— Йо! — послышался неподалеку бодрый голос.

Наруто опустил руку с кунаем и обернулся на звук. У клена, привалившись плечом к стволу и скрестив руки на груди, стоял отшельник-извращенец.

— Давно не виделись, Наруто.

— А-а-а! Эро-сеннин! — заорали наперебой клоны.

Наруто сердито развеял их — еще не хватало ругаться с клонами за первенство говорить — и напал на учителя сам.

— Где тебя носило, чертов эро-сеннин? Ты обещал взять меня в ученики, а сам пропал, ттэбайо! — воскликнул он злобно.

— Я занимался сбором информации, — завел Джирайя загадочным голосом, — об организации Акацуки, которая охотится за тобой, Наруто.

Наруто и не думал впечатляться.

— Знаю я твою информацию! Опять за девушками подсматривал!

— Не без этого, — проворчал Джирайя. — Но все на благо главной цели.

Наруто сердито надулся и с силой швырнул кунай в дерево. Вновь полетели щепки.

Джирайя почесал щеку и заметил:

— Гм. Похоже, ты не в духе, да?

— Да.

Наруто швырнул еще один кунай и вытер тыльной стороной ладони пот со лба, грязный от пыли. От злости он тренировался активнее, чем обычно, а потому сильно запыхался. То ли от этого, то ли от отчаяния вдохи стали какими-то судорожными.

— Что же тебя рассердило так, м-м?

— Йондайме.

Наруто подошел к дереву и стал выдирать из него кунаи. Пришлось постараться. Они сидели крепко.

— Это еще чего вдруг? — строго спросил саннин.

Наруто отпустил рукоять куная, который все никак не хотел вылезать из ствола, и взглянул прямо на отшельника-извращенца.

— Почему я? Йондайме Хокаге мог выбрать любого ребенка, чтобы запечатать Лиса. Тогда почему именно меня, даттэбайо?

Эро-сеннин нахмурился.

— Вот оно что…

Наруто стал снова тянуть из дерева кунай.

— Своему ребенку он бы такого не пожелал, верно? А я… Почему мои родители не заступились за меня? Или они погибли до того, как он это сделал? Тогда что? Выбрал самого беззащитного, так?

Джирайя посерьезнел.

— Наруто. Йондайме Хокаге хотел дать тебе силу. Он доверил тебе будущее.

Наруто опустил руки и невидящим взглядом уставился на рукоять куная, все так же торчащую из тугого ствола. Ярость чуть схлынула, уступая место гордости. Йондайме Хокаге поверил в него.

Но я тогда был просто младенцем. Ничем не отличался от других. Тогда...

— Врешь ты все, эро-сеннин, — сказал Наруто тише. — Врешь, чтобы я успокоился. Йондайме Хокаге не мог знать, достоин ли я доверия.

Он расшатал в бока кунай, уперся ногой в дерево и потянул на себя со всей дури. Лезвие выскочило из деревянной ловушки, и Наруто по инерции плюхнулся задом в траву. Больно заныл копчик.

— Наруто…

— Да что «Наруто», даттэбайо?! — заорал он, все еще сидя на земле. — Это — проклятая сила, она мешает мне, эро-сеннин! Я думал… думал, она поможет. Когда призывал жабьего босса, на экзамене и… у меня появились друзья, но… — мысли сменяли одна другую и речь Наруто обернулась бессвязным потоком сознания. — Мне казалось, что все изменилось, но ничего не изменилось. Я для всех монстр. И для баа-чан, и для Какаши-сенсея тоже. Они все боятся меня! И есть за что…

Он замолчал. Ему было слишком больно, а боль больше не могла изливаться наружу и засела внутри.

Воспоминания от клонов, обретавших покров, были сумбурными и неприятно жглись, словно острый перец. Но неприятнее всего были взгляды Какаши-сенсея и того большеглазого. Наруто еще никогда не видел наставника таким напуганным. Его взгляд бывал усталым, безразличным, скучающим, внимательным, строгим, но в тот день Наруто впервые уловил в глазах сенсея откровенную панику. Какаши-сенсей не знал, что делать. Ситуация вышла из-под контроля, большеглазый со своей стихией дерева не справлялся, и черт знает, чем бы все закончилось, если бы не Анбу, которые, оказывается, все это время следили за тренировкой из зарослей.

