— И выйдет нам всеобщий карачун, — констатировал муромский владыка.

— Ну, в конце концов, — философски заметил запорожец, — каждого ждет его персональная эсхатология. И в свете этого у нас действительно может оказаться мало времени. Поблагодарим Бога за то, что Он дал нам сегодня.

Все семеро склонили головы.

Мне бы ваши проблемы, господин учитель — сказал замученный домашними хлопотами мальчик Мойша в ответ на вопрос учителя, сколько было сыновей у Иакова. Нам бы Костины проблемы, подумал Антон, когда получил весточку с берегов Днепра.

— В дальнейшем, — сказал Эней, дочитав рапорт Дункана, — нужно тщательнее организовывать защиту от дураков. В особенности от тех дураков, кто не совсем дурак. Откуда вообще взялся этот Толомаев?

— Доброволец, — сказал Антон. — Судя по журналу — фанат Родезии, Смита, скаутов Рэднора и проч. Неудивительно, что он так взбесился.

— И неудивительно, что записался, — поддержал Цумэ. — Но как авралы надоели!

— Кто отсев производил? Вы? Вы. Эти же вещи отслеживать надо.

— Ну нужны нам были какие-то фанаты, настоящие… Если бы мы их всех еще до отбора отсеивали, это вызвало бы подозрения.

«Стрела» прибывала в Москву через полтора часа, и за это время предстояло решить, что делать с журналистом Иваном Толомаевым, явно наладившемся писать серию статей о подготовке игры «Резерв — 2124».

— Хорошо, что он это запустил до того, как мы ему предложили вступить в ряды, — утешил Антон. — Зачем нам такое в рядах?

— А ему собирались предложить? — удивился Игорь.

— Да. И еще пяти проигравшим. Собственно, реакция на проигрыш и была последним тестом…

— Почему?

— А случаи сомнительные. — Антон достал планшетку, — Непонятно, то ли человек просто в ситуации не разобрался и задачу со всех сторон оценивать не умеет, то ли он нам не подходит. Если не разобрался, то его, может быть, еще выучить получится.

— А кто задачи подбирал? Ты?

— Я.

Задачу, проваленную — а точнее, с блеском выполненную — Толомаевым взяли из учебника новой военной истории. Орская трагедия, в общем-то, была случаем хрестоматийным: зима, город отрезан снегами, с наступлением оттепели ждут с юга китайскую армию, которая прошла через Казахстан как нож сквозь масло, и вот-вот вопрется в Россию. Между Россией и Сибирью еще не было войны, но суверенитет Сибири в рамках РФ уже объявлен. Город удерживают один батальон российской регулярной армии и один батальон сибирских территориальных войск, на скорую руку собранных и названных «казачьими». Больше невозможно прокормить в обнищавшем, забитом беженцами из Казахстана Орске. И вот этих беженцев — самую бесправную и запуганную часть населения — сибиряки начинают грабить и убивать…

А узел держать нужно. А население уже едва не мечтает о приходе китайцев, потому что на китайской стороне царит не то чтобы порядок, но хотя бы некое его подобие. А с продовольствием плохо. Очень плохо. И очень тревожные новости идут из тыла.

Кандидату предлагалось сыграть за командира российского контингента.

И Толомаев сыграл. Повесил трех первых попавшихся (не на горячем, а просто подвернувшихся под руку) сибиряков, с блеском подавил возникший из-за этого бунт и расстрелял представителей городской администрации, вознамерившихся сдать город китайцам. После чего героически погиб в бою с последними.

И счел, что показал неплохой результат. Особенно с учетом того, что настоящий командир батальна, попавшего в орскую заваруху, этот город сдал сам.

И страшно удивился, когда узнал, что на игры следующего года его не пригласили — а пригласили Эмбри («какая-то возомнившая о себе фифа», назвал он ее в своем журнале), которая при решении той же задачи попыталась с сибиряками договориться и создать из горожан ополчение, но погибла от шальной пули по решению мастерского компьютера.

