Чуден, поистине чуден Днепр при тихой погоде — особенно на излете августа, особенно здесь, в среднем течении, где раскинулся по холмам и островам Киев, особенно в сумерках, когда понемножку начинают зажигаться окна и фонари, фонтаны гидропарка включают подсветку, и бакены парят над отраженными в реке звездами. «Редкий Перун доплывет до середины Днепра» — пошутил Владыка Роман четыре года назад. «Особенно если плыть вдоль», поддержал его тогда Костя.

Теперь понятно, почему его так быстро, неприлично быстро по нынешним меркам, рукоположили, не дав даже толком доучиться. Витало, висело в воздухе — уже тогда…

Потому что по всему выходит, что до середины Днепра не доплывут уже они. И, что самое обидное, безо всякого князя и криков «выдыбай, боже». Нет, дед — бил, баба — била, врата адовы — сколько угодно, а тут мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало, а новое снести некому.

Костя вспомнил, как сидел на бережку с Антоном, его пугал, сам пугался… Во рту стало гадко и он плюнул с кормы. Взъерошенная мотором вода мгновенно уничтожила последствия вандализма.

Снять катер — это была его идея. Когда шестеро ошарашенных итогами архиерейского собора епископов не знали, куда им податься, где бы обсудить этот пыльный мешок, которым их так приложили по голове — в Косте, не менее оглушенном, уже развернулся и начал действовать подпольщик. Уединенное место на четыре часа — что может быть лучше частного прогулочного катера?

Он (не могли успеть, но береженого Бог бережет) проверил все помещения и палубу на «жучки» — и дал старшим по званию «добро». И вот теперь это «добро» — аз, буки, веди, глаголь — стучалось в его селезенку, как дятел, в поисках особо упрямого жука. Плохо, если епископы ни до чего не додумаются. А что если додумаются?

Когда неделю назад Костя прибыл в Киев, Роман Викторович встретил его весело. Предварительное прощупывание почвы установило, что проект намерены прикопать не только ортодоксы, но и некоторая часть воскрешенцев. Очень многие понимали, что от этой верноподданнической инициативы будет больше вреда, чем пользы.

Выступление Галчевского — пардон, митрополита Одесского и Кишиневского — на третий день Собора было настоящей бомбой. В эпоху ядерного противостояния в середине ХХ века был момент изготовления «грязных» бомб — чтобы, не рассчитывая выжить, не дать выжить и победителю. Галчевский взорвал на Соборе именно такую, «грязную» бомбу. «И ни один не уйдет незапятнанным.»

И ведь самое удивительное — никто в ту сторону даже и не смотрел, никто от одесситов такого не ожидал. То есть, тамошний был, известное дело, с причудами, но кто ж сам без греха. В общем, восстал посреди собора одесский митрополит и предложил — раз и навсегда покончить с путаницей и истребить чуждые святой нашей вере влияния. А именно: предать анафеме все, что было принято после седьмого вселенского собора. Вот как разделились в девятом веке восточная и западная церкви — так от того места и выше все отринуть и проклясть. Дабы место и вправду стало пусто.

Леворадикальное крыло поддержало с песнями и плясками. А как же — это ведь католики от зародыша гнобили женское начало и спалили, по слухам, девять миллионов ведьм.

После обеда к женскому хороводу присоединился мужской — из тех потомственных папефигов, кто старательно хранил обиды на тевтонский орден, захват Москвы и Ярему Вишневецкого.

Не то, чтобы на все это не стоило обижаться — но не в доктрине же… Но было, что им возразить, и Роман Викторович уже шуршал по кулуарам как мышка размером со средней величины слона — мол, отменить-то можно, только католиков со всеми их причиндалами уже без нас власти отменили, хороши мы будем со своей ироической борьбой три поколения спустя — проснулись, называется. Курам на смех… А на соборе все народ серьезный, смеха пуще смерти боится.

И тут Романа Викторовича опередили. В полном соответствии с народной поговоркой о той категории населения, которую нельзя принуждать к отправлению религиозных обрядов — себе черепную травму организуют и другим поспособствуют.

