Пахло смесью растворителя, масляными красками и сырым деревом. А ещё пахло ею — на ходу она оставляла шлейф из ароматов, оставшихся после душа, а также чего-то неощутимого, прекрасного. То ли это были феромоны, то ли одна из очередных колдовских штучек. Внизу обнаружился огромный, во всю длину панорамной гостиной, подвал. Освещение медленно включилось, как только узкая ступня коснулась пола — от ближайших к нам ламп до самого дальнего края. Почти всё пространство занимали стеллажи с картинами — от крохотных, размером меньше сложенного вдвое писчего листа, до гигантских триптихов во всю высоту низкого потолка. Были и скульптуры — большие, маленькие, изображавшие разных мифических существ и античных богов.

— Идёмте дальше, — она положила ладонь мне между лопаток и подтолкнула дальше, в самый конец хранилища. — Ещё, прошу, пожалуйста, не называйте меня «ваше сиятельство», меня это бесит.

Там обнаружился потёртый кожаный диван, ширма для переодевания, постамент, шест и ещё ряд весьма странных предметов, стоящих напротив большого мольберта с неоконченной картиной. На картине изображался недописанный голый мужчина, стыдливо прикрывавший интимное место фиговым листком. Не то Адам, не то Аполлон, не то просто какой-то известный богемный «дворик», как называла их Алла.

Я вгляделся в лицо, оно мне показалось знакомым, и вдруг я понял, кто это. Леонард Голицын, мой сосед по коттеджному посёлку.

Становилось всё интереснее. Неужели меня тоже собираются рисовать? Никогда не любил позировать, да и Аполлон из меня пока что был весьма никудышный. Но опасения не подтвердились.

— Вот, — Эльза Юлиевна наклонилась над одной из небольших работ, стоящих в самом низу.

Там изображалась чрезвычайно худая, абсолютно голая девушка с цветными волосами и почти отсутствующими формами, она стояла на коленях на фоне строгого офисного интерьера. На шее была тонкая цепочка, которую кто-то, не изображённый на картине, держал в руке. Язык был высунут, как у цепной собаки.

— Вы хотите, чтобы я это сфотографировал? А это, как бы сказать, точно разрешено?

— Разрешено? — фыркнула баронесса. — Натурщице восемнадцать лет. Картина называется «Барская сучка». Эльдар Матвеевич, поверьте, мне разрешено очень многое… Разрешено выставляться в лучших галереях Москвы, Подмосковья, Санкт-Петербурга, Нюрнберга, Вены. Разрешено продавать даже весьма смелые работы, как, например, эту. Мне позволили оборудовать вот эту студию для обнажённой натуры и приводить сюда молодых юношей. Разумеется, под присмотром бдительной экономки моего супруга. Которая сегодня по счастливой случайности, отсутствует. Кстати, в этом углу нет камер, так что фотографируйте, не бойтесь…

С трудом удержался и оставил за скобками беседы вопрос о том, почему сама она не могла сфотографировать это и отправить моей матери. Присел на корточки, чтобы поймать лучший ракурс и продолжил диалог:

— Вовсе не боюсь, Эльза Юлиевна. Что ещё вам разрешено?

— Разрешено ездить на десяток адресов из списка, в числе которых усадьба вашей матери. И даже разрешено приобретать особые инструменты для удовлетворения своих естественных потребностей в отсутствие мужа. Распаковку одного из инструментов вы могли лицезреть.

Я щёлкнул непотребную работу пару раз фотоаппаратом своего «Циммера», а затем обернулся. «Госпожа» тем временем легла на диван и, похоже, слегка волновалась. Движения стали менее уверенными, она несколько раз поправила волосы, сбившийся подол халата, устроилась поудобнее. Теперь я понял, что ошибался — это совпадение, которое вряд ли могло быть подстроено моим начальником. Просто мне повезло попасть на богатую одинокую женщину, запертую в золотой клетке.

Ситуация становилась опасной и интригующей одновременно.

— Но? — осторожно спросил я.

— В смысле?

— Ваше предложение выглядит незаконченным, ваше… — я осёкся и назвал по имени. — Эльза Юлиевна, вы сказали, вам многое разрешено, однако я услышал, что во фразе ясно прозвучало «но». Что-то вам, разумеется, запрещено. Я думаю, есть ещё какая-то причина, по которой вы пригласили меня в этот укромный угол?

