Саске долго настраивал себя на разговор с дочерью. Он боялся оттолкнуть ее неверным словом, и его раздражала эта невесть откуда пробудившаяся сентиментальность. Смерть Сакуры в будущем, ссора с Сарадой… Почему он чувствовал вину за ошибки, которые еще не успел совершить?

Так или иначе, вместо того, чтобы пойти расспросить Сараду обо всем лично, он всякий раз обнаруживал себя рядом с Итачи. Ходил по комнате, ожидая ставшего уже привычным вопроса: «Что ты хочешь знать, Саске?» Вот только в последнее время даже присутствие Итачи не помогало. Саске перестал задавать ему вопросы. Итачи много знал и принимал мудрые решения, но вне зависимости от ответов брата в своем родительском метании Саске был все так же одинок. И во всей Конохе, нет, даже во всем мире был только один человек, который способен был разделить с ним бремя родительства и избавить от одиночества.

Сакура.

Он пытался убить ее. Саске со стыдом для себя представлял, как это со стороны выглядело для Сарады, и думал о том, что у него очень мягкая дочь, если он отделался парой оплеух. Если бы он увидел, как отец убивает маму ради силы, он бы вынес ему такой же приговор, какой вынес брату, и убил без колебаний. Если бы смог. Точнее, не «если», а «когда».

Сарада, похоже, укоренилась во мнении, что он «мерзкая тварь». Взгляд же Сакуры в момент их встречи в госпитале дарил надежду на то, что его, возможно, простят.

Помимо новости о том, что она станет матерью, Саске нес в госпиталь к Сакуре еще другую — главный предлог для беседы.

Состояние Итачи не давало ему покоя, и пробужденный Мангеке одновременно с силой обещал неминуемую слепоту. Неуверенность в будущем и шаткость собственного положения беспокоили Саске все больше, и он наконец решился начать раскручивать тему с Вечным Мангеке. Итачи на его предложение отреагировал положительно, но уже далеко не с тем азартом, который демонстрировал во время их боя. Способность вновь увидеть уродства мира взамен обретенного света, будто бы страшила его. Хотя, насколько Саске успел изучить брата, Итачи бы скорее испугало то, что слепота его глаз после пересадки младшему брату не исчезнет.

Он без стука вошел в кабинет. Сакура подскочила на стуле от неожиданности. Узнав его, еще и вздрогнула. Ее зеленые глаза округлились от удивления.

Саске прикрыл двери, прошел и сел за стол напротив Сакуры. Она пасла его взглядом одновременно с опаской и надеждой. То ли боялась, что он снова попытается ее убить, то ли переживала, что он — призрак и исчезнет, стоит ей моргнуть.

— Есть разговор.

Ее грудь перестала вздыматься. Сакура затаила дыхание. Все-таки боялась спугнуть призрака?

— Сакура. Выдохни.

Она послушалась.

Поразительно, какой контроль можно было иметь над небезразличным человеком. Саске, все еще озабоченный вопросами родительства, мигом подумал о том, кто кого контролировал: Сарада Наруто или же он ее? При мысли о втором откуда ни возьмись проснулась животная злость на товарища. Но первая мысль казалась более реалистичной и мигом заняла лидирующую позицию.

Конечно же, контроль был за Сарадой. Она же его дочь.

Саске мысленно ухмыльнулся сам себе. Сам не заметил как перенял манеру отца.

— У меня к тебе дело.

Сакура непонимающе заморгала. Саске пожирал ее взглядом. Она и правда была похожа на Сараду. Как же они…

Сакура прикусила губу и отвернулась. Такое пристальное внимание смутило ее.

— Я… — начал Саске.

…хочу, чтобы ты провела операцию.

— …хочу извиниться, — закончил он неожиданно для себя.

Она резко взглянула на него.

Саске, скрепя сердце, выдавил:

— Был не прав.

Он даже не думал, что извиняться будет так адски сложно. Непривычно. Но все же единственно правильно.

Сакура кивнула.

Саске выдохнул. Извинения были приняты. Можно было не продолжать. Впрочем, он бы и не стал. И так расщедрился на годы вперед.