…Владыка Иннокентий, епископ астраханский, ростом и широтой плеч не уступал Косте, но сложение имел астеническое, был смугл, носат и лобаст. Косте в тотемные предки подошел бы традиционный славянский медведь, а Иннокентий Калдаев, наверное, мог бы произойти от лося.

Инструкция Карпатского заповедника для туристов на случай атаки медведя предусматривает разные варианты поведения — вплоть до встречной атаки: лесной хозяин часто бывает трусливей, чем принято считать. На случай атаки лося в инструкции сказано одно: бегите.

Не то чтобы владыка Иннокентий был неприятен в общении. Наоборот, он обладал изрядной дозой странного сумеречного обаяния. И не был он плохим человеком — из тех, кто если надо, свое сердце вынет и скажет «на». Но куда бы он ни приходил, за ним ползла атмосфера склоки. Сам Иннокентий склочником отнюдь не был — но со своим прямолинейным, неспособным даже на двухходовые комбинации мышлением, со своей неослабевающей готовностью вступаться за униженных и оскорбленных — представлял для склочников идеальную мишень.

И задним числом было ясно, что Владыка Иннокентий в этой истории, естественно, мгновенно углядел обиженного — и этим обиженным была, конечно не западная церковь, которую епископ астраханский ставил чуть ниже орора и чуть повыше чумы. В общем, когда в дебатах образовался промежуток, владыка Иннокентий встал и спросил недоуменно:

— А как быть с Пречистой Девой Марией?

Его, конечно, попросили к микрофону, отыскав двухминутную дырку в регламенте, и он, прокашлявшись, начал:

— Отцы и братья…

Чем немедленно обидел «матушек и сестер» — на что не обратил никакого внимания.

— Латиняне (признать западную Церковь католической, сиречь вселенской, он, конечно же, не мог даже формально) в своей гордыне приняли догматы, принимать которые без согласия Вселенской Церкви не имели права, — сказал он. — Уже одно это само по себе делает их соборы разбойничьими, а догматы недостойными. Но, анафематствовав их догматы, мы тем самым анафематствуем каждое их положение — и в частности, — он глянул на планшетку, — «…что Преблаженная Дева Мария была с первого мгновения Своего зачатия, по исключительной благодати и благоволению Всемогущего Бога, в предвидении заслуг Иисуса Христа, Спасителя рода человеческого, предохранена ото всякой скверны первородного греха». Провозгласив анафему этому положению, мы тем самым утвердим учение о том, что Пречистая Матерь от начала была подвержена скверне первородного греха. Иначе говоря, на этом соборе мы примем еретическое и богомерзкое учение, противоречащее православному исповеданию, хоть и не утвержденному в догматах, но на протяжении веков неизменному в учении Святых Отцов. Спасибо.

И тут началось…

Чтобы не допустить бардака, дебаты в тот день распустили — и на следующий была уже новая программа. Первым номером выступила Ксения Чумак, епископесса без епархии, первая из рукоположенных в РПЦ женщин. Чего-чего у этой тетки было не отнять — так это начитанности и гибкого, быстрого интеллекта. На фоне лосиного упрямства и напора владыки Иннокентия она смотрелась выигрышно. В ход пошла сразу тяжелая артиллерия: Николай Лосский.

— Догмат о непорочном зачатии разрывает единство человеческого рода и тем самым подвергает сомнению само спасительное воплощение Сына Божия и восприятие Им на Себя подлинной человеческой природы. Многие святые отцы повторяют глубокое речение об искупительном подвиге Христа, высказанное впервые святителем Григорием Богословом, а позже повторенное св. Иоанном Дамаскиным: «Что не воспринято, то и не исцелено». Для того чтобы исцелить всего человека, Христос Спаситель должен был воспринять всего человека. Чтобы вознести грехи человека на крест — он должен был воспринять эти грехи. Это восприятие было возможно только в том случае, если Божия Матерь никак и ничем не была выделена из предшествующих поколений рода людского, если Она не была особым созданием, находящимся в исключительном положении, если по природе своей Она была точно такой, как и все другие люди. Изолируя Ее таким образом, католики обесценили всю историю человечества до Христа, уничтожили само значение Ветхого Завета, который был мессианским ожиданием и постепенным приготовлением человечества к воплощению Бога-Слова…