Жорж улыбнулся:

— Верно, Барятинский. Только вот есть один нюанс. Я понял, как именно нужно это совершить. А ещё понял, почему мне, когда я носил в себе Тьму, было так важно объединить Злату и Агату Львовых. Эти девушки — важнейшая часть ритуала. Благодаря им можно заманить Тьму в ловушку и захлопнуть дверь.

— То, о чём вы говорите, господин Юсупов, — подал голос дед, — возможно осуществить только при наличии Символа Мира. Конечно, это — сложный и опасный ритуал в любом случае, но без Символа Мира…

— Глубокоуважаемый Григорий Михайлович, — перебил Жорж, — а как по-вашему, с чего я вдруг вообще заговорил о Львовых?

— Ну да, — вспомнил теперь и я. — Близняшки Львовы — Символ Мира. Света мне говорила… Что? — посмотрел на деда. — Разве я тебе не рассказывал?

Дед открыл и закрыл рот. Выговорить ничего не смог.

— Так. Ну и что там ещё нужно для ритуала? — спросил я, почувствовав, как возвращается боевой задор.

В академию, забирать близняшек, мы поехали на следующее утро вдвоём с Мишелем. Вёз нас Трофим. Перемещаться целым табором я посчитал нецелесообразным — учитывая то, что мы сильно разозлили Стража, и он может появиться в любом месте в любой момент.

Утешало одно: в нашем мире Страж пока не ориентировался никак. Явись он сюда в поисках нас — это будет кино «Годзилла возвращается», и тогда уж мы без проблем сами его найдём.

Единственное, что может нас выдать — зеркало, в которое может нечаянно посмотреть Света. Поэтому сегодня Китти, во главе всего штата прислуги, с самого утра затеяла глобальную кампанию по ликвидации всех сколько-нибудь отражающих поверхностей в доме.

— Костя, я не уверен, что мне нравится наш план, — сказал Мишель, выставив глушилку.

— План? — Я рассмеялся. — Ты называешь это планом?

— А что это, если не план? — удивился Мишель.

— Не хочу тебя расстраивать, но это — всё, что угодно, только не план. План подразумевает некую последовательность действий, которая приводит к желаемому результату. А наша последовательность заканчивается фразой «ну а потом — уж как-нибудь».

Мишель обескураженно помолчал. Он, видимо, надеялся, что я его подбодрю, как делал уже тысячу раз. Но у меня вдруг внезапно закончился запас подбадривающих речей.

— Страж — он ведь сам по себе невероятно силён. — Мишель попробовал зайти с другой стороны. — А мы собираемся наполнить его всей силой Тьмы, которая пожирает миры…

— Ну вот тут у тебя логика немного западает, — заметил я. — «Секс сам по себе приятен, так зачем же добиваться расположения той девушки, которую я люблю больше всего на свете».

Мишель покраснел. Про секс в среде аристократов так свободно говорить было не принято.

— Наша цель — победить Тьму, — перевёл я разговор в безметафорное пространство. — Не прятаться от Стража, а победить Тьму — чувствуешь разницу? Поэтому мы её и призовём в полном объёме.

— Но как мы её победим⁈ — воскликнул, не выдержав, Мишель.

— Так же, как и всегда, — буркнул я. — Мурашиха сказала, что шансы есть. Сказала довериться неожиданному союзнику — это явно про Жоржа, других кандидатур я не вижу. Сказала, что мне помогут те, кто пытался меня убить — а это, опять же, он, плюс близняшки. Значит, дальше наша задача — стараться изо всех сил, только и всего.

Мои слова Мишеля вряд ли успокоили, но он хотя бы замолчал. Понял, что больше от меня ничего не добьётся и перестал впустую сотрясать воздух. Повзрослел всё-таки. Вспомнить, каким я его встретил на первом курсе — это ж слёзы одни. Самооценки — ноль, боялся всего на свете…

Трофим остановил машину перед воротами академии.

— Вас ожидать, Константин Александрович?

— Нет. — Я посмотрел на свой автомобиль, стоящий неподалёку. — Назад мы своим ходом. Езжай, Трофим. Спасибо тебе.

— Вы как будто навсегда прощаетесь, — смутился шофер.

— Жизнь такая. Каждый раз может быть навсегда.

— Это точно, — вздохнул Трофим. — Удачи вам, Константин Александрович! Дай бог, чтоб не в последний раз.

