— Ха! Ха!

Последняя пара противников отлетела на землю. Ханаби замерла в стойке, разведя руки в стороны. Маленькая, растрепанная, она тяжело дышала. Непослушная прядь волос свесилась ей прямо на нос, и Конохамару остро захотелось эту прядь убрать и заправить за ухо.

Никто из Зецу больше не поднимался. Эта малявка раскидала всех пятерых. Ханаби чуть повела головой в стороны, убеждаясь, что противники больше не представляют угрозы, и Конохамару различил в сумерках, что набухшие вены с ее висков исчезли. Она тяжело рухнула на колени и уперлась ладонями в пыльную землю. По ее руке текло что-то черное.

Конохамару бросился к ней.

— Ты в порядке?

— Молодец, справился, — выдохнула девочка. Похвала прозвучала надменно и немного едко. — Я уже думала, не успею тебя защитить от того… дальнего.

Несколько секунд Конохамару переваривал ее слова. Потом до него дошло.

— А?! Да я это… да я стану Хокаге, корэ!

Он пригрозил ей кулаком.

— Еще один, — фыркнула Ханаби.

Конохамару посерьезнел.

— Покажи руку.

Он потянулся к ней дрожащими от усталости руками, но она не позволила себя касаться. Грубо выдернула руку из его пальцев и прижала к груди.

— Не лезь.

— Тебе надо в госпиталь.

— Не надо. Заживет.

Ханаби попыталась подняться и с мучительным выдохом снова осела на землю. Как бы ловко она ни управлялась со своим телом в бою, но это все еще было тело маленькой девочки, а не полноценного шиноби. Оно не выдерживало нагрузки.

Конохамару плюнул на этикеты и ее ужимки, нырнул ей под здоровую руку и помог подняться.

— А я говорю, тебе надо в госпиталь, корэ!

— Мне надо в убежище. Там наши дети и старики. Я — будущий глава Хьюга. Я должна их защищать. Не тебе решать, куда мне надо!

— Ты на ногах не стоишь. И я будущий Хокаге, а значит… это… даже будущий глава Хьюга должен меня слушаться!

Ханаби фыркнула.

— Отпусти меня. Ко уже близко. Он мне поможет.

****

Чуткое ухо уловило шорох в кустах. Ходэки, не открывая глаз, втянул носом воздух. Так было даже лучше. В темноте все равно многого не увидишь, а нос… нос не обманет. Пахло Карин, хоть и не совсем. Обычным букетом был пот и пряности, те самые из шкафчика на кухне в доме Учиха. Она почему-то часто с ними возилась, и их ароматы на ней оседали. Сейчас остался только пот.

Сладковатый… Странно.

Карин вылезла из кустов и посмотрела на кучу трупов Белых Зецу. Будь это кто другой, Ходэки бы насторожился. С чего бы куноичи вдруг вздумалось лазить по кустам в ночи? Но Карин была априори странной, а потому отсутствие специй в запахе девушки настораживало Ходэки больше, чем ее возня в кустах в саду.

— Каг’ин!

— А?

Она испуганно взглянула на него.

— Не бг’оди здесь по ночам. После недавней атаки опасно. Может, кто из Зецу еще в дег'евне.

— Хмф. Ладно.

Она резко дернула головой, словно общение с ним принижало ее достоинство, и, виляя задом в коротеньких шортах, направилась к дому. Ходэки ухмыльнулся. Плоский зад его не привлекал. Внешность в девушках его привлекала вообще в последнюю очередь. В первую — манил именно запах.

У порога веранды поднялся Таки. Карин попятилась.

— Брысь, глупая псина!

Волк ткнулся носом ей в ноги, немного подумал и снова улегся на землю. Ходэки ухмыльнулся. Карин задвинула за собой дверцу веранды. Сладковатый запах пота рассеивался.

Странная девушка.

Гора мертвых Зецу выделялась во мраке сада светлой кочкой. Их тела на обычные трупы похожи не были даже по запаху. Не внушали нужного трепета. Они скорее напоминали сваленные в кучу манекены.

Поработать пришлось. Однако дневные бои казались Ходэки слабым отголоском войны. Что же творилось на передовой?

