…или мог?

****

Сарада слепо присматривалась к зарослям. Она успела спуститься с утеса по пологому склону и углубиться в лес. Торчать на продуваемой ветрами вершине без дела было глупо, а Йондайме судя по всему не планировал за ней возвращаться.

«Минато — хитрец. Он разделил вас с Наруто, потому что не доверяет тебе. И в бою с Учихой Обито ты ему не нужна».

Сарада сжимала в потной ладони трехзубый кунай Четвертого. Если за ней и собирались вернуться, то маячком явно послужил бы этот самый кунай. И разумнее всего было взять его с собой.

Призвала на свою голову.

Ей казалось, что она уже выросла, но отец Наруто, с которым она говорила с глазу на глаз едва ли минуту, здорово напомнил ей, каково это — быть слабым ребенком. Не хватало чакры. Зрения тоже не хватало. И тут вдруг он — зрячий, быстрый и бессмертный. А еще, как верно подметил Орочимару, весьма хитрый.

Сарада перемещалась по деревьям в направлении Конохи и думала о том, как быстро Четвертый сориентировался. Она после каждой из волн застревала в депрессивном ступоре. Или бродила по деревне, совершая глупейшие ошибки и поднимая на уши Анбу. Или обливалась слезами, сожалея о гибели близких, а потом еще очень долго отлеживалась в больнице под опекой Шисуи. Сарада здорово запомнила это состояние потерянности. Когда попадаешь в другой мир, который давно живет по своим законам, без тебя. Свыкнуться с этим было очень и очень сложно. Но Йондайме сориентировался почти мгновенно. Передал чакру Кьюби Наруто. Спрятал его. Зашвырнул странную девочку в какую-то глушь, чтобы не путалась под ногами и не создавала проблем. И отправился спасать мир.

Орочимару внутри улыбался.

«Его невозможно было победить. Если бы глупо не принес себя в жертву сам, так бы и жил до сих пор».

Сарада остановилась. В тишине леса стрекотала невидимая птица. Кусты слабо колыхались. Недавно прошел олень?

Чакра прилила к глазам, и они болезненно заныли. Очень уж перетрудила их сегодня.

Кругом вдалеке проявились пятна чакры. Держась ближе к земле, они медлено сползались к ней. В груди что-то сжалось.

Этого еще не хватало. Мы же недалеко от Конохи. Ч-черт… Белые Зецу? Шиноби Камня?

Птица умолкла. Ветерок, пробежав по макушкам деревьев, слабо зашелестел листвой.

Сарада облизнула сухим языком пересохшие губы.

****

Минато в панике наблюдал за метаморфозами гигантского чудовища.

Обито… Что же ты натворил, Обито!

В прошлом они с Кушиной едва запечатали Кьюби. Но справиться с таким великаном ему одному было не под силу. Минато лихорадочно соображал, можно ли снова пожертвовать свою душу Шинигами, или же во второй раз этот прием не сработает? Да и лучший ли это выбор в сложившейся ситуации?

Так или иначе, снова уходить в небытие сейчас было нельзя. Для начала нужно было разобраться с Обито. Этот неповоротливый монстр мог и подождать.

Снять с Обито джуин… И он бы сам остановил эту технику. Так же, как и запустил!

Но джуин был мудреный. Пока расенган пропиливал в спине ученика кровавую дыру, Минато успел раскрыть систему джуина на сердце Обито и вывести ее на поверхность. Эту технику накладывал кто-то из прошлых поколений. Кто-то более искусный, чем даже Сандайме. Патовая техника. Минато не имел понятия, как ее можно снять без вреда. Она создавалась с расчетом на то, чтобы при снятии гарантированно убить носителя. Проще было сразу заменить Обито сердце.

Вот только какой медик бы за это взялся. После того, что ты натворил, Обито…

Минато разрывался. Он не мог простить Обито за то, что тот сделал с Кушиной, за то, что дважды покушался на жизнь Наруто. И в то же время понимал, что Обито не виноват — это все загадочный древний, который сделал из него марионетку. С этим неизвестным негодяем еще предстояло разбираться отдельно.

