— Что вы делали в книгохранилище? — резко спросил Калиновский.

— Проводил ревизию, — не моргнув глазом, ответил Платон. — После недавней попытки двоих неизвестных забраться туда решил проверить, всё ли на месте.

— Почему не доложили мне?

— Собирался доложить после получения результата. Прошу меня простить.

Я мысленно усмехнулся. То же мне, ревизионист нашёлся. Наверняка следил за Жоржем. Видимо, не только мне не даёт покоя господин Юсупов — который после возвращения из потустороннего мира стал даже более странным, чем до.

— А вы? — Ректор посмотрел на Жоржа. — Вы, господин Юсупов, что забыли в книгохранилище?

— Меня позвало туда предчувствие, — высокопарно отозвался Жорж.

— Какое ещё предчувствие?

— Предощущение прорыва. Не знаю, откуда оно у меня. Просто… Внезапно меня как будто потащило туда, в сторону библиотеки. А когда я пришёл, случился прорыв.

— И?

— И… думаю, о дальнейшем вы можете догадаться по результатам.

— Хотите сказать, что вы, чёрный маг, использовали Свет, чтобы победить Тьму?

— А что, это настолько невероятно? — Жорж пожал плечами. — Чёрный маг госпожа Алмазова, насколько мне известно, сейчас во Франции обучает группу новых Воинов Света. И на самостоятельную борьбу с Тьмой у неё вполне хватает сил.

Не понравилось мне, как он говорит о Кристине. То есть, даже не «как»… Сам факт того, что Юсупов заговорил о Кристине, мне не понравился. Хотя ни её отбытие во Францию, ни цель, с которой она уехала туда, секретом не было. Об этом в академии только ленивый не знал.

— И вы после битвы с Тьмой так твёрдо стоите на ногах? Совершенно не выглядите уставшим? — Калиновский отчаянно искал, к чему бы придраться. Он, похоже, как и я, не верил Юсупову ни на грош.

— Прошу простить, — развёл руками Жорж. — Видимо, это как-то связано с моим аномальным повышением магического уровня. Господин Хитров может засвидетельствовать. Такое чувство… — Жорж поколебался. — Как будто что-то извне избрало меня своим оружием. Я не знаю, что это, и откровенно говоря, мне несколько жутко. Но я рад, что могу принести пользу Отечеству и всему нашему миру.

Мне захотелось врезать ему. Хорошенько так, от души, чтобы к стенке отлетел. После чего — тщательно, по всей форме, допросить.

— Господин Хитров, вы видели эту битву? — вновь обратился к Платону ректор.

— Увы, — покачал головой Платон. — Я нанёс лишь несколько ударов Тьме, после чего вынужден был покинуть книгохранилище.

— Иными словами, вы бежали, оставив курсанта одного сражаться с Тьмой? — уточнил Калиновский.

Платон грустно усмехнулся:

— Что ж, формально… Формально получается так. Однако следует различать такие вещи, как «бежал» и «отступил, чтобы вызвать подкрепление». Я был уверен, что вместе с Воинами Света нам удастся сделать то, что не удалось мне одному. А относительно господина Юсупова полагал, что он уже мёртв.

— Вот как, — Калиновский нахмурился. — На чём же была основана ваша уверенность?

— Тьма полностью заслонила от меня господина Юсупова. Когда я её отшвырнул — а сделал это именно для того, чтобы попытаться спасти курсанта, — там не было ничего. Лишь прах на месте стеллажа с книгами. Я несколько раз выкрикнул имя господина Юсупова, а потом…

— Сбежали? — подсказал Калиновский.

— Я действительно бежал так быстро, как мог, — кивнул Платон. — Однако страх здесь ни при чём, если вы об этом. На сегодняшний день наш отряд — важнейшее оружие Российской Империи. Я успел оценить ситуацию и понял, что в одиночку с прорывом такого масштаба не справлюсь. Оставшись в книгохранилище, я бы гарантированно погиб — тем самым лишив Российскую Империю одной из составляющих оружия. И тогда Тьма пошла бы дальше! Напала на ничего не подозревающих учеников. Я сумел ненадолго задержать её и бросился звать на помощь остальных Воинов Света. Которые, к слову, уже поняли, что происходит, и спешили на выручку. Вместе мы бы справились и, скорее всего, никто из нас бы не пострадал. Но…

— Но? — подался вперёд Калиновский.