Его не послали. Он так и не восстановился до конца от той травмы, которую получил еще во время битвы с Пейном, и двоюродная сестрица как медик не дала ему разрешения. Сама Кирэй же была на передовой. Хокаге-сама не стал отправлять на границу с Травой Харуно Сакуру, и вместо нее пришлось пойти Кирэй как одной из наиболее опытных медиков.

Точнее, не Хокаге-сама не стал, а Учиха Саске… Эх-х. А впрочем, какая разница?..

****

Парень с забинтованным черепом не мог выдержать ее взгляд: глядел то в подбородок, то в пол, то на стол с инструментами. Это раздражало. Кирэй смотрела в его блестящие влажные глаза и с нетерпением ожидала, когда он наконец закончит мямлить.

— …не могу выкинуть это из головы. Вот… как бы… Все равно продолжаю о тебе думать. Ты… прекрасна.

Он наконец посмотрел ей в глаза.

— Это все? — сухо спросила Кирэй.

— Ну… да. Что скажешь?

— У меня есть парень и дети.

— Э-э… Ну…

— Все в порядке, ты не знал. Мне пора работать. Через три часа попросись на перевязку — бинт надо сменить.

— Х-хай…

— Не ко мне, — на всякий случай добавила Кирэй. — С этим справится и кто рангом пониже.

— Я понял. Прошу прощения.

Брезент с шорохом покачался и затих.

Щеки горели. Пожалуй, она отвечала слишком резко. Этот мямля говорил от чистого сердца и не заслужил, чтобы она втаптывала в грязь его чувства, но Кирэй ничего не могла с собой поделать.

«У меня есть парень и дети».

Здорово, что была эта отговорка. Женихи… женихи… Раненые испытывали какую-то повальную страсть к девушкам, способным избавить их от боли. А ей каждое признание в любви было как ножом по сердцу. Может, поэтому она срывалась на грубость? В мире было столько парней, но даже среди всего этого огромного количества она так и не смогла найти замену.

Учиха Шисуи… Она никогда не понимала его до конца. При всей внешней веселости и несерьезности Шисуи была в нем какая-то необъяснимая глубина. Там, на самом дне, дремали чудовища. Шисуи никогда их не показывал; Кирэй их не видела, но точно знала: они есть. Надежно и в то же время страшно. С этим несносным Учихой Кирэй слишком привыкла ходить по краю, и когда его не стало, отыскать замену оказалось невозможно. По сравнению с Шисуи все парни казались плоскими. Даже Тамаго. А ведь в детстве она была от него без ума…

Снаружи донеслись звуки шагов. Кирэй вернулась мыслями в палатку. Запахи дезинфицирующего раствора и медикаментов. Моток мягкого бинта под руками. Эйга не дернулась под ногами на звук. Она осталась в деревне, и Кирэй заново приучалась жить без волчицы.

Чакра хлынула к ушам. Мир ночных звуков распахнулся.

Двое. Первый шаркает ногами. Широ. Второй…

Не узнаю второго. Мужчина. Вес… семьдесят-семьдесят пять…

В палатку ворвались Мадо и Широ. Мадо — пожилой медик-джонин с седыми усами и спутанными жирными волосами до плеч. Широ — его ученик. Тоже джонин. Смуглый, черноглазый с густыми ресницами.

Так это был Мадо. Странно. Почему я не узнала его по походке?

— Кирэй, у нас беда, — задыхаясь, выдавил старик.

— Что случилось, сенсей?

— У нас три трупа, — загробным голосом объявил Широ.

— Трудные из пятой палатки?

Укрепленный чакрой слух улавливал тяжелое дыхание обоих мужчин и стрекот сверчков на улице. Широ покачал головой.

— Нет, я не о раненых.

Внутри все похолодело.

— А о ком?

— Медики. Джонины.

Кирэй сорвалась со стула и бросилась на улицу.

…под белыми простынями. Ногти больно давили в ладонь, настолько сильно она сжимала кулак.

— Убийцу не нашли?

К ней подбежал мальчишка-медик, совсем еще юный.

— Кирэй-сан! Сообщение из лагеря Шизуне-сан! У них тоже… потери.

В лагеря пробрались лазутчики?

Бои сегодня были сложными. Раненые говорили, к отрядам Камня присоединили какие-то белые существа, а подкрепления все не было. Как передали из новостей, теперь и не планировалось. На Коноху тоже напали эти самые Белые Зецу. Хокаге разрывался: направить силы на подмогу к ним или оставить защищать Скрытый Лист?