— Если не привлекать мистику, — сказала Майя, — то можно сказать, что твое подсознание наконец-то с самим собой договорилось. Но не привлекать мистику трудно хотя бы потому, что на Кошелева подействовал экзорцизм. Что я могу тебе сказать? По-моему, тебе пришлось выбирать из вполне поганых вариантов — и все обошлось лучше, чем могло бы.

— Но во что это встанет… нашему общему знакомому?

— Прошло уже больше двух дней. Ты наверняка получаешь от него сообщения. Не от него, так от группы.

— Да. Расследование поручено Королю.

— Ну все. После него никто никаких концов не найдет, — хотелось бы Майе иметь такую уверенность, какую она вложила в голос.

— Концы можно найти всегда или почти всегда — если знать, где искать. А я не исключаю варианта, что кое-кто знает. Понимаешь, когда этот… перец гонял меня по семи кругам Питера, он мне явился в образе догадайся, кого…

— Догадалась, — Майя накинула на Энея покрывало. — Но мне нравится гипотеза Игоря: он явился тебе в облике Габриэляна, потому что ты боишься Габриэляна и зависишь от него. Потому и боишься, что зависишь. Тебе страшно подумать, что было бы, если бы он начал играть против тебя.

— Страшно, — согласился Эней.

— Он не начнет. Ты ему зачем-то нужен. Вы ему нужны, и это надолго.

— Твои слова да Богу в уши.

Майя собрала обрывки бинтов, чтобы выбросить в утилизатор, набросила на Энея простынь.

— Что еще прикажет господин и повелитель?

— Планшетку, если тебе не трудно…

…Читать, как Король умело уводит следствие на кривые, глухие, окольные тропы, Энею было приятно и как профессионалу, и как объекту охоты. Ему давно хотелось посмотреть на следовательскую кухню изнутри, глазами полицейского, а не вора — и он был благодарен за предоставленную возможность.

Группа уже отыскала три машины, на которых эвакуировали Энея, Корбута и Костю. Машины были тихо запаркованы в разных концах города, изнутри все аккуратно вычищено. Все три автомобиля принадлежали разным прокатным конторам, и были взяты на имя Карастоянова и Новицкого. Концы обрезаны — если на логах снитчей не окажется зафиксирован момент перемены транспорта (что вряд ли). Но порядок есть порядок, и часть мощностей отвели на проверку логов.

За доктором Давидюком установили слежку. Из манипуляционного кабинета стационара изъяли бинты с образцами крови Новицкого. По количеству и конфигурации бинтов восстановили общую картину ранений — она соответствовала рассказу доктора. Еще часть оперативников отрабатывала другие варианты отхода — железнодорожные и автовокзалы, автомагистрали. На все посты дорожной полиции разослали ориентировки на Новицкого, Карастоянова, Неверова и Корбута. Наконец, еще два оперативника проверяли порт и транспортные агентства на случай, если Корбута упаковали и увезли живым (службы недоумевали, зачем бы понадобилась такая хрень — перевозить высокого господина живьем, но приказ есть приказ и вообще на ранней стадии лучше проработать все версии). Это направление поисков представлялось следствию малоперспективным, поскольку транспортных агентств в портовом городе Питере было просто до черта и вероятность, что нужное установят в разумные сроки — невелика. Но именно это направление поисков и было правильным, что Энея слегка беспокоило.

Полтора месяца назад протвинский НИИБВБ (бактериологии, вирусологии и биозащиты) заказал в Финляндии партию генетически модифицированных свиней — для опытов. В порту работал диспетчером Куб, подчиненный Антона, встречала груз Челси, экспедитор от Ди, так что организовать погрузку дополнительного спецконтейнера было сравнительно легко. Инструкции предписывали перевозить свиней в закрытых боксах с регенерацией воздуха и особенной системой подачи пищи и удаления отходов — чтобы исключить попадание какой-либо сторонней бактерии, которая могла бы повлиять на иммунную систему подопытных хрюшек. Для верности все боксы были опечатаны, за целостью печатей следил агент-экспедитор финской фирмы, а после передачи русским партнерам за них отвечала не только Челси, но и представитель «Северо-западных перевозок», а также страховщик, так что если бы милиция или СБ остановили фуру на трассе и потребовали разгрузить и обыскать — вышел бы грандиозный скандал.

