Этой ночью он испытал дикий страх, не сравнимый ни с чем. Даже когда они с Наруто сражались против Кагуи, Саске так не боялся. Чувство страха за кого-то другого, причем страха настолько панического, было для него новым. Он мог опасаться за свою жизнь, другой ведь не дано. Но на всем свете сейчас не было человека, который был бы настолько важен для Саске, как Сарада.

Родители? Он потерял их в раннем детстве. Брат? Умер после битвы с ним. Друзья, жена? Они могли сами за себя постоять и никогда не занимали в его сердце достаточно места, чтобы рвать на себе волосы в случае их гибели. Может, Сарада и была права. Он не любил Сакуру так, как она того заслуживала. Саске незаметно сам для себя пришел к выводу, что из ныне живущих он вообще по-настоящему никого не любил. Все любимые люди уже давно были мертвы, и Сакура в этом списке занимала последнее место.

Единственным человеком, которого он любил по-настоящему, была Сарада, даже если он и не отдавал себе в этом отчета до нынешней страшной ночи. За налетом цинизма и нежелания принимать на свои плечи бремя заботы о ребенке, которого он игнорировал с самого момента рождения, внезапно обнаружилось жаркое чувство отцовской любви. Пусть он и не знал, чем живет эта девочка, не понимал ее… Но это было совершенно неважно. Сарада была продолжением его покойных отца и матери, продолжением Итачи — всех, кого он когда-либо любил, и продолжением его самого.

Он уже успел тысячу раз проклясть себя. Нельзя было позволять ей убегать, не нужно было доводить ее. Даже если он собирался ковать из Сарады достойную наследницу, все-таки не стоило делать это сразу же после смерти Сакуры.

Все мудрствования и его понятия о том, как надо воспитывать детей, полетели к чертям, когда он представил, что сейчас могут делать с Сарадой. Родная дочь, плоть и кровь. Некогда великий клан Учиха отныне сжался до нее одной: тот самый клан, который Саске собирался возродить и защищать.

Волнами накатывали жуткие воспоминания раннего детства. Территория квартала Учиха, усеянная трупами, мертвые отец и мать… Тогда он был всего лишь ребенком, маленьким и слабым. Он не мог простить себе слабость и потому всю жизнь стремился к силе. И вот сейчас, когда они с Наруто достигли вершины и были самыми сильными существами в этом мире, мысль о том, что у него из-под носа похитили дочь, приводила Саске в бешенство.

Обвинял Наруто и других, а сам точно так же расслабился.

Но кто же мог знать?

Саске в черт знает какой раз обшаривал место на кладбище, где они виделись накануне. Отыскал следы Сарады. Мелкие надломы на ветвях кустов. Опавшие сочные листья. Какие-то разводы на земле и следы ладоней. Споткнулась? Крохи земли на каменных плитах. Где-то здесь следы обрывались. Камень не так верно хранил следы, как сырая земля, к сожалению.

Саске обошел всю округу, но больше нигде следов дочери не обнаружил. Ни смятого мха, ни треснувших веток. Ничего. Теперь одно было ясно однозначно: Сарада нигде не пряталась. Бесследно исчезла сама? В таком состоянии, как убежала от него? Исключено. Какие-никакие следы она бы оставила.

Значит, похитили. Но как? Добрались сюда по воздуху, как Сай или в свое время Дейдара? Всякое было возможно.

Саске уже в который раз прохаживался взад-вперед по тропинке, словно каменные плиты могли сжалиться и поведать ему историю о том, что произошло с Сарадой. Перед глазами все маячила древняя каменная баба, поросшая редким мхом. Набив беззубый рот сухими листьями, изваяние улыбалось широко и ехидно, будто его забавлял мечущийся отец, потерявший ребенка.

Бесит.

В очередной раз проходя мимо статуи, Саске не выдержал и провел пальцем по открытой пасти бабы, чтобы очистить ее от листьев. Он терпел слишком долго. Тонкости характера, склонного к перфекционизму с самого детства, не позволяли Саске так долго смотреть на раздражающую набитую листьями улыбку статуи.

