Соклановцы раз за разом обсуждали одно и то же. Ни одного Учиха не было в деревенском Совете. У них отбирали земли, Военной Полиции урезали бюджет. Все больше серьезных дел отдавали в Анбу. В конце концов дедушку никто даже не подумал выдвинуть на пост Йондайме! Минато-сана, даже Орочимару, который теперь напал на деревню, выдвинули, но не дедушку!

А сейчас, когда наконец пост предложили Шисуи… Его просто убили. Своего соотечественника, человека, которому деревня решила довериться. Просто потому, что он Учиха.

Нас душили-душили. Пока не задушили. И теперь остались только мы с папой и мой сумасшедший дядя!

Быть Учиха — приговор. Почему приговор? За что их убивали? Из зависти? Из ненависти? У Данзо какие-то личные счеты? Только у Данзо или у всей деревни?

Я не понимаю этого. Не понимаю!

Сарада заметила летящие в нее кунаи и подпрыгнула. Оружие с глухим стуком вонзилось в кору дерева. Шаринган заметил, как от кунаев протянулись тонкие нити лески. Члены Корня, будто пауки, плели для нее сети…

Не сумею вычислить их всех.

Сарада спрыгнула на землю и вдруг почувствовала, что страха в груди больше не осталось. Только ярость. Ненависть и обида за то, что у нее одного за другим отбирали близких, по каким-то неведомым причинам. А даже если и известным, никакие причины не стоили жизней ее родных: дедушки, бабушки, папы, Шисуи и ее собственной жизни. Никакие!

Глаза обожгло болью. Мрачный сумрачный лес стал более четким, по щекам потекла теплая кровь. Шисуи всегда запрещал ей, но…

Больше некому запрещать.

Сарада стиснула зубы от злости. В ней вовсю бушевала кровь ее предков. Если прежде боль от Мангеке пугала, то сейчас она находила в ней какое-то болезненное удовольствие. И заглянув глубже в себя, она вдруг почувствовала силу, которой раньше не было. А может была, просто скрывалась где-то очень глубоко? Как бы там ни было, до этого самого момента Сарада не подозревала о ней и не сумела бы отыскать к ней дорогу самостоятельно. Нужен был толчок.

Мир исказился от прозрачного красного пламени, и Сарада не сразу поняла, что это не пламя, а ее чакра. Кунаи со взрыв-печатями, запущенные далекими очагами, проникли в верхние слои красной чакры, и их силой вышвырнуло наружу. Ярлыки печатей взорвались. Послышался страшный грохот, совсем рядом, но взрывы не причинили Сараде вреда. Она запрокинула голову и осмотрелась. В красном пламени над ней и вокруг нависали гигантские ребра.

Боги… Это же… Та техника, что у папы…

Нападавшие замерли на местах, небось, второпях разрабатывали новую стратегию.

Глаза пекли, но страх ушел. Совсем.

Сараде вдруг стало истерически весело.

Подходите. Почему же вы не подходите?

Она с силой моргнула, чтобы унять боль в глазах хоть немного, но это не помогло.

Сарада взглянула на ближайшего шиноби Корня. Это была женщина. Мангеке сфокусировался на теле куноичи. В первый раз Сарада не понимала своей силы и не могла ее использовать как следует, второй раз ее отвлекало обещание данное Шисуи. Сейчас же Сарада не сомневалась ни секунды. Она ощупывала холодную металлическую броню с выступами для женской груди. Знала, что делает. Знала, как использовать свою силу, и ни секунды не сомневалась. Канрен истощал чакру, но Сарада чувствовала в себе столько силы, что ее это не заботило. Фокус Мангеке пробирался, исследовал внутренности куноичи. Скользнул выше, к узкоглазой маске кошки.

Ты не из клана Абураме. Жаль. Но ничего. Вы все помогали, так ведь?

Сарада нащупала влажное глазное яблоко женщины. Оно напоминало крутое облупленное яйцо, только теплое и скользкое. Внутри расширенного зрачка двигался хрусталик. Живой глаз, рабочий.

Ненадолго.

Импульс чакры мгновенно передался в глазное яблоко. Послышался дикий вопль. Женщина не понимала, что с ней происходит, зато прекрасно понимала Сарада. Она все еще сохраняла зрительный контакт, будто рукой трогала ошметки разорвавшегося глаза в горячей глазнице.