Он уехал. Мы с Мишелем направились к воротам.

— Занятия сегодня отменены, — встретил нас неожиданной новостью привратник.

— Это ещё с какой радости? — удивился я.

Привратник вздохнул.

— Да если бы с радости! А то ж ведь — горе одно. С ихним высочеством беда.

— Что случилось⁈ — рявкнул я, готовый вцепиться привратнику в горло, чтобы не тянул с ответом.

— Минувшим вечером как без чувств рухнули, так, видать, до сих пор в себя и не пришли, — отозвался привратник, опасливо глядя на меня. — А перед тем, говорят, кричали страшно и по земле катались. А от браслета ихнего ажно дым валил. И пахло… плотью горелой.

Мы с Мишелем переглянулись.

Чёрт. И почему я этого не предвидел⁈ Естественно, если у нас происходили такие события, то на Борисе это не могло не сказаться. Он же — самая тонкая грань между Тьмой и миром…

Мы бросились ко входу в Царское село. Пробежав половину пути до дворца, наткнулись на печальную Злату.

— Ты! — выпалил я, остановившись. — Ты нам нужна!

— Я? — удивилась Злата.

Она сидела на присыпанной снегом скамейке, кутаясь в меховую накидку. Зрелище являла собой препечальное. Хотелось забрать бедняжку домой, обогреть, накормить и уложить спать.

— Ну да. Настало твоё время. Доложи обстановку!

Злата шмыгнула носом и встала.

— Его высочество без сознания, находятся во дворце…

— Я уже понял, что не в медпункте академии. Что говорят целители?

— Мне никто ничего не говорит. — Лицо Златы скривилось, она готова была разрыдаться. — Там Агата, с великим князем! Её как-то пропустили. Я иногда вижу то, что видит она. Великий князь всё лежит и лежит. И я вижу, как она смотрит на него. Чувствую, как ей больно и страшно…

— Скоро будет ещё больнее и страшнее. Нам всем, — обнадёжил я. — И чтобы этого добиться, нам нужна она. Агата. Ты можешь её сюда вызвать?

Злата как-то странно усмехнулась.

— Вызвать… Агата — это я. Ты спрашиваешь, могу ли я уйти оттуда? Нет, не могу. Половина меня не бросит его высочество ни за что, даже под страхом смертной казни. И с этой половиной я теряю связь. Она всё слабее с каждым днём…

— Значит, будем воздействовать на вторую половину, — решил я. И зашагал к дворцу. — Мишель! — крикнул через плечо. — Со мной не ходи. Развлеки пока девушку!

— Как? — изумился мне вслед Мишель.

— Не знаю, придумай. Анекдот расскажи! Только не пошлый.

Во дворец меня попытались не пропустить. Обычные гвардейцы.

— Парни, вы знаете, кто я такой. — Я перевёл взгляд с одного на другого. — Не заставляйте вас калечить. Ищите начальника караула, командира гвардии! Да хоть самого императора, главное…

— Не надо никого калечить, господин Барятинский, — послышался мягкий голос, и я увидел императрицу. — Полагаю, моя персона вас устроит?

— Ваше величество. — Я поклонился. — Мне срочно нужна Агата Львова. Мне известно, что она находится у постели вашего сына.

— Я думала, что вы хотите увидеть Бориса, — сказала императрица с грустью. — Что вы принесли какое-то чудодейственное средство…

Я покачал головой:

— Увы. Я не целитель. Чудодейственных средств у меня нет. Но если вы хотите, чтобы ваш сын наконец-то окончательно встал на ноги и перестал умирать, прошу, проведите меня к нему.

Императрица кивнула и повернулась.

— Следуйте за мной.

В этих покоях мне уже доводилось бывать. Сюда мы с Кристиной вывалились с Изнанки, здесь я впервые увидел Юнга. Сейчас обстановка тут не многим отличалась. На кушетке лежал бледный и неподвижный Борис. Вокруг него столпились лекари, среди которых я увидел Клавдию — она мельком взглянула на меня и чуть заметно кивнула. Агата стояла рядом с кроватью, держа Бориса за руку. Казалось, что не замечала больше ничего вокруг.

Здесь же был и император. Он стоял у окна, спиной к происходящему.

— Да отойдите вы от него! — буркнул я.