Это закалило тебя, Нанадайме. Может, именно благодаря этой боли ты стал тем, кем стал? Тогда глупо злиться на судьбу…

Сараду раздражали его обвинения и претензии, потому что она невольно принимала их на свой счет. Ее бесила детская наивность Наруто. Неужели он еще не понял, в каком мире живет? Нет ничего постоянного, ничего вечного. Нет ни настоящей любви, ни настоящей дружбы, потому что любовь рано или поздно умирает, а друзья предают. Есть только островки временного покоя, мимолетные вспышки взаимопонимания, которые позволяют почувствовать себя живым. Они — бесценны. Бесценны, но временны. Моменты, которые нельзя ухватить, они ускользают сквозь пальцы. Остается просто жить дальше. Отпускать предавших друзей и погибших родных, прощать самого себя за ошибки прошлого, как умел делать Шисуи, и как все пыталась научиться сама Сарада.

Во взгляде Наруто сквозь боль и тяжесть бессильной злобы мелькнуло что-то, похожее на жалость. Жалость к ней. Сарада пыталась открыть ему глаза, показать истинное лицо мира, но Наруто выглядел так, словно понял нечто важное не о мире, а о своей подруге.

— Тебе совсем не жаль его? — спросил он тихо.

— Что? — Сарада растерялась.

Будто разглядев в ее душе ответы на свои вопросы, Наруто опустил взгляд и произнес:

— Хотя… Ты ведь его, наверное, и не знала, да?

Он грустно улыбнулся.

— Я так обрадовался, когда узнал, что ты жива, нээ-чан, — признался вдруг Наруто. — Думал, все будет как раньше, но ты изменилась.

Сарада стояла посреди улицы в мокрой одежде и смотрела ему в глаза.

— Сарада-чан, когда ты стала такой циничной?

Ее окатил лихорадочный жар. Паника, снова эта паника, которая только было унялась. Опять оживали воспоминания из далекого прошлого и еще более далекого будущего. Момент ее встречи с отцом после смерти мамы. Сарада с ужасом понимала, что стала похожей на папу, и ее устами с Наруто сейчас говорил взрослый Саске, а сам Наруто отвечал словами прежней Сарады, только в своей манере: не в истерике и слезах, а спокойно и тихо, отчего ей становилось еще хуже.

Разговор с отцом, а за ним и другие воспоминания…

Нанадайме Хокаге — тот уверенный сильный мужчина. Одним прикосновением он мог помочь подавить неподвластный ей тогда шаринган. Маленький шестилетний мальчик, которого она оставила одного и убежала из его дома навстречу смерти. А сейчас и не мальчик, и не мужчина. Что-то среднее между ними двумя и одновременно нечто новое.

Глупая… Почему она вдруг решила, что смерть Сандайме стала первым серьезным ударом для Наруто? Гибель Третьего не была для него первой тяжелой потерей. Первой была ее гибель, и Сарада, привыкшая считать себя живой, как-то упустила это из виду.

Сейчас, глядя в глаза Наруто, она со всей отчетливостью понимала, что имел в виду Шисуи. Она могла делать все, что угодно: избегать Наруто, прятаться, но лучше от этого не становилось никому. Ее хрупкое будущее, с которым она так трепетно носилась все это время, выскользнуло из рук и разбилось вдребезги, а в зеркальных осколках отражались улыбающиеся лица Боруто и Химавари. Сарада запуталась и все еще не могла избавиться от чувства вины, но вернуться к идее о том, что все должно оставаться как раньше, уже было невозможно. Ей хотелось попросить прощения у Наруто за то, что она так внезапно убежала от него шесть лет назад и что так холодно относилась к нему сейчас, когда он ждал от нее тепла и внимания.

Она тонула в его голубых глазах, и время для нее текло совершенно иначе. Сараде казалось, что разбитое будущее лежит у ног осколками уже очень давно. Все это время она обманывала сама себя, гоняясь за призраками, тогда как у нее на глазах совсем рядом, в своей маленькой однокомнатной квартирке, страдал настоящий живой человек, для которого она значила непозволительно много…

Пустую улицу осветило солнце, выглянувшее из-за туч, но на душе веселее не стало. Сарада, загипнотизированная жалостью в голубых глазах Наруто, с трудом подавляла в себе непривычные порывы: ей хотелось обнять его, как когда-то он обнял ее: так же страстно и бесцеремонно. Обнять, извиниться и забыть обо всем, что разъедало душу. Но она не могла. Его жалостливый взгляд с оттенком презрения установил между ними невидимую стену, и Сарада чувствовала почти физически, как эта стена разрастается и давит на нее. Вместо того, чтобы приблизиться к Наруто, она наоборот стала пятиться.

