— Согласно параграфу двадцать два ты приговариваешься к десяти ударам и трехдневному содержанию в карцере.

— К десяти? По удару за голову?

— Молчать! — рявкнул жирный извращенец.

— Дешево же вы цените нашу жизнь, — прошептал Наруто.

Плеть просвистела в воздухе и ужалила спину. Он стиснул зубы и тихо уйкнул.

Осталось всего девять…

Позади снова послышался свист, и Наруто инстинктивно напрягся. Хлесткий удар, пробирающий до самого позвоночника.

Восемь…

****

Старейшины деревни не снимали своих масок даже на собрании.

— Что за бойню он устроил, Муи? Скольких он положил? — спросила лошадиная голова.

Муи посмотрел в окно. Внизу, за цветным витражом, вздрагивала и выгибалась дугой человеческая фигура, обнаженная до пояса.

— Десять человек.

Оставлять такое без наказания было нельзя.

— Старожилов?

Он в многозначительном молчании вернулся к столу переговоров.

Неприятно было признавать, но Хокаге оказался прав. Этот Узумаки Наруто устроил всем веселую ночь. Муи знал, что у новичка не было шансов против сокамерников, мотающих срок уже не первый год. Давние заключенные успевали натренироваться драться от обратного — не задействуя чакру, а новобранцу собственные попытки сражаться наносили немалый урон. Все из-за печати. Но этот Пастух как с цепи сорвался.

— Так или иначе, у нас есть джинчурики Кьюби, — сказала старейшина в другой маске. — Мы можем использовать силу Девятихвостого, чтобы открыть Ковчег.

— Вы хорошо помните, что стало с Муку? — хмурясь, процедил Муи.

Маски переглянулись.

— Это жертва во имя деревни, Муи, — сказал старейшина в лошадиной маске. — С каких это пор тебя беспокоит жизнь джинчурики Кьюби?

— Я поручился перед Хокаге за его безопасность.

— Ты опасаешься Коноху? Если мы откроем Ковчег, ни одна из великих стран не устоит перед нашей мощью.

— А если Ковчег не откроется? — сказал Муи.

Маски снова переглянулись.

— Хокаге ясно дал мне понять, что заинтересован в Пастухе. Среди стражей замка могут быть его шпионы.

Третий старейшина сухо рассмеялся.

— Шпионы Цветка — еще куда ни шло. Но Конохе в замок Хозуки нет ходу.

— Тем не менее Хокаге был здесь, — сказала четвертая маска, наиболее осторожная из всех. — Не забывайте, что Хокаге — Учиха. У каждого, кто пересекался с ним взглядом, в мозгу уже может сидеть программа… Даже у тебя, Муи. Сейчас лучше залечь на дно. Пусть это наш шанс, но Пастуха могли подставить намеренно. Вдруг его миссия — разведать информацию о Ковчеге?

— Ты слишком мнительна.

— Но у Конохи уже были отступники на привязи, — сказал старейшина в лошадиной маске. — Как то… Учиха Итачи.

— Учиха Саске — его младший брат, — продолжала гнуть свою линию мнительная. — От него можно ожидать подобных приемов. Нужно выждать…

****

Длинные розовые волосы Сакуры были собраны на затылке в пучок. Из прически, словно рожки, торчали две изогнутые деревянные заколки. Выбившаяся прядь небрежно спадала на лицо. Разрумянившись от жара плиты, Сакура нарезала салат и щебетала без умолку.

— …свободная комната. Будет твоя, Сарада!

— Спасибо.

У Сарады не было впечатления, что она вернулась к семье. Скорее напросилась в гости к старым друзьям. Саске сидел напротив, положив руки на колени, и пристально смотрел на нее.

— Почему вы переехали? — спросила Сарада.

— Сама как думаешь?

Она тяжело вздохнула.

— А что Итачи?

— Ушел.

— Куда он ушел? — с подозрением уточнила Сарада.

Саске хмурился, как вредный ребенок.

Вот же… Дядя. Что ты уже натворил напоследок?

— Шинген! — позвала Сакура.

В кухню прожогом влетел ее младший брат.

— Да-а, мам!

— Джуни уже вернулся?

— Нет, мам.