— Но когда мы вернулись, Тьмы уже не было. В книгохранилище мы увидели лишь господина Юсупова. Он сидел на полу и выглядел несколько утомленным… однако совершенно невредимым.

Ректор, тяжело вздохнув, взял со стола карандаш. Повертел его между пальцами и бросил обратно. Скрыть раздражение у него не получилось. Впрочем, он, наверное, особо и не старался.

Я его понимал. Опытный воин Платон бежит за помощью, а в это время избалованный сопляк Жорж одной левой побеждает Тьму. Свидетелей битвы нет. История слишком невероятна, чтобы быть правдой. Но не подвергать же сомнению слова представителя рода Юсуповых! Это — скандал на весь высший свет, если не чего похуже.

Тут на столе Калиновского зазвонил телефон. Ректор взял трубку.

— Слушаю.

В трубке деликатно прошелестело — звонил секретарь.

— Ох, ну кто бы сомневался, — вздохнул Калиновский. — Разумеется. Приглашайте.

Мы, все четверо, уставились на дверь кабинета. В неё вежливо постучали. Вошёл Витман.

Калиновский поднялся из-за стола.

— Приветствую, Эрнест Михайлович.

Витман, здороваясь за руку со всеми по очереди, задержал взгляд на Жорже. Вопросительно посмотрел на Калиновского.

Дескать, Платон — понятно, почему здесь оказался. Барятинский — тем более, без него ни одно нарушение спокойствия не обходится. А вот этот кадр — что забыл в кабинете у ректора?

— Предвосхищая ваш вопрос, господин Витман, — Жорж изобразил улыбку. До того любезную, что снова захотелось врезать ему по роже. — Это я ликвидировал прорыв Тьмы.

Витману надо отдать должное — в лице его не дрогнул ни один мускул.

— Вот как, — спокойно обронил он.

— Именно. Господин Барятинский в момент прорыва находился в отъезде — по каким-то, безусловно, чрезвычайно важным делам. Он вообще нередко отсутствует в академии — и днями, и ночами. Нарушает дисциплину, пропускает занятия…

— Вы меня, полагаю, с кем-то путаете, господин Юсупов, — сухо оборвал Витман. — Нарушение господином Барятинским дисциплины — забота глубокоуважаемого Василия Фёдоровича. А также, возможно, князя Григория Михайловича — но уж никак не моя. Ведомство, кое я имею честь представлять, не наблюдает за курсантами Императорской академии. Так что ваше донесение — не по адресу.

Жорж надменно фыркнул, но замолчал.

— Вы здесь из-за прорыва Тьмы, верно? — спросил Калиновский.

Витман учтиво поклонился.

— Прорыв ликвидирован, — доложил Калиновский. — Отчёт о случившемся предоставлю сегодня же.

— Благодарю, — Витман снова поклонился. — Могу ли я ненадолго украсть у вас господина Барятинского?

— А меня — не хотите украсть? — снова влез Жорж. — Получить информацию о ликвидации прорыва Тьмы из уст того, кто его ликвидировал?

Витман спокойно улыбнулся:

— Ценю ваше стремление помочь, господин Юсупов. Но я всецело доверяю господину Калиновскому. Если после прочтения его доклада у меня возникнут вопросы, я их, разумеется, задам. А сейчас — прошу меня простить. Мне действительно необходимо срочно переговорить с господином Барятинским.

Калиновский развёл руками. Проворчал:

— С Тайной канцелярией не поспоришь. Вы можете быть свободны, Константин Александрович.

— Благодарю, — я встал и поклонился.

Мы с Витманом вышли за дверь.

Из-под секретарского стола выпорхнул Джонатан. Приветствовал Витмана воплем «Государю императору — ура!». Секретарь постарался сделать вид, что так и надо, а на стуле подпрыгнул не он.

Ну, уф-ф. Появление здесь Джонатана означает, что Света спрятана где-то в надежном месте. Минус одна головная боль.

Я чуть заметно кивнул Джонатану, выражая благодарность. Он с достоинством взгромоздил свою тушу мне на плечо.

Через приёмную, мимо секретаря, Витман проследовал всё с той же любезной, непроницаемой улыбкой. Но когда мы оказались в коридоре, выражение лица начальства мгновенно изменилось.