— Какой?

— Как мне сказал Матвей Генрихович — он включает полную невидимость объекта как сенса. Ну, разве что какие-то очень сильные могут увидеть, а так…

Я кивнул и продолжал смотреть на сцену семейной драмы. Сотню раз я зарекался обещать в подобных ситуациях, потому что полсотни раз потом приходилось нарушать обещания. Но само вырвалось:

— Обещаю. Она не пострадает. Приложу все усилия.

Мать быстро закивала, сказала с сильным акцентом:

— Понима-йю… Берегите… она.

Василий продолжил:

— Сами знаете, и комардин подскажет, если что, после четырнадцати крепостная может жить без матери при её согласии. При посещении органов опеки и контроля. Транспортировка тоже при участии опекуна. Хотя мать в перспективе тоже отправим. Вот нужные бумаги, — он достал сложенные вчетверо листки из кармана вместе с авторучкой. — Я всё подготовил. Сам отвезу. Дата, я не ставил. Здесь и здесь.

Я не стал сомневаться и черкнул завитки — практически такие же, которые видел в документах у предыдущего здешнего Эльдара Циммера. Во-первых, сработала машинная память, во-вторых, моя подпись была примерно одинаковая во всех мирах. Анука вырвалась из объятий матери, вытерла слёзы, встала и посмотрела на меня строго, нахмурив брови:

— Хотеть. Материк. Москва.

— Перевезём. Придётся потерпеть.

— Повезём на «Веге», я сейчас приведу машину в порядок. Двадцать минут на сборы, — сказал он дамам, добавив несколько слов на их наречии.

Мы вышли из чума с Сидом, Василий отошёл. Я молчал и всё ещё держал в руке ошейник. Первым сказал Сид.

— Значит, это не твоя идея. Матвей Альбертович? Значит, он с тобой общается? Я, как бы, и сам догадывался, но…

Я коротко кивнул.

— Звонил пару раз. Очень редко. С неизвестного номера.

— И ты выполняешь указания? Он знает, что ты…

— Не знает. Но почувствовал, что я изменился. Мне кажется, это его устраивает. Он — достаточно важная персона, как я понял. И ему куда более полезен тот парень, каким я являюсь. Чем предыдущий Эльдар.

— Ты хоть ощущаешь его отцом? Понимаешь, блин, для кого он всё это делает? И зачем?

Сид явно злился. Разумеется, сцена расставания не могла его не задеть.

— Понимаю, что делает больше для меня, чем для девочки. Что девочка может быть полезна. Что, если её обучить, она принесёт деньги.

— Да не деньги она принесёт! — Сид чуть ли не прорычал это. — А внуков ему принесёт! Внебрачных детей твоих. Чистопородных, с голубой кровью! Когда станет совершеннолетней, в смысле.

У меня снова по спине пробежал холодок. Несмотря на весь мой кругозор, я даже не подумал о таком варианте. До этого момента я был точно уверен, что мы её спасаем. Василий упомянул какое-то «общество», но это было не «Общество» с заглавной буквы, в котором я был кандидатом. «Единороги» или кто повыше из упомянутого «Мирового Треугольника». Пусть те же цели, пусть другие, но моему «Обществу» незачем было за ней охотиться.

«С другой стороны, — подумал я, — если такие цели и были — «Обществу» гораздо удобнее было использовать меня для их реализаций.» Использовать и для вывоза, и для дальнейших опытов для селекции — ведь наверняка навыки наследуются, и при высоком проценте сечения у наших потомков могли быть весьма мощные способности. А разница в генах, вызванная разницей в расовом подтипе добавит здоровья и избавит от генетических аномалий.

А что, если не Общество, а отец самолично? Тот факт, что задачу сообщил отец лично мне, говорил о том, что Общество могло об этом и не догадываться. Так или иначе, гипотеза, высказанная Сидом, казалась правдоподобной. Но была одна загвоздка. При любом раскладе мне идея участвовать в человеческой селекции, да ещё и с насильственным похищением подростка, казалась противной. Если саму по себе продажу крепостных я ещё как-то мог принять, и то это мне казалось чем-то извращённым. В стиле средневековых турецких султанов или маньяков из триллеров про Средний Запад США из других миров.

К тому же, зачем ждать четыре года, когда есть Алка, когда есть Нинель Кирилловна и сотни других дворянских девушек, тоже способных и куда более мне подходящих?

