Итачи словно намеренно вывел из строя Какаши, чтобы лишить его, Саске, возможности тренироваться.

А есть ли смысл с ним тренироваться? Он проиграл Итачи. И Шисуи проиграл Итачи. Они все слабы.

Не в силах прогнать с лица гримасу отвращения, Саске вышел из палаты сенсея. Он прошел по коридору и на повороте вдруг столкнулся с Кирэй, которую приобнимал за плечи и пытался прижать к себе ближе какой-то шиноби в жилете чунина и с редкой щетиной на подбородке. За его спиной переминался с ноги на ногу грязный волк с перевязанной лапой. Кирэй смущенно улыбалась, опустив глаза, и вроде даже не сопротивлялась.

Чунин мельком взглянул на проходящего мимо Саске и снова вернулся к девушке. Но вдруг опять перевел взгляд на него, немного сконфуженно и даже испуганно. Кирэй, заметив замешательство кавалера, обернулась.

— Уч-чиха, — прошипела она. — Чего встал?

Гримаса Саске, испугавшая чунина, дополнилась каким-то злорадным отвращением.

— А ты недолго печалилась.

Во взгляде Кирэй мелькнула боль, которая, впрочем, тут же погасла, вытесненная злобой.

— Пошел вон.

Саске снова фыркнул, неуютно передернул плечами, сунул руки в карманы пижамных штанов и прошел мимо с таким видом, словно увидел не бывшую невесту своего старшего друга, а девушку из публичного дома.

Ему вдруг стало горько. Настолько горько, что он больно прикусил нижнюю губу, чтобы сдержаться и не заплакать.

Еще плакать ему не хватало. Не дождутся.

Саске вернулся в палату и застыл напротив окна, тяжело дыша. Жизнь, в которой и без того было не так уж и много света, со смертью Шисуи стала совсем мрачной, даже черной.

Я тебе говорил, Шисуи. Она мне никогда не нравилась. Девушки, любовь…

Он ожесточенно замотал головой и закрыл руками лицо.

Вздор. Ненадолго их хватает. Везде только ложь и предательство.

Надо же. Не так много времени прошло, а про Шисуи уже все забыли, словно его и не было. Кирэй понемногу начинала заново обустраивать свою личную жизнь. В бывшую команду Шисуи наверняка уже давно назначили нового капитана. Только Сарада все не могла забыть. Рылась в его вещах, пыталась разгадывать свитки.

На какое-то мгновение Саске почудилось, что их объединяет что-то большее, чем фамилия. Как он ни пытался сопротивляться этому чувству, но Сарада казалась ему родной. Все называли девчонку его сестрой, а Саске кивал, не желая спорить, но в душе презрительно фыркал.

«Сестра» — пустое слово. Никакая она не сестра. Она даже не чистокровная Учиха, так, полукровка.

Но чем ближе он узнавал Сараду, тем меньше слово «сестра» казалось ему инородным. Саске и сам не заметил, как стал считать сестрой девочку, некогда удочеренную его родителями. Время от времени он вспоминал, что между ними нет ничего общего, и злился на себя. Но стоило Сараде попасть в поле его зрения, как уверенность начинали бешено расшатывать сомнения.

Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы сказать: Учиха. Чистокровная Учиха. У Сарады не просто пробудился шаринган. Ей передался потрясающий талант, и тем более завидно становилось Саске, что он, сын главы клана, уступает в искусстве шиноби девочке с улицы. Не ровен час, Сарада догонит его в тайдзюцу, что тогда?

И сейчас, когда вопреки всему Сарада хранила память о Шисуи и разбиралась с его наследием, Саске испытывал какое-то непонятное чувство, словно между ним и девочкой была некая связь. Тончайшая паутинка, незаметная с первого взгляда и вроде бы ничего не значащая, но поразительно прочная. Ее не удавалось никак оборвать. Он пытался, но только запутывался в липкой нити и бросал эту затею. А паутинка оставалась. Она тянулась будто из самого сердца. Саске чувствовал себя на привязи и даже если забывал о ней — паутинка напоминала о себе легкой вибрацией: где-то там за пределами госпиталя есть твоя сестра.

Сарада навязчиво проникала в его жизнь. Вела хозяйство, готовила еду, и всякий раз, когда девочка подавала на стол завтрак, Саске казалось, что она смотрит на него глазами матери. Он яростно отгонял это наваждение.

