— Для меня отсюда есть только один путь, — сказала она. — Так что, дальше ты уже без меня.

— Не пущу, — прорычал Хадар. — Без меня никуда!

Она ласково улыбнулась:

— Мы ещё встретимся. Однажды. Только не узнаем друг друга.

— Я всегда тебя узнаю, — хрипло проронил он.

Даяна вздрогнула в его руках, её зрачки, и без того большие и чёрные, ещё сильнее расширились.

— Мне пора, — сказала она, осторожно освобождаясь из объятий Хадара. — Время вышло.

Хадар мотнул головой и сильнее сжал Даяну в объятиях.

— Не пущу, — упрямо повторил он.

Внезапно его грудь и живот пронзила острая боль — в тех местах, куда ударила кинжалом шлюха. Заскрипев зубами, Хадар упал на пол и скорчился в позе эмбриона. В глазах потемнело.

Даяна бросила на него исполненный муки взгляд и резко отвернулась. На дрожащих ногах она подошла к окну, забралась на карниз, судорожно сжала пальцами раму. Врывающийся в комнату ветер трепал её длинные волосы, развевал края пеньюара. Она напоминала большую чёрную птицу, замершую над пропастью.

— Я готова, мессир, — произнесла Даяна будто не своим голосом.

— Не надо! — прохрипел с пола Хадар. — Бо…рись. Ты… ещё мо…жешь.

Даяна бросила на него через плечо полный страха и отчаяния взгляд, шепнула:

— Люблю тебя!

И разжала пальцы.

На мгновение её тело застыло в воздухе без опоры — уже не здесь, но ещё не там. А потом Даяна сорвалась вниз.

Сейчас же Хадар почувствовал, как отпускает боль. Прижав ладонь к груди и надсадно кашляя, он с трудом поднялся, на заплетающихся ногах дошёл до окна и выглянул наружу.

Её тело лежало на земле, глаза были открыты и устремлены наверх, на Хадара. Но Даяна его уже не видела. Вокруг её головы по камням медленно растекалась лужа крови.

К ней уже стекался народ, в основном стражи Башни. Они стояли над телом, растерянно переговаривались, никто не решался брать на себя ответственность что-то делать.

Вот несколько человек подняли головы и увидели в окне Хадара. На их лицах сразу появилось облегчение: Старший агент разберётся. Всегда разбирается, а мы что, мы так, люди маленькие, просто проходили мимо и пойдём себе дальше…

Что-то попало ему в глаз. Часто моргая, Хадар посмотрел вдаль, на город. Из окна Даяны он просматривался, как на ладони: бурые крыши домов, пересохшие ручьи улиц, люди-песчинки. Говорят, когда-то азарцы были свободным, сильным народом. Сейчас Хадар видел лишь напуганных, придавленных нуждой людишек, готовых унижаться за каплю откукренной воды. Мусор, а не люди.

А над ними, словно ядерный гриб, возвышался купол.

Хадар ненавидел Азар и его жителей всей душой: за то, что этот мир отбирал у него всех, кого он любил.

Но сейчас эта ненависть обрела образ конкретного человека.

— Я уничтожу тебя, — внятно сказал Хадар. — Ты будешь умирать долго и мучительно. А я буду стоять рядом и повторять её имя.

Бренн неспешно шёл по улицам Элсара. Город засыпал, опустела рыночная площадь, в домах загорались тусклые огни. Бренн втянул носом холодный воздух: ветер хамсин, сомкнувший воды реки, принёс с собой понижение температуры. Близилась осень. Зимы со снегами в Азаре не было, но по утрам на Куполе появлялось что-то вроде инея, отчего казалось, будто Элсар находится внутри новогодней игрушки. У Бренна в детстве такая была: внутри шара домик с трубой и деревце, а землю покрывал снег. Если потрясти игрушку, белые крупинки поднимались с земли и кружились, скрывая и дом, и дерево, и весь мир внутри шара. Это воспоминание окончательно привело Бренна во флегматично-созерцательное настроение.

Он поймал себя на мысли, что давно не ходил по городу без всякой цели. Всегда только по делу: либо с поручением от Старшего агента, либо спеша на работу, либо возвращаясь домой со службы. Но сейчас ему хотелось идти, никуда не торопясь и наблюдать затихающую жизнь города.