Но простить Обито было проще, чем себя. Минато прокручивал в голове сцену их давней битвы всю до деталей и проклинал себя за то, что не понял еще тогда.

«Сейчас неважно, кто ты», — так я сказал ему… А ведь как раз это и было самое важное.

Но прежде, чем пытаться снимать джуин с Обито, его нужно было отыскать.

Я серьезно ранил его. Ему нужна помощь. Время зализать раны…

К гиганту, застывшему в хороводе зависших земляных и скалистых глыб, стекались ручейки мелкой пыли.

Но он понимает, что отсиживаться в безопасности ему нельзя. Обито не оставит меня надолго с этим существом. Он что-то предпримет и в ближайшее время.

Минато лихорадочно вспоминал все, что знал о навыках Обито.

Он находил меня быстро, куда бы я ни переместился. Чувствовал мои слабости. У меня их было всего две. А сейчас…

Понимание прошибло его словно электрическим током.

…сейчас осталась одна.

****

Обито, сцепив зубы от боли, вынырнул из измерения Камуи прямо в палату к Наруто, но почему-то промахнулся. Место, куда он угодил, было двухцветное. Черные облака на фоне кровавого неба. Угольная земля. Крикливые черные птицы кругом. Они сбились в шевелящийся комок и приняли форму Итачи.

Дьявол… Цукуеми!

Гендзюцу, о котором ходили легенды. Он умудрился ни разу не попасться в него. И одного раза было бы достаточно: он стал бы последним.

Откуда тут Итачи? Черт возьми…

И когда все успело пойти прахом? Или от боли в измученном теле он утратил бдительность и способность строить годные стратегии?

Обито попытался нырнуть в измерение Камуи, но техника не сработала. Разумеется, в Цукуеми был один бог — Итачи. Словно насмешка. Он, способный с силой Джуби и Риннегана сотворить настоящий мир, попался в ловушку иллюзорного мира парнишки, который если и жил, то только потому, что он когда-то позволил ему остаться в живых.

— Вот мы и встретились, Мадара, — спокойно сказал Итачи.

— Надо было убить тебя тогда, — сказал Обито. — Кто бы мог подумать, что ты доставишь мне столько проблем, Учиха Итачи.

Тот не ответил.

Сердце билось чаще. Мир переменился. Теперь Обито был распят на кресте, а перед ним стоял Итачи с мечом, чем-то похожим на Кусанаги Саске. Кошмар, только кошмар управляемый, и возможности проснуться не существовало.

— Вначале я буду сутки втыкать в тебя меч за тех людей, которые погибли от нападения Кьюби, — спокойно объяснил Итачи.

По коже пробежал мороз.

— Разве первым делом не стоит отомстить за родителей? — огрызнулся Обито.

Итачи ненадолго задумался.

— Мы пойдем по порядку. Возмездие за клан займет следующие сутки. А там посмотрим. Возможно, снова вернемся к началу.

— Так ты садист.

— Вовсе нет.

— Это будет приносить тебе удовольствие. Иначе зачем бы ты это делал?

— Ты слишком много говоришь, — заметил Итачи и аккуратно вонзил меч ему прямо в печень.

Обито задохнулся от резкой боли и понял, что ему ни капли не жалко себя. Он и так жил в аду. Жаль было лишь того мира, который ему мешали сотворить.

Время зациклилось. Спина ощетинилась множеством рукоятей. Он уже не помнил, как давно все это началось; ему казалось, что пытка будет длиться бесконечно.

— Ваш проклятый мир ничего не стоит, — прошептал Обито.

Говорить в полный голос он уже не мог. Итачи смотрел на него снизу вверх с непроницаемым выражением лица. Было непонятно: заинтересовался он, или считает его жалким, или получает тайное наслаждение от пыток.

— Ты думаешь, что прав, — шептал Обито. — Положил всю свою жизнь на защиту Конохи и Саске. Но ты ошибаешься. Как и все.

Боль не давала ему молчать. Он говорил, сам не зная зачем. Сознавал, что Итачи невозможно разжалобить, но вымолить себе прощение Обито и не пытался.