Бред. Просто бред.

Но что раздражало более всего, так это то, что сама Сарада считала себя полноценным членом клана и едва ли не наследной принцессой. Да она была обязана его отцу и матери! Обязана Шисуи. Обязана… черт подери, даже Итачи она была обязана, потому что это он обучил ее искусству шиноби, и, если бы не его менторство, она бы была посудомойкой в какой-нибудь забегаловке.

Но нет, она не чувствовала себя обязанной и не чувствовала себя чужой. Настолько вжилась в роль его сестры, что убедила даже самого Саске, будто между ними и впрямь есть родство.

Однако встреча с Итачи стала последней каплей. Саске больше не мог этого терпеть. Сарада вольна была делать все что угодно, но вмешиваться в его отношения с Итачи она не имела никакого права. Абсолютно. Что бы она ни возомнила о себе, кем бы ни считал ее он сам, но факт оставался фактом: Сарада была дочерью гражданской женщины и какого-то Учиха, и никакой связи с ним и Итачи, кроме фамилии, у нее не было.

«Не лезь, — злобно думал Саске. — Разобраться с Итачи — это мое дело, не твое. И не нужно, черт подери, спасать меня и наставлять. Нашлась наставница».

Саске моргнул и понял, что все еще стоит посреди палаты, сжимая кулак правой руки, и пялится в пол. Он тряхнул головой и залез под одеяло.

****

Ёро стоял на одной из площадок, выступающих с крепостной стены, и осматривал сквозь прорези в маске ковер густой зелени внизу. Над стеной пролетел ястреб и направился в сторону Резиденции Хокаге, которая виднелась впереди крошечным красным пятнышком.

Очередное послание.

Он коснулся холодных перил. В тени стены металл ограждения не грелся. На этом посту всегда было прохладнее, чем на других. Пальцы крепко сжались вокруг металлической трубки ограды.

Из тюрьмы поступило тревожное сообщение: сбежали заключенные. Ёро принял миссию и отправил отряд Анбу выяснять обстоятельства в тюрьму и еще два отряда — обшаривать окрестности. Сам же остался в условленном месте дожидаться вестей, чтобы в случае чего можно было призвать больше людей и перекинуть их туда, где их присутствие более необходимо.

Над площадкой кружилась маленькая белая пташка. Ёро прищурился, внимательно разглядывая ее.

Это не обычная птица. Это же…

Он достал пустой свиток и расстелил на ребристой ржавой площадке. Птичка перестала наматывать круги и камнем рухнула на белое полотно бумаги. Ударилась, рассыпалась мелкими черными буквами.

…сообщение.

Не так давно по рядам Анбу и джонинов прокатилось тревожное известие о бойне на территории Конохи. Практически все подразделение Корня Анбу, которое давно считалось расформированным, но, как оказалось, все равно продолжало действовать до недавних пор под командованием Данзо Шимуры, было уничтожено вместе с лидером. Чудом выжило всего несколько человек. Они же, придя в себя, рассказали, что Корень вступил в схватку с отступником Учихой Итачи. Бой, судя по всему, длился недолго: никто из патрульных не заметил его, пока не начался сильнейший пожар, уничтоживший целую рощу на северо-западе Листа.

Старейшины долго возмущались, что Данзо поступил самоуверенно, не оповестив никого из Совета, не призвав больше сил, но в итоге успокоились и распорядились немедленно перевести выживших членов Корня в Анбу.

Один такой юноша попал и под командование Ёро. Его отряду давно нужна была замена, но после смерти Сандайме Хокаге этим вопросом все никак никто не мог заняться. Ёро работал с пареньком из Корня крайне настороженно: от бывшего подчиненного Данзо можно было ожидать чего угодно. Изящный белолицый парень частенько улыбался безмятежной пустой улыбкой, когда на нем не было маски, и использовал в бою рисунки. Ёро некоторое время относился к замене скептически, но потом привык.

Капитану отряда Анбу было все равно: улыбки-не-улыбки, рисунки-не-рисунки, а свое дело мальчишка знал. Большего и не требовалось. В конце концов, практически все его коллеги были странными и в то же время бесчувственными. Он и сам таким был. Так было нужно.