Он украдкой покосился на Сараду и тут же отвернулся.

Шингену было четыре. Когда Саске еще в Резиденции сказал, что у них с Сакурой сын, Сарада почему-то сразу же представила его как маленького Саске, но братец от папы все-таки отличался. У него были прямые тонкие волосы, как у нее. Да и характер оказался полегче, чем у отца. Мелкий Саске в свое время ревновал ее к Итачи. Шинген не пытался ревновать ее к родителям, смотрел скорее с любопытством. Или просто не понимал, кто она такая? Думал, она не задержится надолго? Привык быть единственным ребенком в семье.

Мое место… Мое место теперь его.

— Кто такой Джуни? — спросила Сарада.

Саске долго молчал и наконец произнес:

— Сын Итачи.

Сарада в ступоре умолкла. Проморгалась.

— Подожди-подожди… Итачи и Карин… Тот мальчик…

— Вы пересекались?

— Видела в старом саду какое-то странное существо, — призналась Сарада. — С дождевыми червями.

— Это он.

Сарада выдохнула.

— Напрасно надеялась… Он… странный.

— Он слепой.

Мороз пробежал по коже.

Папа — Хокаге. Дядя «ушел». У него от Карин слепой сын. Мое место занял брат…

— И все-таки, — снова начала Сарада. — Вы мне так и не ответили.

Отец понял, о чем зайдет речь, и помрачнел. Сарада уперлась руками в торец стола и спросила тоном прокурора:

— Где Наруто?

****

Наруто пришел в сознание. В ушах гудело. Спина болела с такой силой, словно на ней не осталось кожи. Инь-Курама не так помогал с регенерацией, как прошлая половина, ныне разгуливающая на свободе.

Долго же будет заживать.

Память прогуливалась где-то на задворках и все никак не возвращалась обратно. Серые стены. Мелкая металлическая дверца. Окошко в стене, через которое в помещение падал белый луч света, такой полный, что, казалось, его можно было потрогать. Наруто махнул рукой в его сторону, но пальцы ожидаемо прошли сквозь луч, ничего так и не ощутив. Красивая и разочаровательная иллюзия.

На костяшках запеклась чужая кровь. Наруто с интересом посмотрел на них, вспоминая события последних суток. Вечерняя бойня, затем он проспал в беспамятстве, измученный схваткой и печатью. Потом его отхлестали.

Он зарылся пальцами в волосы и поджал колени к груди.

Кажется, я разошелся…

«Мягко сказать, разошелся», — фыркнул Инь-Кьюби.

— Мы были в равных условиях, — вяло пробормотал Наруто вслух. — На них печати. На мне печать. Просто… люди.

«Только из вас двенадцати эту ночь пережил один ты и еще тот хилый…»

— Перестарался, — небрежно бросил Наруто. — Простите.

«Хорошо, что ты успел оправиться от яда. Он тормозил регенерацию».

— И что?

«Я насчитал у тебя в животе как минимум два ножа».

Внутренности и правда побаливали. Наруто задрал куртку вместе с футболкой и с удивлением осмотрел живот. На нем белели полосы свежих шрамов. С ночи успело немного затянуться. Он провел пальцами по коже, оглаживая эти шрамы, и перешел на розовый пунктир печати Муи.

Вот он… Мой проклятый поводок.

Наруто стиснул зубы.

Я не могу здесь задерживаться. Без меня хвостатых запечатают.

Он угрожающе нахмурился и сложил печать клонирования. Тело ошпарило восставшей огненной печатью. Наруто тихо заскулил, но долгожданный клон все-таки появился рядом.

Боль не утихала. Снова стало трудно дышать.

Дерьмо…

Наруто взвыл от боли и разодрал куртку. Ярость не питала его. Управляться с болью было сложнее, чем в состоянии аффекта во время давешней драки, и он все-таки не выдержал.

Клон с хлопком рассеялся.

****

Коноху накрыли тучи. Дождь заливал стекло, вода бурлящим потоком стекала сквозь щель под бортиком балкона. Ветер выламывал деревья. Сарада сидела на полу в гостевой комнате, которую ей выделили повзрослевшие родители, и смотрела сквозь стеклянную балконную дверь на разыгравшуюся снаружи непогоду.