— Да, — чуть помедлив, ответил Кабуто. — Он здесь.

Подумал и добавил:

— Но он все еще не знает о твоем прибытии.

Сарада сглотнула. Она все никак не могла решить, что волновало ее больше: встреча со змеиным саннином или встреча с отцом. В прошлый раз Саске прогонял ее и кричал, что разорвал все узы. Как отнесется теперь?

Кабуто неторопливо шел по коридору. Свет от горящих свечей плясал на узорных стенах. Сарада чуть сбавила шаг и провела пальцем по ложбинке дугообразного узора. Шероховатый, холодный… От накатившего чувства дежавю по коже пробежали мурашки, а в груди стало тепло и неприятно пресно.

— Что такое?

Кабуто заметил, как ее передернуло.

— Ничего.

Сарада убрала руку от стены. Они продолжили путь.

Дугообразные узоры покрывали весь коридор: не только стены, но и пол, и потолок. Во вдавленных в стену арках сидели массивные округлые двери. В равных промежутках между арками на стенах горели свечи — по три на каждый промежуток.

— Ты можешь выбрать любую, они не заперты, — объяснил Кабуто. — Ключи внутри. Условия скромные, но что поделать.

Сарада неуверенно подошла к ближайшей комнатке и заглянула внутрь. Свет из коридора очертил контуры кровати, пустого стола с новой свечой и прикроватной тумбы.

— Электричества нет совсем?

— Почему же, есть. Но вся мощность генераторов направлена на систему компьютеров и аппаратуру. Проводить сеть во все углы убежища — это лишние траты. Обходимся свечами. Придется привыкать.

— Хотя бы душ здесь есть?

— Двумя ярусами ниже. А туалет прямо здесь. Сзади.

— Душ принимать тоже при свечах? — буркнула Сарада.

Кабуто ухмыльнулся и поправил очки.

— Нет. В душе есть электрическое питание. Больше вопросов нет?

Сарада качнула головой.

— Тогда я пошел работать, — Кабуто развернулся к двери и обронил напоследок: — На твоем месте я бы без нужды не выходил из комнаты и не шатался по убежищу.

Он покосился на нее через плечо.

— А то мало ли. Тут всякое может встретиться.

Сказал и ушел. Звук его шагов в коридоре понемногу стих. Сарада прихватила со стола свечу, вышла в коридор и поднесла фитильком к свечке на стене. Она сомневалась, что в коридорах ей может встретиться что-нибудь более опасное, чем мутировавшие мокрицы с бешеным запасом чакры или несколько отрядов Анбу Конохи.

Немного погодя свеча разгорелась, и Сарада вернулась обратно в комнату. Огонек свечи на столе задал мрачной комнате центр. Теперь новое обиталище выглядело не так пусто.

Сарада заметила на стене ключ, сняла его и попробовала закрыть дверь. Замок работал плавно, его хорошо смазали. Вот только дверь была тяжелая. Явно рассчитана на то, чтобы выдержать атаку… чего-то. Игнорируя предостережение Кабуто, Сарада вышла в коридор, прокралась к соседней двери и попробовала ее запереть. Ничего не вышло, замок был другой.

Отлично.

Она опасалась, что замки и ключи во всех комнатах только для вида, а на самом деле одинаковые, но нет.

Сарада вернулась к себе и заперлась изнутри. Заглянула под кровать, сунула в тумбу рюкзак с вещами. В конце концов уселась за стол, прилегла щекой на скрещенные руки и стала смотреть на огонь.

С каждым мгновением, проведенным в этом месте, ей становилось все более не по себе. Не так жутко, как в заброшенном убежище, но в этих лабиринтах с дугообразными узорами явственно ощущалось какое-то тайное движение жизни, невидимое глазу.

Однако дело было не только в странной атмосфере убежища.

Когда ударяешься, боль наступает не сразу. Ей предшествуют мгновения покоя: пауза между ударом и волной боли.

Пауза Сарады подходила к концу.

С момента столкновения с Анбу и до сих пор Сарада почти ничего не чувствовала. Шоковое состояние подействовало как анестетик. Когда она вдруг узнала в капитане Анбу своего старого знакомого, члена команды Генмы-сенсея, отключенные эмоции попытались вернуться, но лишь внесли больший сумбур в хаос ее мыслей. Сарада усилием воли заморозила их. Все без разбору. Действовала на автомате. Приняв решение вырваться любой ценой, Сарада отбивала атаки и атаковала сама, не испытывая сожалений. И лишь несколько раз сквозь лед замороженных чувств пробились яркие искры решений.

