Кауло вышел.

«Ну вот, а Гай говорил, что шляпа хлопушка, — подумала Мира. — Подожди, дорогой, я из неё ещё бахну».

Её охватило волнение: шутка ли, говорить с целым народом! А если то, что записано в шляпе, впечатлит их также мало, как лесных? Нет, раз Кауло пришёл и сам позвал к своим, значит для них события даже пятидесятилетней давности многое значат.

Взяв шляпу, Мира подумала, что надо бы её почистить и привести к более достойному виду.

За этим занятием её и застал Гай.

Он остановился в дверях, прислонившись спиной к косяку.

— Настоящая лесная девушка, — сказал Гай с улыбкой, окидывая взглядом её одежду.

Мира сдержанно вздохнула. Значит можно вот так бросить среди чужих людей, а потом вернуться и вести себя, как ни в чём не бывало?!

— Почему меня не пустили на собрание? — резко спросила она. — Мы приехали вместе, ты должен был взять меня с собой.

Он смутился, но ответил:

— На эти собрания женщины не допускаются. По крайней мере, в том качестве, какое тебе нужно.

Что за вопиющий сексизм?!

— Но я не женщина — я избранная! — воскликнула она.

Едва не сказала Вседержительница, но подумала, что тогда Гай решит, что она «словила» самую дальнюю звезду. Он всё равно подавил ироничную улыбку, подошёл к ней и обнял.

- Иди ко мне, избранная, — ласково сказал Гай и, забрав шляпу, бросил её на тюфяк. Хотел поцеловать Миру в губы, но она опустила голову, и поцелуй пришёлся в нос.

Хотелось поругаться, заявить о своём женском «я» и... По опыту Мира уже знала, что ругаться с Гаем себе дороже — её и так не позвали на собрание, а могут вовсе отрядить бусинки в хвост Адели вплетать. Некоторую надежду давало предложение Кауло, но он тут не главный, а всего лишь представитель равнинных. Посему выходило, что нужно усмирить задетое самолюбие и держаться Вишневского. Его тут хотя бы принимают.

Мира отклонилась назад, провела испачканной в мыле ладонью по лбу Гая, и там осталась широкая светлая полоса.

— Кое-кому не мешало бы помыться и переодеться, — заметила она с шутливо-ворчливой интонацией.

— Не имею ничего против, — шепнул он и подтолкнул Миру к корыту.

— Не, не, я там уже была! — запротестовала она.

— А я нет.

— Но! А!

Она наступила на мыльные водоросли, нога поехала по полу, Мира поняла, что падает, падает, несомненно падает, вцепилась обеими руками в рубаху Гая и спиной вперёд свалилась в корыто, потянув его за собой. Они успешно перевернули корыто и оказались в мыльной луже на полу. Гай расхохотался.

— Вишневский! — завизжала Мира, чувствуя, что новое и единственное платье промокло до нитки. — Это совсем не смешно! Я тебя ненавижу!

Она попыталась встать, но руки и ноги расползались в мыльной воде, и Мира барахталась, напоминая лягушку. Гай засмеялся ещё громче, затем перевернул её на спину и навис сверху, весело блестя глазами. Коснувшись губ Миры, прошептал:

— Я тебя люблю.

Мира замерла, поражённая: ещё ни разу он прямо не говорил, что любит её. Давал понять, обходился намёками — но этих трёх магических слов Мира от него не слышала.

«Знаешь, Вишневский, — мысленно сказала она. — Если бы я прежде знала, что для признания в любви тебе нужно свалиться в корыто, я бы расставила их ещё в Башне. На каждом шагу».

Он начал целовать её крепко и настойчиво. Мира почувствовала, что хочет его. Так сильно, что даже в глазах потемнело. Она потянулась к нему, впилась губами в обветренные губы, проникла языком между зубами, пощекотала нёбо. Выгнулась навстречу всем телом, чувствуя как внутри всё горит от желания. Она не помнила, как избавилась от мокрого платья и как они оказались на тюфяке. Руки Гая были везде, умелые пальцы гладили, проникали и отступали, заставляя Миру тянуться за ними, извиваться всем телом и умолять:

— Пожалуйста возьми меня! Я больше не могу...