Так и есть. Монстр. И эти... которые следили. Я думаю, что я один, но на самом деле за мной все время наблюдают? Просто из-за чертового Лиса?

От этого становилось как-то мерзко. То есть в тот момент, когда он ныряет в штаны и чешет зад, думая, что один в роще, отряды Анбу на самом деле глазеют на него и думают: «Вот идиот!» Так, что ли?

Наруто душило отчаянье. Не то чтобы он сильно стеснялся. Вовсе нет. Но теперь каждый момент времени он думал о том, что за ним наблюдают, и никакого ощущения приватности больше не было.

— Кьюби — самый непокорный и ядовитый зверь из всех биджу, — негромко заговорил Джирайя. — Йондайме Хокаге запечатал в тебя Девятихвостого, потому что ни один человек в деревне Скрытого Листа больше не смог бы такого выдержать физически. Ни ребенок, ни взрослый, только ты — Узумаки Наруто.

Наруто сжал в кулаках пучки травы и потянул, выдирая с корнем. Осторожно взглянул исподлобья на отшельника-извращенца.

И это чего же во мне такого особенного?

Разумеется, он не поверил. Но Джирайя говорил так уверенно, что в глубине души Наруто начал сомневаться. Могло ли быть такое, что он действительно был особенным? Не потому особенным, что в него запечатали Лиса и сделали монстром, а просто сам по себе?

— Минато — мой ученик, и я знаю, он не воспользовался бы твоей слабостью и беззащитностью, — продолжал отшельник. — Йондайме запечатал в тебя Девятихвостого не потому, что ты был слаб, а потому, что он поверил в твою силу. И как твой учитель я помогу тебе ее развить.

Тиски отчаяния, сжимающие сердце, расслабились. Отшельник-извращенец все-таки умел быть убедительным. Наруто посмотрел на свои ноги. Оранжевые штаны на коленях были в земле и зеленых пятнах от травы.

Неужели и правда?

Почему бы и нет? Он не всегда был для всех монстром. Сарада тоже поверила в него еще когда он был совсем маленьким, и она никогда не боялась его, не убегала. Он всегда был для нее «Нанадайме» или «Наруто», а того, что внутри, она будто бы не замечала. И ладно в детстве. В детстве он и сам не знал, что находится внутри него. Не понимал, почему от него шарахаются дети и взрослые. Но сейчас-то он уже знал. И Сарада знала. Но все равно не боялась.

Может, просто не видела, каким я могу быть? Вон Какаши-сенсей тоже не боялся. Пока не увидел.

В любом случае, если поверила Сарада, то мог поверить и Йондайме. Что же они видели в нем такое, в новорожденном младенце и шестилетнем ребенке? Что настолько отличало его от других, что Йондайме доверил ему будущее, а Сарада заявила, что он станет Нанадайме Хокаге?

И все же... мои родители...

Скорее всего, к тому моменту, как Четвертый запечатал в него Лиса, родители были уже мертвы. Не потому, что за него некому было заступиться, а потому, что после запечатывания биджу убить их было бы уже некому.

Старик Третий рассказывал немного. Наруто не знал ничего об отце и матери, даже имен. Знал только, что они были шиноби и погибли во время атаки Кьюби. Это не удовлетворяло его любопытство, но Сандайме упрямо не рассказывал ничего более, да и ребенку-сироте было в общем-то не важно, как именно погибли его родители. Важно было лишь то, что они погибли.

Сейчас он сам стал генином и уже успел побывать на краю гибели, причем не единожды. Наруто не раз думал, что для него все кончено. И, конечно же, он не мог не задуматься о том, какой была смерть тех людей, что подарили ему жизнь.

— Скажи, эро-сеннин... Как погибли мои родители?

Саннин вздохнул и задумчиво посмотрел вдаль.

— Как герои.

****

Старый товарищ появился совершенно неожиданно. Цунаде бы даже сказала, что он свалился как снег на голову. Джирайя был непривычно серьезен, и ей это сразу же не понравилось.

— Года через два с половиной Акацуки начнут действовать. Но это не точно, — объявил он с порога.

Цунаде напряглась.

— И что это, по-твоему, должно означать?