Сегодняшний день выдался насыщенным на события: смерть и чудесное воскресение Хадара, секс с Мирой. Эта девушка нравилась Бренну — её порывистость, резкость, юмор. Нравилось, как она смотрит, говорит, как быстрым движением убирает чёлку со лба. Мира напоминала быструю ртуть, Бренн не знал, чего от неё ожидать, и это заводило. Но в момент, когда она показала, что готова на близость, он почувствовал себя робким растерянным мальчишкой. Причина была в Гае — ходили слухи, что между ним и Мирой неоднозначные отношения. Сначала она приплыла в Элсар в его лодке, а раненого Гая выловил из реки лодочник, по счастливой случайности проплывавший мимо. Гай так и не рассказал, что же произошло на реке, и как мелкой девчонке удалось отжать у него лодку. На этом странности не закончились: Гай сам вызвался готовить Миру к турниру мокрозяв, хотя до этого принципиально не брал учеников. В рядах сопротивления начались перешёптывания и самые невероятные домыслы, на которые так богата неизвестность. На очередной сходке сопротивленцы потребовали у Гая объяснений.

— Мира и есть та самая Избранная, о появлении которой я трындел на собраниях пять лет подряд, — иронично улыбнулся он.

Это известие, вместо того, чтобы успокоить, ещё сильнее всех взбудоражило — многие подумали, что раз Избранная появилась в Азаре, то настала пора для решительных действий.

В доме мясника, где проходило собрание, стало жарко от лозунгов и рукопожатий. Всех охватила такая радость, будто революция уже свершилась, прежний режим пал, а в Реке поменялась вода. Но Гай осадил особо активных и вернул на землю размечтавшихся.

— Для решительных действий ещё не наступило время, — сказал он. — Способности Миры пока не раскрылись.

— И сколько им раскрываться? — с издёвкой спросил, сидящий на другом конце длинного стола, Дидон. Он и с десяток его единомышленников не принимали участия в общем ликовании по случаю появления избранной, а собрались в мрачную, насупленную кучку и недобро поглядывали на Гая.

— Столько, сколько нужно, — осадил Дидона предводитель и, убедившись, что тот замолчал, добавил: — На днях ко мне являлась Праматерь. Сказала, нужно ждать удобного момента и готовиться.

— Мы ждём уже много лет, — вновь возразил Дидон. — Надоело! Ты кормишь нас одними надеждами, а в брюхе от них пусто! Может, ты лжёшь нам, и Праматерь с тобой не разговаривает.

Единомышленники одобряюще загудели.

Дидон часто выступал на собраниях против Гая. Критиковал его решения, подвергал сомнению правильность приказов. Бренн однажды спросил у Гая, почему он терпит этого глупого выскочку? Ведь тот ничего своего путного предложить не может, только критикует решения Гая. На что тот ответил:

— Власти всегда нужна оппозиция. Пусть это будет слабый, глупый Дидон, аргументы которого можно разбить в пух и прах.

Вот и в этот раз он спокойно выслушал брызжущего слюной противника и снисходительно заметил:

— Тебя никто здесь не держит. Вперёд, поднимай восстание, убей Старшего агента. Но, уверяю, дальше тебе и твоей шайке продвинуться не дадут. Великого Хранителя стерегут кукры, которые размажут вас ровным слоем по стене, окружающей дом старика.

Дидон вскочил с места, опрокинув стул:

— Зато мы хоть что-то сделаем! Не то, что ты! Праматерь с ним разговаривает, как же! Все помнят бунт мокрозяв, который ты возглавлял. Почему казнили всех бунтовщиков, кроме тебя? Чем ты вымолил прощение Хранителей?

Друзья посмотрели на Дидона со страхом. Это был явный перебор. Все очевидцы тех событий знали, что Гая, как и остальных бунтовщиков, должны были казнить. Но в дело вмешалась Праматерь, и Великий Хранитель не осмелился пойти против её воли.

Гай выслушал провокационное заявление всё с той же снисходительной улыбкой, только в глазах полыхнула ярость. Бренн тогда подумал, что он сейчас убьёт Дидона. Но Гай сдержался.

Зато из-за стола тяжело поднялся мясник Око. Его широкое лицо побагровело, взгляд горел ненавистью.