Каменный рот оказался холодным и шершавым. Саске смахнул листья, но вечно активированный риннешаринган вдруг заметил какой-то всполох внутри изваяния. Саске прищурился и активировал шаринган во втором глазу. Осторожно положил ладонь на морду каменной бабы.

Статуя оживала. Она жадно пила его чакру, а он не сопротивлялся, просто наблюдал и ждал, что будет дальше. Внутри бабы уже вертелась ее собственная система циркуляции чакры. С помощью додзюцу Саске заметил, что чертова статуя даже безуспешно пытается применить какую-то технику.

Живой камень? Дзюцу?

Но Саске нутром чуял: он напал на след.

Может, и следовало дождаться Наруто, но Саске боялся, что стоит убрать руку от камня и все исчезнет раз и навсегда. Он не мог упустить такой шанс.

Додзюцу расшифовало класс техники, который упрямо пыталась запустить каменная статуя.

Пространственное ниндзюцу. Черт, это какая-то программа. Фуиндзюцу?

Но техника почему-то не работала. Изваяние поглощало чакру, исправно гнало технику, но ничего не происходило.

Куда же ты пытаешься меня отправить?

Саске активировал Мангеке. С трудом, но он все же нащупал крошечный ход портала. Идолу все никак не удавалось расширить его. Саске зацепился за него, считал координаты и взялся за дело сам. Если программы каменной фигуры было недостаточно, он откроет портал своими силами. Теперь-то он знал куда.

Перед ним позади статуи вспыхнуло фиолетовое пламя портала.

За спиной появился Наруто. Еще бы. В режиме отшельника и Кьюби не почувствовать такой всплеск чакры было невозможно.

— Что-то нашел?

— Да.

От вихря чакры вокруг портала шевелился воздух, развевал волосы Саске и полы его плаща.

— Я с тобой!

— Нет.

— Но…

— Ты — Хокаге. Делай свою работу. Дальше я сам.

Саске отнял руку от каменной бабы и шагнул в водоворот портала.

****

Донна отставила чашку и прошлась по комнате, грызя карандаш. Заметки для трактата увлекли ее с головой. Она бродила мимо стеллажей и раскиданных книг, подбирая фразу получше, как вдруг сознание прострелила мысль:

О нет! Я забыла просчитать его приход.

Донна в панике обернулась.

Сейчас!

Над свалкой старых книг открылся портал. Из него вылетел мужчина в черном плаще, и, ни секунды не колеблясь, отшвырнул зазевавшееся божество к стеллажу. Донна взвизгнула и зажмурилась. Холодные пальцы схватили ее за горло и прижали к торцу стеллажа.

Донна жадно вдыхала запах Учихи Саске и мелко дрожала. Она множество раз наблюдала за ним в мириадах реальностей. Видела, как он зародился, как делился и развивался во младенца, наблюдала его рождение и детство. Донна помнила о нем больше, чем он помнил о себе сам, но смотреть на него внутренним взором и видеть его живым перед собой обычным человеческим зрением было далеко не одним и тем же.

Учиха Саске пах мужчиной. В пыльной комнате, где Донна проводила всю свою жизнь, не считая ни часов, ни годов, редко появлялись гости. Мужчины появлялись и того реже. Божество с восторгом и ужасом глядело в разноцветные глаза разъяренного отца и корило себя за то, что не удосужилось просчитать его приход заранее.

Донна видела множество реальностей одновременно, но соотносить два разрозненных временных потока было не такой уж и простой задачей. Учиха упорно душил ее, и Донне на мгновение стало страшно. Она переключилась с просчета реальностей мира Саске на просчет того синцития**, в котором они находились сейчас, и явно увидела, как появляются миры, где и она, и ее гость погибают.

— Где моя дочь?! — рявкнул в лицо Саске.

Донна попыталась ответить, но закашлялась: пальцы слишком сильно сжимали горло. Водоворот портала рассеялся. Саске отпустил ее и в следующий миг с силой вонзил свой меч в дерево стеллажа у самого уха Донны.

Божество нервно сглотнуло и облизнуло пересохшие от страха губы.

— На твоем месте я бы не размахивала мечом.

Саске взглянул на нее с таким бешенством, что Донна усомнилась, стоит ли заканчивать мысль, или лучше промолчать, чтобы ее не испепелили взглядом на месте.