…безжалостно убила столько верных Конохе людей, но когда красноволосая девочка — в будущем знакомая девушка с фотографии — протянула ей для укуса руку, Сарада просто не смогла к ней притронуться. Смерти Анбу были ключом к свободе, попыткой защититься. Они сами напали, а Карин не имела к этому никакого отношения. Она не обязана была вмешиваться, зарабатывать на свою руку еще один шрам, вроде тех, что уже красовались на ее нежной коже. Карин пришла из другой вселенной. Вовлекать ее во все это, причинять ей боль было неправильно.

Второе эмоциональное решение — просьба оставить Ёро в живых.

Желание сохранить ему жизнь прорвалось сквозь все заслоны и воплотилось в отчаянный крик, Сарада и сама не поняла как. Когда Кидомару все-таки выстрелил, она озверела. Ее ослушались. Она так отчаянно просила, а он все равно сделал назло. Сараде показалось, она вполне способна была убить Кидомару тогда, на какой бы ступени Проклятой Печати он ни был.

«Удар не смертельный. Может умереть от потери крови».

Умрет или нет? Можно ли его спасти? Но если спасется — расскажет о моем преступлении. А если не спасется — я не прощу себе этого. Или прощу…

Преступлении.

Только сейчас, в пустой комнатке, на базе «сволочи, убившей Третьего», Сарада стала понемногу осознавать, что натворила.

Она не просто ушла. Она убила Анбу. Это не просто отступничество, это серьезное государственное преступление.

Теперь я уж точно никогда не смогу вернуться. Даже… Непонятно даже, что теперь станет с будущим. Осудят ли меня в будущем за преступления, которые я совершила еще до своего рождения?

Перед закрытыми глазами всплыло улыбающееся лицо Наруто, и сердце больно кольнуло.

Черт с ним, с преступлением. Наруто… Он-то уж точно не поймет. Ни тот, который здесь. Ни тот, который в будущем. И никакие оправдания, вроде гендзюцу о моем нелегком прошлом, не убедят его в обратном.

Оттаявшие чувства сводили с ума. Сарада кидалась от одной мысли к другой, обжигалась и в ужасе отбрасывала их от себя. Откуда ни возьмись в голове заговорил голос Какаши-сенсея:

«Он сказал, что будет смотреть на мир этим глазом. С моей помощью. Его не хочется разочаровывать».

Рокудайме говорил о своем товарище, но Сарада вспомнила другое.

Шисуи-сан. Он бы тоже не понял такого. Наверняка осудил бы ее.

«У тебя еще есть шанс стать первым Хокаге из клана Учиха».

На этот раз в памяти воскрес голос Шисуи. Сарада прикусила губу до крови и зажмурилась, чтобы сдержать слезы.

Похоже, уже нет.

Давно ей не было так больно. Еще со смерти Шисуи. Ощущение, что мир никогда не будет прежним. Разбитое прошлое, разбитое будущее. Мечты, тоже разбитые на мелкие осколки. И при этом гнетущее чувство, что выхода-то и не было. Сарада разматывала клубок своего недавнего прошлого и понимала, что у нее и не было возможности соскочить. Все рано или поздно упиралось в тот момент, когда она нашла свитки Шисуи.

Не могла не опробовать высшее гендзюцу. Удержалась бы тогда, не вовлекла бы Шино-сенсея, и ничего бы этого не было, но одно опрометчивое решение привело ее сюда, в эту дыру. С того самого решения ее путь, у которого были тысячи направлений, стал стремительно терять одно за другим, сужаться и в итоге сузился до нескольких.

Сарада поднялась, прошлась по комнате. Сняла очки, оставила на тумбе и повалилась спиной на кровать. Каменный потолок с узорами освещал слабый свет свечи. Комната расплывалась в нечетком фокусе близорукости. Сарада помассировала переносицу. Она устала, но спать настроения не было. Преступления и ошибки далекого прошлого и прошлого совсем недавнего давили на нее, а мысли о грядущей встрече с Орочимару и отцом добивали.

Сарада не знала, сколько она пролежала. Казалось, всего минуты две, а на деле, может, и все десять.