То, что всю эту историю он разболтал, было не бедой, а сущей безделицей. Грош цена была бы программе, если бы они не закладывались на обиженных и болтунов. Бедой было то, что дня через два Толомаев болтать перестал. А начал, наоборот, собирать информацию об играх, технологиях подготовки команд и психологическому профилированию.

— Как загасить вонючую лучинку? — пробормотал Антон. — Как уморить Курилку моего? дай мне совет…

Увы, классический выход — да плюнуть на него — не подходил. Курилка-журналист в военном деле не очень разбирался — во всяком случае, разбирался много хуже, чем сам думал — а вот свое дело, как раз, знал очень неплохо. Он собрал данные по устроителям. Он выяснил, кто из них имел отношение к военным играм. Он наложил этот опыт на характеристики тестов. Он склепал фотороботы всех, кого запомнил на отборе — и запустил многофакторный поиск по ним.

И в числе предположительно опознанных — с вероятностью в 64 % — находился Константин Неверов.

Тут мало было обрезать концы — что, впрочем, сделали с самого начала. Тут нужно было радикально заткнуть фонтанчик. Толомаев не походил на человека, которого можно легко напугать. Или легко обмануть…

Он потому и прошел и первую стадию отбора, и все последующие. Почти.

Вот на этой стадии дело и перешло в ведение «Синсэна». К вящему омерзению «Синсэна».

И ко всему этому вдобавок попы затеяли в Киеве какую-то свару, о которой Костя прислал подробный, но подействовавший на Энея как крапива, отчет. Вся эта история с католическими догматами и приснодевством Марии казалась ему сварой остроконечников и тупоконечников, от которой он хотел бы держаться как можно дальше, да вот беда — нельзя. В довершение всего утром шестеро подумывающих о расколе архиереев попросили Костю в арбитры.

А поскольку раскол — дело значимое, обстоятельства его в церковную среду просочатся обязательно, да и в прессу тоже. Больно уж вкусен кусок.

И быть Косте знаменитостью на десять минут. И нет никаких шансов, что Толомаев это пропустит. Уничтожить материалы — проще простого, но что делать с самим Толомаевым?

И самое главное — стандартные схемы разруливания таких проблем никак не годились — они сами по себе поднимали некоторую рябь, а это же Москва. Зона особого внимания.

— Тоха, в какой срок можно сделать «резиновую Зину»?

— Если есть сам человек или гипсовая маска — то минут за сорок, — сказал Антон. — А если только снимки — часа за три. А кто будет носить?

— Наверное, я. У Игоря сложение не то. Да и у меня не то…

— А кого делать надо?

— Я думаю о нашем общем друге. Должна быть от него какая-то польза?

— О-о-о! — выслушав соображение Энея до конца, Енот пришел в восторг. — «Он сказал, что его зовут мистер Шерлок Холмс»!

Эней кивнул. К его удивлению, Игорь прислушался к чему-то и кивнул тоже.

…Ранним утром — не было еще семи — Ивана Толомаева потревожил сигнал домофона. Иван брился и рассудил так: если незваный гость достаточно в нем, Иване, заинтересован — он подождет, пока хозяин добреется и наденет штаны. А если нет — что ж, значит, Иван этому гостю не очень-то и нужен.

Гость оказался терпелив. Когда Толомаев вышел из ванной, раздался второй сигнал — и, нажав кнопку ответа, Иван увидел у дверей подъезда человека, о котором как журналист знал довольно много, и не раз видел его на заднем плане в записях правительственных новостей.

— Доброе утро, Иван Сергеевич, — сказал гость, получив сигнал обратной связи и глядя прямо в окуляр домофона. — Я капитан СБ Вадим Габриэлян. Не впустите ли меня минут на десять?

Толомаев подавил зевок — это, наверное, от удивления накатило, спать ему совершенно не хотелось — сказал

— Доброе утро, да, конечно, одну минуту, — нажал кнопку и двинулся в прихожую, на ходу пытаясь понять, что такого могло произойти, чтобы его ловил дома ночной референт Самого. Не вызвал, не назначил встречу, нет. Пришел домой, один и без предупреждения.