Сакура могла думать, что он просил прощения за попытку убийства, но Саске, при всей скупости выражений, извинялся не только за прошлое, но и за будущее. На всякий случай. Почему-то ему казалось, что после извинений должно стать легче.

— Ты... правда пришел за этим? Извиниться?

— Не только.

Сакура ухмыльнулась как-то немного разочарованно. На ее лице прямо так и было написано: «Вижу тебя насквозь, Саске-кун. Не пришел бы ты ко мне просто так. Тебе что-то нужно от меня, а извинения — прикрытие. Аванс».

Саске стало противно. Он все еще считал свои намерения искренними, но потенциальный ход мыслей Сакуры их искажал, и он в своих же глазах начинал казаться меркантильной сволочью.

— Хочу, чтобы ты провела операцию.

— Итачи?

Спросила быстро, словно ждала именно этой просьбы.

— Итачи и мне.

В ее зеленом взгляде прорезался испуг.

— Тебе? Ты… болен?

Она шевельнулась, словно порывалась встать и обследовать его своими медицинскими техниками, но в последний момент сдержалась.

— Глаза. Я хочу, чтобы ты пересадила мои глаза — ему, а его — мне.

На лице Сакуры отразился ужас.

— С-саске-кун…

— Итачи ничего не видит из-за Мангеке.

— Тогда зачем?

— Я тоже пробудил Мангеке Шаринган.

И без того огромные глаза Сакуры округлились еще больше. Саске выдержал паузу, чтобы дать ей в полной мере восхититься его достижениями, и продолжил:

— Есть вероятность, что зрение вернется к нам обоим и больше не будет садиться никогда. Это называется Вечный Мангеке.

Самые сокровенные тайны его клана. Сакура, вероятно, даже не подозревала, насколько огромную честь он ей оказывал, делясь такими подробностями. Но она уже была своей. И рассказывая ей все это, Саске не чувствовал, что делает что-то неправильно.

— Но… Саске-кун, это противоречит всем… Если Итачи посадил зрение, ты не прозреешь. Я не знаю, что за легенды, но медицина…

— Сакура. Я хочу попробовать.

— Почему ты просишь меня? — спросила она внезапно.

Явно через силу. Она уже убедилась, что он не призрак, но спугнуть все равно боялась. Тем неожиданней была резкость в ее голосе. То ли все-таки лезла наружу обида, то ли Сакура искала подтверждений, что ему нужна от нее не только операция.

— Ты будешь беспомощен без своих глаз, а я… — выпалила торопливо и осеклась, будто бы сама не веря в то, что действительно начала говорить все это.

— Я прошу тебя потому, что ты лучший в Конохе медик, — спокойно объяснил Саске. — Что же до моей беспомощности, это и правда отличный шанс для тебя отомстить.

Он привык все рассчитывать и действовать рационально, однако где-то в основе его личности ютилась тяга к дурацким рискам.

Не то чтобы с отказом Сакуры вступить с ним в союз он решил похоронить себя раньше времени. Но глядя сейчас на нее, еще живую, Саске понял, что всем сердцем тяготеет к грядущему, где Сакура все-таки примет его, даже если это предопределенное будущее загонит его в ярмо заранее предписанной судьбы. Не получить то, что было ему уготовано на законных основаниях, было бы чертовски обидно.

Сакура нервно теребила кончик рукописного журнала.

Официальный предлог беседы был исчерпан. Потайной не лез наружу хоть убей. Саске надеялся, что в личном общении с Сакурой найдет для себя какие-то намеки, как бы перейти к беспокоящему его деликатному вопросу, но на деле истинная цель всего этого обсуждения лишь забилась еще глубже.

Невысказанное затянулось пружиной и адски бесило, но пересилить себя Саске не мог. Он молча поднялся со стула, оставляя Сакуру наедине с помятым журналом.

И все-таки не выдержал.

— Почему… Сарада?

Сакура торопливо забормотала:

— Я сама думала. Я не знаю, что было у меня в голове. Ну… то есть. Еще не было.

Она начала отвечать совершенно естественно, словно ничего странного в его вопросе и не было, но вдруг спохватилась и замотала головой, как будто сморозила несусветную глупость. Она хотела исправиться, но напоролась на его понимающий взгляд и задохнулась неозвученным вопросом.