Приятно?

Женщина отскочила подальше и застыла на ветке. Сарада едва не потеряла с ней связь: следить за двигающимся телом было не так уж и просто, но куноичи неожиданно замерла. Не могла оправиться от боли? Не понимала, что с ней творится?

Это стало ее роковой ошибкой.

Фокус скользнул к другому глазу, но Сарада вдруг остановилась, сама не сознавая почему. То ли давало о себе знать захлебнувшееся местью чувство эмпатии, то ли разум подсказывал, что вокруг нее еще пять врагов, и тратить чакру на пустой садизм нерационально.

Перед внутренним взором воскресло лицо Нанадайме, голубые глаза, полные жалости. Как просто она отчитывала его тогда, когда он скорбел о Третьем. Пыталась убедить, что боль — это путь к зрелости и силе. Сарада почувствовала, что лицо вспыхнуло от стыда, но воспоминание о той беседе с Наруто не остановило ее, напротив, рассердило еще больше. Она была права, все равно права, что бы ни говорил и ни думал Нанадайме. Боль — это действительно путь к зрелости. И те, кто рискнул заставить ее повзрослеть раньше времени, поплатятся за это прямо сейчас.

Глубже.

Взгляд провалился в мозг женщины из Корня. Новый импульс чакры передался в точку фокуса и обернулся энергией. Тело куноичи обмякло и свалилось с ветки на землю.

Минус один.

Две попытки Канрен, а силы не убывало. Словно душевная боль, ярость и ненависть переплавлялись в чакру.

За красным пламенем вспыхнул яркий свет. Кто-то из нападавших использовал катон, но новая техника Мангеке выдержала атаку. Сарада повернула голову к Анбу, который только что применил Стихию Огня. Он присел на ветке в верхних ярусах и умело избегал линии ее взгляда, чтобы не угодить в гендзюцу. Фокус Мангеке потянулся к его глазам. Далековато, но даже так Сарада доставала его.

А что, если не Канрен?

Связь с мужчиной и его системой чакры и так была. В таком случае…

Гендзюцу.

Анбу потерял равновесие и свалился с ветки на землю.

Сработало. Надо же.

Броню из чакры не прекращали штурмовать кунаи и взрыв-печати, но Сарада уже не обращала на это внимания.

Прямо перед ней мелькнул шиноби, в полете складывающий печати для какой-то техники. Чакра Сарады пришла в движение по одному лишь ее желанию. Над ребрами сформировался пояс верхних конечностей, скелет правой руки, и огромный кулак на лету схватил мужчину, не дав ему завершить технику. Схватил и раздавил.

Врагов осталось трое. Они затаились вдалеке и не пытались приблизиться.

Почва под ногами внезапно дрогнула, и лес вдруг резко взлетел вверх. Сарада недовольно озиралась. Она очутилась в западне. Из аккуратного среза породы выстреливали распрямившиеся корни, осыпались грудки земли. Стены по бокам начали сдвигаться. Сарада панически оглядывалась. Выбраться наверх по отвесным стенам? Можно, концентрируя чакру в ступнях, но что, если наверху ее уже ждет подготовленный удар? В отличие от нее, Корень наверняка разработал какую-то стратегию. Обычной земляной ловушкой дело бы вряд ли закончилось. Сарада пыталась проникнуть взглядом сквозь грунт, но ее Мангеке не был бьякуганом. По воздуху она видела достаточно далеко, но проникать слишком глубоко в твердые предметы взгляд не мог.

Черт. Попалась.

Как бы там ни было, стоило выбираться. Рано или поздно ее или раздавит, или достанут прямо здесь.

Я чувствую в себе еще много силы. Они могут планировать все, что угодно. Все равно убью.

Ободрив себя, Сарада сконцентрировала чакру в ступнях и хотела начать взбираться по вертикальной стене. Как вдруг что-то вытолкнуло ее сознание во тьму, избавляя от боли, ярости, ненависти и от всей той силы, что она чувствовала.

****

Итачи сидел на земле, прислонившись к стволу сосны, и смотрел вверх. Среди колючих макушек сосен была брешь, а сквозь нее просматривалось темно-синее небо. На этом небольшом клочке сверкало много звезд, но две были особенно яркими. Они мерцали так лихорадочно и неравномерно, будто передавали кому-то сигналы.