— Откуда вы об этом знаете? — спросила Мира.

Он неопределённо пожал плечами:

— Я давно интересуюсь историей Азара. Если уплыть подальше от Элсара, многое рассказывают. Вот только ничего не проверить. Как в песне: ясновидцев — впрочем, как и очевидцев — всегда сжигали люди на кострах[1]. Все источники уничтожены, остались легенды, но в каждой легенде есть правдивое зерно, — он сухо улыбнулся: — Даже в истории про восстание мокрозяв.

Гай поднялся на ноги. Мира смотрела на него снизу вверх.

— Давай ещё раз попробуем разбить стекло, — сказал он. — Пора уже выбираться отсюда.

— Может, мне надо ещё немного отдохнуть?

Он поморщился:

— Время, Мира, время. Перед отъездом мне ещё нужно встретиться с Хадаром, кое-что обсудить. Раньше не удалось, помешали. От этого разговора зависит жизнь одного человека.

— Моя? — вырвалось у Миры.

Его усмешка означала: мир вертится не только вокруг тебя. Она смутилась.

— Нет, не твоя, — произнёс Гай. Он помолчал и добавил: — Может это и к лучшему, что меня не будет с тобой на турнире.

— Почему? — спросила Мира дрогнувшим голосом.

Его рот мучительно скривился. Помолчав, Гай сказал:

— Каждый раз одно и тоже. Люди мне верят. Не знаю почему, просто верят и идут за мной… А мне не удаётся их защитить… Порой мне хочется заорать: бегите от меня, пока не поздно! Но каждый раз бывает поздно.

Мира молчала, не зная, что сказать в ответ на это признание. Судя по выражению лица Гая, он сам уже жалел о своём внезапном откровении.

— А если вы останетесь? Что будет? — робко спросила она.

— Скорее всего, меня ликвидируют, — спокойно ответил он.

Мира впилась глазами в его лицо. Похоже, не лжёт. Так захотелось оказаться рядом, обнять, прижаться к нему, кожей ощутить тепло его тела. Но это чёртово, проклятое стекло… Разогреть его, растопить к чёртовой матери, будто лёд…

Мира медленно поднялась, сказала Гаю:

— Отойдите.

Он отступил на несколько шагов. Мира прижала ладони к холодной, бесчувственной поверхности стекла, прикрыв глаза, представила, как оно плавится под ладонями. С новой силой разболелась голова, привкус металла во рту стал сильнее, но Мира не убрала ладони. Из носа на верхнюю губу стекла струйка крови.

Стекло начало приминаться под её ладонями, обжигая их, но Мира заставила себя терпеть. Боялась — если убрать руки, все усилия будут насмарку. Когда терпеть стало невыносимо, Мира открыла глаза. Перед ней была колеблющаяся, дышащая жаром стена.

Она перевела взгляд на руки: ладони и подушечки были обожжены.

— Уходи! — закричал Гай. — Сейчас тут будет кипящая лужа!

Мира отпрянула. Дальше, ещё дальше. Силы оставили её, ноги подкосились, и она осела на пол. Стена обрушилась вниз раскалённым водопадом. Плача от боли, Мира видела, как по полу растекается жижа, на которой всполохами пылал огонь. Он подбирался всё ближе и ближе.

Гай, подобно мифическому герою в горящих сапогах, в несколько прыжков преодолел стеклянный пруд. Подхватив Миру на руки, унёс подальше и бережно опустил на пол, прислонив к стене. У неё опять начался магический отходняк, ещё сильнее, чем прежде. Невыносимо болели обожженные ладони и пальцы, и Мира тихо подвывала, прикусив губу, чтобы не орать в голос.

Стаскивающий с себя обгоревшие сапоги Гай, казался окутанным красноватой дымкой гигантом, который исполнял странный танец. Вот он приблизился к Мире, что-то спросил, но в ушах стоял шум, словно рядом горел лес. Убедившись, что не дождётся ответа, Гай вновь взял Миру на руки и понёс по лабиринтам коридоров. Она положила голову ему на плечо, закрыла глаза и подумала, что была бы рада с ним заблудиться — но тут же сама себя остановила: на сегодня довольно исполнения её безумных желаний.

— Гай, — шепнула она.

Почувствовав на себе его взгляд, с трудом сказала:

— Пообещайте, что мы ещё… встретимся. Я очень боюсь… вас потерять! Ближе у меня здесь никого…

— Всё будет хорошо, — ласково ответил он.

