— Mademoiselle, je représente les intérêts de la galerie d’art de Son Excellence Kashirova Valentina Arturovna, la célèbre galeriste moscovite, qui demande à contacter le maestro pour une proposition commerciale. Tous les détails nécessaires sont dans ce dossier. (Мадемуазель, я представляю интересы картинной галереи её сиятельства Кашировой Валентины Артуровны, знаменитой московской галеристки, которая нижайше просит связаться с маэстро для делового предложения. Все необходимые реквизиты — в этой папке.), — сказал я и передал папку.

— Окай, чё, — ответила дама. — Вечерком гляну, Магали покажу, потом отпишусь. Наслаждайтесь выставкой.

В этот момент в зал вошла Нинель Кирилловна. Подошла к одной из работ и уставилась, как бы не обращая на меня внимания. Когда я подошёл — бросила через плечо:

— Я так и знала, что вы хотите совместить вашу профессиональную деятельность со встречей со мной.

Некоторое время я разглядывал работы — в основном достаточно безвкусная абстрактная живопись, какие-то инсталляции с разноцветными яблоками, развешанными на холсте. И обдумывал ответ.

— Нет, я бы сказал, наоборот — я использовал профессиональную встречу как прикрытие, чтобы встретиться с вами, и чтобы у вас не возникло впечатление, что я чрезмерно навязчив. А истинной целью, конечно, была встреча с вами.

— Вы подлец, — сказала она, но уже не сухо, а с этой её безумно-милой улыбкой, а затем оглянулась.

В небольшом зале в этот момент не было никого, и я решил идти ва-банк.

— Я могу спросить у вас разрешения, Нинель Кирилловна, чтобы обнять вас?

— Обнять?

— Да, именно обнять. Мне очень хочется обнять вас вот уже десять… нет, одиннадцать минут. Точнее, одиннадцать недель.

— Примерно столько мы не виделись? — она шагнула ближе.

— Десять недель, пять дней и пару часов. Точнее я не могу посчитать.

Я осторожно положил руку на талию. Блузка была тонкой, даже через одежду я чувствовал, какая она горячая. А в следующий миг Нинель Кирилловна прижалась ко мне, положив кулачок мне на грудь. Волосы чёлки каснулись щеки, затеребили нос.

«Боже, как это мягко, как нежно», — подумалось мне.

— Вы серьёзно думаете, что я позволю вам просто так вернуться в мою жизнь, — зашептала она. — После всего, что мне стало про вас известно. После всех ваших любовных похождений. Вы нарушили обещание. Десять недель, пять дней назад вы были невинны, наговорили всего тогда, в больнице, а сейчас… Сколько их было? Двое? Трое?

— Ну, чисто технически, если считать тех, что были сведены со мной в качестве эксперимента в секретном японском бункере…

— Не отвечайте! Я вижу, что опыта у вас предостаточно.

— Именно так, дорогая Нинель Кирилловна. Да, я нарушил обещание. Я бы мог сказать, что все эти недели продолжал любить вас, а во время всех моих похождений только вы представлялись мне в момент истинного блаженства, но вы же не поверите…

Сам я в последнем я был теперь уверен. Да, была Самира — в бункере «Династии» я не сомневался в своих чувствах к ней. Да и Алла при всей глупости происходящего между нами сейчас навсегда оставалась первой, с кем у меня были отношения в этом мире.

Но если залезть чуть глубже, вспомнить всё и опуститься на уровень абстракции чуть ниже…

Руки Нинель Кирилловны поползли выше. Коснулись плеч, затем моей шеи, полезли выше. На миг мне показалось, что она решила поцеловать меня первая, но всё оказалось куда интереснее. Её тонкие пальцы легли на мои виски, а где-то из глубины донёсся голос, красивый, но гулкий, пронзивший сознание.

— Вы правда всё ещё любите меня и любили меня всё это время? — спросил этот голос.

И я ответил — беззвучно, молча, вызвав всю гамму чувств и образов, фантазий, картинок и воспоминаний о фотографиях, которые полезли из глубин памяти.

Да уж. Мне самому бывает сложно достать это из подсознания, но в каких только позах, ракурсах и сценах я не представлял предмет моего обожания.

Моего вожделения.