От Питера до Новгорода Великого фуру сопровождал Дамаск, от Новгорода до Протвина — Чеддер. На дороге ни разу не случилось ничего непредвиденного, останавливали дважды, но ограничились проверкой документов и поверхностным осмотром (то есть, заглядывали лишь в кабину и неопечатанную секцию фуры, где сидела Челси). А дальше грузовик благополучно «по ошибке» заехал в Пущино, где с него сняли все лишнее, а затем «ошибка разъяснилась» и через полтора часа груз миновал ворота НИИБВБ. Ни страховщик, ни представитель перевозчика при разгрузке не присутствовали, им на территорию допуска не было — но, поскольку им его туда сроду не было, а Ди подписал акт о приеме груза, они сочли свой долг исполненным, спокойно собрались и уехали.

Отследить фуру среди тысяч других большегрузных транспортов, проходящих ежедневно через Питер, можно было только при одном условии: если точно знать, что ищешь: высокого господина, запакованного в «портативный саркофаг». Но точно знать это можно только если разобраться, зачем в Пущино высокий господин, упакованный по всем правилам. А питерскому управлению СБ танцевать было неоткуда…

Эней стер файлы и выключил планшетку. Майя спала рядом — ароматная, теплая и недоступная, как прошлогодняя весна. Как все-таки свезло Шарику с господином Кошелевым и с этими травмами — никто не удивляется, что молодожены Березниковы так умеренны. Если бы пришлось изображать неумеренность, я бы, наверное, спятил… Этот гад мог хоть раз в жизни выбрать что-то… не очень смертоносное?

Я закрою глаза и отвернусь, сказал он себе. Я закрою глаза и вспомню женщин, которым приносил одно несчастье. Гренаду, которой мог бы дать немного тепла в последнюю ночь ее жизни. Мэй, которая защищала меня даже мертвая — и сказала, что я ее забуду, а я и в самом деле забыл, поросятина. Ванду, которая шарахнулась от меня как от чумного, узнав полправды… Нет, я лучше не буду вспоминать Ванду, потому что женщина, которая не шарахнулась, зная всю правду — опасно близко. Я просто сосредоточусь, как делал всегда, на калейдоскопе разноцветных пятен под веками, а потом подействует вечерняя доза анальгетика, и я просто засну…

Как выглядит удав, который проглотил слона, Тымиш знал. А вот как он себя должен при этом чувствовать, как-то до сих пор не задумывался. А зря. Мерзкое это ощущение — когда у тебя внутри слон. То ли он — большая все-таки зверюга, и мощная — сейчас тебя все же бивнями изнутри подцепит, прорвет — и прощай змеиная жизнь, то ли — в самом лучшем случае — тебе тут еще год валяться все это переваривать, в совершенно, между прочим, беспомощном состоянии… И главное, не глотал же и не собирался. Просто проснулся в один прекрасный день, а слон уже внутри.

Что Новицкий, он же Савин, объявился в Питере — неудивительно. Что его подставили Кошелеву — неудивительно вдвойне. Господин Советник при правительстве ЕРФ не хочет скандала на региональном сборище, а хочет, наоборот, чтобы все крики и претензии ушли в пустоту. Адресат зарвался и погиб на охоте — и это урок всем нам.

А вот что в деле участвовала местная милиция… ну, допустим, по приказу. Или наоборот, по дружбе с «Лунным светом». Хотя ни то, ни другое в ворота не лезет, вообще-то. Но это цветочки. А ягодка вот она — высокий господин Дмитрий Корбут не сбежал с места своего предполагаемого преступления. Его оттуда увезли. Фактически — в контейнере. Видимо — живого.

И вот тут и начинался слон. Даже не индийский, африканский, с особо крупными ушами. Потому что все предыдущие танцы косо и криво вписывались в версию о заказном «несчастном случае»… но еще лучше — в версию о готовящемся покушении. Кошелева — Тымиш поставил бы на это что угодно, собирались не убивать, а красть. Но он взял и исцелился. Спонтанно. И тогда они взяли Корбута, просто потому что он был живой, холодненький и под рукой. Точь-в-точь как с Мешковым.