарадой, перекинув через плечо сумку. Они вышли из квартала и направились к академии. Дома были залиты слепящим солнцем, но на улицах все еще стоял свежий утренний воздух, от которого по коже пробегал мороз.

— Ты не опоздаешь на миссию? — хмуро спросил папа.

Ему было неприятно, что в школу его сопровождает девчонка, будто он сам не может постоять за себя.

— У меня сегодня нет миссий, только тренировка.

Папа принял ответ и замолчал.

— Ты не опоздаешь на тренировку? — спросил он снова с нескрываемым раздражением.

— Слушай, это не я придумала. Меня попросила Микото-сан.

— Лучше бы попросила нии-сана.

— У него дел явно больше, чем у меня. Ему некогда.

— Да уж, — буркнул Саске.

Сарада остановилась за оградой академии и наблюдала, как насупленный маленький папа идет к дверям.

Вот же вредный.

Проводив Саске, она отправилась на третий полигон. Там они договорились встретиться с Генмой-сенсеем и ребятами. Тренировка вдохновляла Сараду больше, чем миссии. Она наивно полагала, что в прошлом миссии будут суровее, но их все так же посылали ловить котов и полоть огороды.

Я сыта по горло этими кошками.

Возмущаться о том, что ей дают несерьезные миссии — это было так по-детски. Но Сарада успела закончить достаточно миссий ранга D в будущем и вступала в схватки с серьезными соперниками еще до окончания академии. Оба ее напарника из Команды Девять были в разы слабее, и Сарада откровенно скучала.

На место встречи она пришла не первой. В тени тренировочного бревна уже сидел, скрестив ноги, молчаливый Ёро.

— Привет, — сказала Сарада.

Ёро поднял на нее взгляд и молча кивнул.

Неужели он все еще дуется? Черт, знала бы, что меня кинет с ним в команду — выбирала бы иллюзию помягче.

Ни Генмы-сенсея, ни Ходэки все не было. Присутствие молчащего Ёро давило на Сараду, и, наконец, она не выдержала.

— Слушай. Ты все еще злишься на меня?

В глазах Ёро читался вопрос.

— За то, что случилось на выпускном, — подсказала она.

Он снова опустил лицо и продолжил молчать. Странный ребенок. Измученный, бледный, неразговорчивый. Сарада взобралась на верхушку тренировочного бревна, чтобы не мочить платье в траве.

— Сделай это снова, — сказал вдруг Ёро.

Сарада с удивлением уставилась на его колючую макушку.

— Что сделать?

— Гендзюцу.

Ёро продолжал прожигать взглядом влажную от росы траву и даже не думал обернуться.

Он что, мазохист?

— Ты уверен?

— Да.

Он поднялся на ноги и посмотрел ей в глаза. Затравленный взгляд, но твердый, будто камень.

— Если ты так настаиваешь…

А что. Преодолеть свою слабость — мужественный поступок.

Шаринган активировался моментально. Сарада даже не слезала с бревна. В этот раз не будет никаких ужасов, гендзюцу — это искусство управления реальностью, не только кошмары.

У ног Ёро земля вспучилась. Он отскочил с кунаем наготове.

«Зачем тебе кунай,— устало подумала Сарада. — Это гендзюцу».

Земля продолжала сама собой разрыхляться, формируя нечто похожее на кротовую нору.

Теперь слух.

Из норки, отфыркиваясь, вылезало существо. Округлое, жирненькое, с короткими когтистыми лапками. Его каменное тело было покрыто мхом, подобно той бабе, которая перенесла Сараду с дороги на кладбище в жилище божества. Существо отряхнулось и стало тереть лапой глаза, запорошенные землей. Голова его плавно сливалась с туловищем. На морде чернели круглые провалы глаз, тонкой полоской был обозначен рот.

Ёро швырнул в него несколько сюрикенов. Они глубоко вошли в землю, но сам Ёро увидел иное: в его реальности сюрикены со звоном стукнулись о каменное тело существа и отрикошетили в сторону. Зверек обиженно заурчал и вопросительно склонил голову.

— Эй! — возмутилась Сарада. — Не обижай его.

Но Ёро был настроен решительно. Он бросился на ожившего каменного идола. Существо испуганно приоткрыло маленький рот, запищало и принялось неуклюже удирать. Сарада хихикнула. Но тут ее каменный зверек споткнулся и растянулся на земле. Перевернулся на спину, полз, пятясь, словно это могло спасти его от смертельного удара. Внутри все упало. Былой смех сменился тревогой и страхом за иллюзорное создание. Это было чертовски глупо, но на какое-то мгновение Сарада представила, что ситуация в ее воображении реальна. Обостренное чувство справедливости вскипело в крови.

Безжалостный мальчишка. Этот малыш ведь ничего тебе не сделал…

Ёро со всей силы ударил кунаем воздух. Сарада продолжала управлять иллюзией. В воображении Ёро кончик клинка откололся, наткнувшись на каменное тело идола. Существо осталось целехонько.

В моей реальности ты не сможешь нанести ему вред. Сумасшедший. Зачем ты гоняешься за иллюзией? Ты же знаешь, что это гендзюцу! Ну ничего, сейчас я тебе задам.

Вестибулярный аппарат….

Слух…

Ёро настороженно поднялся. Земля под ногами дрожала. Он опасливо обернулся. Прямо на него надвигалось такое же существо, только огромное.

Обижал малыша? Встречай мамашу.

Гигантская каменная туша остановилась перед Ёро, и он задрал голову, глядя на нее огромными от ужаса глазами.

— Эй, Ёро.

Он резко повернул к ней голову.

— Что ты делаешь? — скучным голосом спросила Сарада.

Ёро не отвечал.

— Это гендзюцу. Все это существует лишь в твоем воображении. Этого нет.

Панический страх в его глазах немного угас. Ёро осторожно прикоснулся к пузу каменной громадины. Сарада исправно подключила к делу тактильные рецепторы своей жертвы.

Чувствуй. Чувствуй холод камня, неровности, шероховатости, мягкий мох…

— Но оно есть… — произнес он неверяще.

— Вас в академии разве не учили как противостоять гендзюцу? — поразилась Сарада.

— Учили.

Сокомандник, кажется, понял, что иллюзорный каменный идол не собирается на него нападать и полностью подчиняется Сараде, которая миролюбиво с ним, Ёро, беседует.

— Но в академии было сразу понятно, что это гендзюцу, — он продолжал гладить холодное брюхо несуществующего каменного зверя. — Такого… Такого никогда не было. Он ведь настоящий. Я его вижу, слышу, чувствую… Он смотрит на меня, как живой.

В памяти оживали уроки дяди.

«Есть два направления в создании гендзюцу. Первое — сбить человека с толку, заставить сомневаться во всем, что его окружает. Второе — погрузить в гендзюцу незаметно, и это уже гораздо сложнее».

Сарада использовала второй путь.

— Зачем ты с ним сражался? — недоумевала Сарада. — Ты знал, что это гендзюцу.

— Нет…

— Но ты же попросил меня создать…