Щёчки Нинель Кирилловны воспылали красным. Она открыла ротик, задышала чуть шумнее, сердце забилось чаще. Я даже не сразу понял, возбуждена девушка, или оскорблена, но она не спешила вырываться из моих объятий.

— Как это… как это можно… А что, если это не любовь? Если это похоть? Вы похотливый… похотливый индюк, покушающийся на мою невинность!

— Индюк? — усмехнулся я. — Я реально похож на индюка?

— Индюк, — повторила она.

— Вы мне мозг только что вывернули наизнанку. Я уже проходил такую процедуру, так что предполагаю, вы всё видели, как есть. За одним исключением — вы видели только то, что хочет моё подсознание и моё тело, когда я оказываюсь рядом с вами. Но не то, чего хочет душа, а она хочет нечто большее, чем механическое соитие.

— Но даже если и только тело… И вы правда хотите всю эту… мерзость совершить со мной?

— А вы считаете, что это мерзость?

Она отвела взгляд.

— Я такое видела только в непристойном сборнике японских мультсериалов… Однокашница по подготовительным курсам, Марфа, показывала тут носитель, не знаю уж, откуда принесла.

— Поверьте, я уверен, мне хочется быть с вами. Да, сейчас нас будет разделять семьсот вёрст, будет разделять пропасть моих ошибок, но разве всё это невозможно решить?

— Я хочу попить воды, — сказала она, вырвалась из объятий и зашагала к водяному фонтанчику у стены. — И всё обдумать.

— Не спешите. Я умею ждать.

Терпеть не могу оправдываться и ощущать себя виноватым. Но, признаться, разговор вышел не совсем таким, каким я бы хотел. Что поделать, при любом контакте с Нинель Кирилловной остатки личности моего реципиента мигом просыпались и так и рвались наружу. Причём рвалась в том числе и худших своих проявлениях. Я показал себя не таким уверенным в себе и даже не таким решительным, как хотелось бы.

На какой-то момент даже подумалось, что стоит завязывать. Что Нинель Кирилловна — моя ахиллесова пята, которую стоит поскорее упрятать в носок чёрствости и цинизма. Но эти чувства делали меня человеком, причём человеком молодым.

— Мне категорически не нравится эта выставка, — заявила она. — Уведите меня куда-нибудь в другое место.

— Полагаю, если я предложил бы вам проводить вас до дома, либо проводить меня до гостиницы?…

— Я бы расценила это как слишком наглый и… несвоевременный поступок.

Слово «несвевременный» показалось более чем прозрачным намёком. На то, что всё ещё впереди, и что всё случится, возможно, очень скоро.

— В таком случае — прошу, — я галантно подставил руку своей даме.

Глава 33

Эпилог IV тома

Я увёл — в маленькую уютную кофейню неподалёку. Ценник, правда, оказался просто конский: чашка кофе — семьдесят копеек, круасан — шестьдесят, горячий бутерброд с карельским лососем — полтора рубля.

К тому же я совершил классическую ошибку — уселся напротив, а не сбоку. Подобная рассадка, особенно на первых свиданиях, неизбежно снижает вероятность поцелуя, особенно если стол достаточно широкий. Да и в принципе, сидеть «лицо в лицо» у многих включает режим дискуссии.

— Расскажите про учёбу, Нинель Кирилловна. Как ваши подготовительные курсы?

— Неплохо… Как видите, навык вполне раскрыт. У вас, я вижу, тоже раскрылся навык? Да и не один.

— Не один, — кивнул я.

— В том числе навык любовных похождений?

— Вы мне льстите, Нинель Кирилловна. Похождения были, но любовные ли — это для меня загадка.

— Учеба — всë хорошо… Ещë я тут познакомилась с молодым юношей… из кадетского корпуса. На утреннике абитуриентов. Мы с ним залезли на крышу. Такой неуклюжий, смешной… Это было такое безумие. Альбина так ругалась!

Уколоть получилось, хотя этот ход был ожидаемый — вполне в рамках модных во всех реальностях девичьих методичек по «проверке парня». Конечно, от девушки, только-только выпорхнувшей из-под родительского крыла, можно ожидать разного, но я успокоил себя. Весь произошедший диалог говорил о том, что я куда интереснее, она всë ещë как минимум заинтересована во мне, а как максимум — всë ещë испытывает чувства.