Пока это была только гипотеза. Не важно, кто был автором затеи, отец самолично или «Общество», но я добавил её в копилку к причинам, по которым мне стоит уничтожить этот мир. Сид словно услышал мои мысли:

— Знаешь, ты проговорился как-то, что пришёл сюда инспектировать или типа того. Ну и как тебе? Нравится? Грёбаный социум.

— Сид. Остынь. Мне это не хочется, понимаешь. Мне от неё ничего не надо. Чёрт, да я ей готов купчую раньше тебя выписать, если потребуется. Если деньги будут.

Иногда наличие того, кто разгневан куда больше тебя, помогает успокоиться самому. Я подошёл ближе и похлопал его по плечу.

— Сейчас не время для эмоций. К тому же, я уверен, что цель простая — спасти девчонку от тех, кому она действительно нужна для разведения. А такие общества есть. Помнишь же драку в аэропорту? Они её упоминали. Может, давно уже охоту ведут. Может, и нам помешать пытались в пути именно поэтому.

— Ясно. Да уж. А у тебя никогда не было желания уничтожить мир? В который ты пришёл? У меня вот иногда случается.

Ни одна мышца не дрогнула у меня на лице. Хотя мне было приятно — именно подобные фразы звучат из уст моих друзей, когда они вербуются в приспешники Секатора. Но я решил не раскрываться раньше времени.

— Случаются, почему и нет. Это нормально. Я же вполне себе человек, не робот, как ты заметил. Эмоции, гнев, разочарование. Но ты знаешь, давай пока будем верить отцу. Может, он действительно не врёт. Пока что — подумай, где она жить будет. Может, у матушки? Не думаю, что на участок стоит её тащить, мы не потянем и не прокормим. Где учиться будет? Бюджет на пропитание и проживание посчитай, документы поизучай. Ты же умеешь.

Где-то вдали гулко, нудно, загудел двигатель, на тропе к яранге снова показался Василий. А я поймал себя на мысли, что заговариваю зубы сам себе. Продолжая говорить, вошёл в чум. Анука стояла в дублёнке — без шапки и шарфа, зная, что сейчас должно произойти. Нулевой навык, индикатор сенситивности безумно заорал тонким писком в правом виске, когда я подошёл к ней на шаг. Рука резким и быстрым движением, которое я как будто давно отрепетировал, перекинула ошейник через голову крепостной и застегнула застёжку.

Мне думалось, что на этом процесс и закончится, но в этот момент перед глазами пронеслась продолжительная, как в микросне, череда картинок. Бескрайняя тундра. Ели. Полевые цветы. Молоко северного оленя. Гигантский хобот огромного мохнатого существа, касающийся лба. Какие-то игрушки. Какие-то японские мультфильмы из крохотного телевизора — смутно знакомые. И лицо Василия. Нахмуренное, злое с занесённым над плечом кулаком.

Оцепенение в реальном мире длилось недолго. Что это было? Ещё один мой навык? «Не мой», — понял я. Она сообщила это мне. Управляющий фермой как раз входил в жилище. Я развернулся и с полоборота врезал ему в челюсть. Василий отлетел к косяку яранги так, что тот едва не покосился в сторону, на тонкой стенке во внутреннем помещении что-то загремело и зазвенело, послышались матерки.

— Барин, мать, чего, ты совсем сдрурел?!

— Я видел, что ты ей сделал. Ты обижал её, мразь! Ударил. Она показала мне.

Я врезал прикладом пистолета, целясь в челюсть — сам не заметил, как он оказался в руке. Попал в воротник. Схватил его за ворот куртки, замахнулся ещё раз, но меня схватил за локоть Сид и оттащил назад, в ярангу.

— Он нам ещё нужен, барь! Потом! Я не умею вести эту хреновину.

— Какую? — спросил я и отряхнулся.

— «Вегу». Вездеход снегоболотный.

Мать обняла дочку на прощанье — теперь уже на удивление тихо и спокойно. Анука накинула на плечи рюкзак, в руки взяла увесистую сумку, которую тут же подхватил Сид, чтобы помочь.

Где-то я уже видел подобную сцену, подумалось мне. В каком-то фильме в «Основном Пучке», очень популярном, имеющем несколько вариаций. Двое мужчин, имеющих отношение к тайному ордену, отрывают подростка, выросшего в глуши, от матери-одиночки и везут куда-то в столицу. Подросток этот наделён невероятной силой и в перспективе может стать как спасителем, так и монстром. Только вот действие происходило не на пустынной планете, а на Земле, в снегах на крайнем севере, а ребёнок был девочкой, а не мальчиком. Да и световых мечей с джедаями, насколько я знал, тут не водилось.