Его взгляд погас.

— Прости… — сказал он зачем-то.

Сарада молча смотрела, как он разворачивается и уходит прочь. Его взгляд и тон… Словно он разочаровался в ней окончательно.

Правильно, уходи. Иди к Хинате. Я ведь этого хотела.

Но на глаза почему-то навернулись слезы. Сарада на ватных ногах подошла к забору, прислонилась спиной и сползла вниз. Ни подняться, ни идти домой она не могла. Просто сидела на мокрой дороге у забора. Юбка пропитывалась водой из лужи и наверняка испачкалась в песке и грязи, но даже перфекционизм Сарады сейчас дал сбой.

Она плавно сходила с ума.

****

За длинным столом собрался совет. В центре восседал дайме, по правую руку от него сидели советники Страны Огня, а по левую — представители Конохи.

— Значит, первым делом мы должны выбрать Пятого Хокаге? — проблеял козлиным голоском дайме.

Он мечтательно закатил глаза и обмахивался веером, так что ткань головного убора вокруг его головы с каждым взмахом раскрывалась, обнажая худые щеки с выступающими острыми скулами.

— Хм… Я бы хотел назначить Джирайю. Он всегда мне нравился.

— Один из великой Троицы Листа, — поддержал Хомура. — Больше и некого.

Кохару согласно закивала. Бусины на шпильке ее прически раскачивались и сталкивались с тихим звоном.

— У меня есть информация, — хрипло заговорил Шикаку, — что Джирайя-сама не заинтересован в этом.

— Что значит не заинтересован? — возмутилась старуха. — Это его долг! Коноха в тяжелом положении. Нам нужен лидер. Сейчас больше некому возглавить Лист, кроме Джирайи!

— Вы уверены в этом? — спросил Шикаку.

Дайме заинтересовался.

— О-о. У вас есть другие предложения?

Данзо зыркал по сторонам, изучая лица присутствующих, и собирался с духом, чтобы предложить свою кандидатуру. Но только он решил раскрыть рот, как его перебил Нара:

— Учиха Шисуи.

Представители Страны Огня по другую сторону стола зашептались.

— Он еще молод, — возразил Хомура и опасливо покосился на Данзо.

— Это была последняя воля Третьего, — сухо ответил Шикаку. — Он посчитал, что именно Учиха Шисуи должен стать Пятым Хокаге.

— Сандайме Хокаге, о-о… — протянул дайме. — Великий человек, земля ему пухом. Конечно же я доверяю его выбору. Если он посчитал…

Данзо вскочил и грохнул кулаками по столу, не дав феодалу договорить.

— Учиха — Хокаге? Да вы с ума сошли!

Дайме испуганно вжался в спинку кресла и прикрылся веером.

— Но почему нет? Учиха — сильнейший из кланов Скрытого Листа.

— У вас какие-то предубеждения, Данзо? — спросил Шикаку, недобро прищурившись.

Данзо хотел много чего сказать, но не мог. Переворот, который замышляли Учиха, сверхсекретная миссия Итачи. Никто не знал о том, что на самом деле случилось с проклятым кланом: ни дайме, ни Шикаку, ни другие. Только Хомура и Кохару. И Данзо видел, как эти двое потупили взгляды. Они понимали. Понимали и молчали.

После всего, что произошло; после того, как он несколько раз покушался на жизнь Шисуи — последней угрозы для Листа — и был остановлен или самим Шисуи, или Хирузеном; после всего этого назначить Пятым Хокаге Учиху?

— Ему нельзя доверять!

— Почему? — спросил Нара.

— Последнее слово Хирузена, говорите? Шаринган Учиха может подчинить чужую волю. С чего вы взяли, что это были действительно слова Хирузена? Откуда у вас эти сведения?

— У меня есть свидетель, — твердо сказал Шикаку.