Мира прижалась к нему так сильно, что почувствовала биение его сердца. Оно отстукивало: «Найду».

…

Гай принёс её в комнату, положил на кровать и куда-то ушёл. Через некоторое время вернулся с худенькой женщиной. У неё было морщинистоеи злое лицо. Отсутствие бровей и веки без ресниц делали её похожей на огромную черепаху, забывшую дома панцирь. Гай называл её магиней Астафьей. Мире в тот момент было не до чего, но славянское имя она всё же отметила. Астафья ни о чём её не спрашивала — ни как Мира оказалась в коридорах Башни, ни где так сильно обожглась. Наверное, за это Гай её и выбрал. Присев на край кровати, магиня поставила на стол рядом с лампой баночку, от которой шёл запах, как от выгребной ямы и, набрав пригоршню, начала покрывать правую руку Миры прохладной зеленоватой жижей. Боль в руке сразу же начала утихать.

— Можно сразу и левую? Хоть чуть-чуть, — попросила Мира, глядя, как Астафья вытерла руки и достала из лежащей подле холщовой сумы клубок порванных на длинные полоски тряпок.

Магиня бросила на неё суровый взгляд и продолжила разбирать бинты. Разложив в ряд пять полосок ткани, она взяла крайнюю и стала перебинтовывать правую руку Миры. Причём, делала всё с таким ожесточением, словно больная её кровно обидела.

Обиднее всего то, что Мира не заметила, как ушёл Гай. Даже стука двери не услышала. Вроде вот только что он был в комнате и вдруг его не стало. В душе разлилась пустота. Одна — и больше не у кого спросить совета…

Закончив обматывать правую руку, Астафья подоткнула конец бинта под повязку, и принялась за левую. Мира задержала дыхание, чтобы не вдыхать тошнотворную вонь. Теперь, когда боль утихла, она могла более-менее рассмотреть магиню. Как она уже отметила раньше, бровей и ресниц у женщины не было. Голову покрывал платок из серой грубой ткани, переходящий в такого же цвета рясу. Мира в изумлении уставилась на её руки: прежде поглощённая своей болью, она не обращала на них внимания, а теперь оказалась поражена — руки Астафьи были молодыми, с красивыми тонкими пальцами, узкими ладонями и тонкими запястьями. Казалось, они принадлежат другому человеку.

Магиня подняла голову и встретилась с ней взглядом.

— Я думала, маги лечат заклинаниями, — произнесла Мира, чувствуя необходимость заполнить словами неловкую паузу.

— Ещё заклинания на вас тратить, — неприязненно ответила Астафья.

«На вес золота, они у вас, что ли?» — подумала Мира. Но вслух дерзить не стала.

Быстро обмотав ей левую руку, женщина также закрепила конец бинта и сказала:

— Сейчас спи, повязки утром снимешь.

— Спасибо, — кротко проронила Мира.

Хотя боль в руках прошла, она чувствовала себя очень слабой. Хотелось спать-спать-спать и ни о чём не думать. Закрыв банку с грязью и убрав её, а также остатки бинтов в суму, Астафья ушла, не сказав ей больше ни слова. В комнате остался только тошнотворный запах мази. Мира закрыла глаза и почувствовала, как её стремительно затягивает в воронку сна. В памяти мелькали обрывки разговоров, из чернильной мглы сознания выплывали неясные мысли, но когда Мира пыталась задержать их и обдумать до конца, они вновь скрывались. Пока, наконец, мгла не поглотила всё вокруг.

Сквозь сон Мира услышала скрежет ключа в замочной скважине.

«Надо проснуться… Гай уехал… Кто это может быть?» — подумала она, но оковы сна не отпускали. В то же время, Мира чувствовала угрозу. Точно цеплюч она заползала под дверь и тянула цепкие колючие стебли к кровати.

«Сейчас проснусь, — пробормотала Мира. — Надо».

Если бы не проклятая слабость… На лицо упал свет. Мира заставила себя открыть глаза и увидела Алексу. Противница закрыла дверь и поставила на пол слабо горящую лампу. Во второй руке она сжимала нож.

Понимая, что не успеет соскочить с кровати, Мира попыталась выставить между собой и Алексой стеклянную стену, как проделала с Гаем, но ничего не получилось. Комната наполнилась страхом и прерывистым, тяжёлым дыханием противницы.