Он вошёл в неё сильным толчком и Мира обхватила его ногами, прижалась, чтобы быть ещё ближе, чтобы он был ещё глубже. Он выходил и снова погружался, пока её не накрыла волна блаженной боли. Из горла вырвался хриплый вскрик и сквозь судорогу наслаждения Мира чувствовала как Гай движется в ней, ускоряя и ускоряя темп. Затем он вдохнул так, будто это был последний вдох в его жизни, обмяк и прижался губами к ложбинке на её шее.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала Мира. — Сильно, сильно.

Так они лежали довольно долго. Гай гладил её тело и играл с прядями волос. Мира понимала, что нужно возвращаться к делам и проблемам, которых накопилось немало. Но ей так не хотелось нарушать состояние иллюзорного спокойствия, когда можно придумать, что за стеной комнаты нет воинственного народа, жизнь Хадара не висит на волоске, а миру не грозит опасность от Абрахаза и других «пришельцев».

Есть только она и Гай, а ветер, что перебирает бусины на входе, доносит не голоса лесных, а звук морского прибоя.

Однако, пора было возвращаться в реальность. Желая сделать возвращение, как можно безболезненнее, Мира положила голову на грудь Гая и лениво спросила:

— Ты, случайно не знаешь, откуда лесным известно про нападение Абрахаза?

— От Найры.

— От Найры?! — Мира села, упираясь ладонями ему в грудь. — Как она об этом узнала?

— Ей «посчастливилось» попасть в пещеру, где встречались боги Закуполья, как она их называет. Найра услышала, как они обсуждали, что превратят Азар в карьер для добычи нетбилона. Мы с Владыкой для того и полетели в Азар — чтобы сесть всем за круглым столом и обсудить, как выстроить линию защиты. Только не предполагали, что там может ждать такой сюрприз. Подозреваю, дело там не только кукрах, очень уж самоуверен главный дед.

Мира задумалась, рассказывать ли ему о том, что Жэй видел встречу Великого Хранителя с «пришельцами» или нет. Если действовать по-умному, то надо хранить инфу при себе, делать загадочные намёки и добиваться личной встречи с лесным Владыкой. Пусть меняют правила, зовут её на собрание и держатся на равных. Вот только стоит ли всё это того, чтобы опять посеять недоверие в отношениях с Гаем? Ну, положим, попадёт она на собрание и что дальше?

"Я уже побыла исполняющей обязанности Старшей магини, однако кроме геморра мне это ничего не принесло», - подумала Мира.

Приняв решение, она сказала:

— У главного деда есть основания для самоуверенности. По-крайней мере, ему кажется, что есть. Он вступил в сговор с Абрахазом, а может и не с ним одним. Вот только они дождутся пока он очистит для них Азар, а потом уничтожат и его самого.

Произнеся это, Мира сразу почувствовала, как ей стало легче, будто переложила тяжёлую ношу на более крепкие плечи. Гай посмотрел на неё с удивлением, спросил:

— Откуда ты знаешь?

— Когда в шатре я выпила яд, мне явилась одна... женщина, которая всё рассказала. В Азаре её называют Вседержительницей.

— Вседержительница, значит, — Гай усмехнулся. — Надеюсь, она побожественнее Праматери.

Мира вспыхнула: так он знает об этом величайшем обмане!

— О Праматери тоже Найра рассказала? — тихо спросила она.

— Да. Бедняжка едва с катушек не съехала от такой новости. У неё в голове до сих пор не укладывается, как всё, во что она привыкла верить, оказалось муляжом.

— А ты? — осторожно спросила Мира. — У тебя уложилось?

— Мне легче, я с катушек съехал ещё когда в Азар попал.

Мира рассмеялась:

— Это правда, нам, мокрозявам, легче.

Вспомнились гневные слова, брошенные Найрой: вы, чужаки, не знаете, что такое преданность. У мокрозяв нет Родины.

«Надо будет встретиться с Найрой и поговорить», — подумала Мира.

Если конфликт с Дариной задевал её не сильно — просто было очень обидно за Хадара — то разлад с Найрой скрёб на сердце. Хотелось объяснить Найре, что тогда в лавке торговца она не могла поступить иначе. И что потом сделала всё возможное, чтобы доказать её, Найры, невиновность. Даже больше возможного — рисковала своей жизнью, лишь бы раскрыть преступление Астафьи. Найра должна понять и простить, нужно только подобрать правильные слова!