Я произнёс этот короткий монолог, и мне стало немного страшно — я почувствовал, с каким огнём играл. И моё кольцо на пальце подтвердило это, снова отозвавшись жжением на коже.

— Вы правы, Эльдар, — кивнула Эльза и плавно вытянула левую ногу. — Любая светская львица, для которой муж построил золотую клетку, периодически испытывает соблазн загнать в эту клетку…

Она остановилась, подбирая подходящую аналогию, и я подсказал:

— Молодого гепарда?

Баронесса рассмеялась.

— Я выбирала что-то из копытных, но ваш вариант мне даже больше по душе. Вы так нервно потираете кольцо на пальце… Вы католик? Кольцо помолвочное?

— Нет, Эльза Юлиевна, просто это кольцо сигнализирует, что вы пытаетесь на меня повоздействовать.

Госпожа нахмурилась.

— Странно. Вовсе нет. Это… вероятно, это побочный эффект моего навыка, отчасти, именно поэтому я очень редко выхожу из дома. Эльдар, мы оба — взрослые люди, я вижу, что вы не по годам умны и рассудительны. Вы прекрасно поняли, что я привела вас, чтобы предложить… оказать мне одну услугу. Нет, я не собираюсь совершить адьюльтер, хотя…

Она сделала многозначительную паузу.

— Хотя? Вы великолепная, внеземной красоты девушка, Эльза. Признаться, я испытал очень сильное возбуждение, когда переступил порог зала, — с этими словами кольцо зажгло так горячо, что я с трудом сдержался, чтобы не сдёрнуть его с пальца. — Однако, вы должны понимать, что доля гордости есть и у мелкоземельных дворян. Я не прохожу собеседование на должность… элитного мальчика-проститута.

Последнее я произнёс с большим трудом.

— Нет-нет, дорогой Эльдар, ты… вы… Конечно же нет. За мою услугу я вполне готова заплатить две-три сотни, но ни за что не стала бы просить вас сделать это против вашей воли. Вы можете уйти прямо сейчас. Знаете, мне очень понравилось, что вы обосновали свой отказ не страхом перед моим мужем, а гордостью. Вообще… я давно определила предел, до какой степени могу изменить моему супругу. И ни разу не переступала его, и мой супруг это знает. Он обладает весьма сильными телепатическими навыками. Он сумеет прочесть меня, если я переступлю черту.

— И где же проходит эта черта?

— Всё, что касается интимного акта во всех его разновидностях. Однако… Тактильный контакт. Мне чрезвычайно, нестерпимо хочется простого тактильного контакта, — в её голосе впервые прозвучали слёзы. — Я не говорю о сексуальном удовлетворении, я справлюсь с этим и сама, просто… Мне хочется, чтобы меня потрогали.

Признаться, я и сам хотел её потрогать с самой первой секунды, как увидел. Хотел я, старый солдат-Секатор, истосковавшийся по женской ласке, хотел и мою юный, девственный организм, доставшийся от реципиента. Хотел и мой нераскрывшийся навык сенса. В голове всплыла фраза преподавателя философии про «острые ощущения» — когда ещё представится подобная возможность?

Поэтому я воспринял эту фразу не как приказ, а как искреннюю просьбу одинокой девушки, которой было слишком жестоко отказать. Я присел на диван, провёл по её плечу, затем положил руку на резную, гладкую ступню. Пальцы пробежались по внутренней стороне, прошлись по подушечкам пальцев, размяли напряжённые мышцы голеностопного сустава. Кольцо на пальце зажглось ещё сильнее, стало нестерпимо горячим, но я все еще сдерживался. Главное — не переступать черту, подумалось мне.

Навыки массажа — одно из тех простых умений, что передаётся сквозь все жизни, и в этом я был хорош. Мышцы под моей ладонью становились всё расслабленней, кольцо жгло всё сильнее. На какой-то миг я подумал, что оно так отзывается на степень возбуждения партнёрши. И в это же мгновение я понял, что обратного пути нет. Эльза перевернулась на живот и потянула вверх подол халата. Моя рука лезла всё выше и выше по ноге, кольцо становилось всё раскалённей, наконец, я стянул его с пальца и положил в карман.