— Je ne veux vraiment pas couper la communication avec vous (франц.: Я бы очень не хотел прервать общение с вами), — сообщил я, всё больше чувствуя себя персонажем произведений XIX века. — Und ich würde dich wirklich gerne zu einem vollen Date einladen. (нем.: И я очень хотел бы пригласить вас на полноценное свидание).

Она остановилась и обернулась. Гамма эмоций на лице была восхитительной.

— Где вы?!.. Как вы настолько хорошо выучили французский? Вы же говорили, что едва сдали на “удовлетворительно”? А второй язык…. это какой-то странный диалект баварского? Или прусско-норвежского? Как вы… всё это выучили?!

— У меня ещё много тайн. Кажется, это ваше поместье?

Мы остановились у огромных решётчатых ворот. Мои ворота располагались всего в тридцати метрах через дорогу. Четырёхэтажное здание возвышалось почти прямо за оградой, и взгляд на окно четвёртого этажа, где, по-видимому, располагалась спальня Нинель, пробудил в душе какие-то тёплые воспоминания. Если не сказать больше — влажные.

— Идите, — кивнула Нинель. — Дворецкий уже подходит. Спасибо за встречу.

Я раскрыл руки для объятия.

— Спокойной ночи, Нинель Кирилловна. Надеюсь, моя болтовня не сбила ваш сон.

Она промедлила с минуту, воровато оглянулась. А затем коротко, быстро обняла меня свободной от тяжёлой книги рукой, максимально отвернув лицо, чтобы я ещё ненароком не полез целоваться.

Нет, конечно, я рассматривал этот эпизод общения исключительно как шаг по выполнению побочной задачи. А именно — организации долговременных интимных отношений, благоприятно влияющих на карьеру и выполнение рабочих задач. Но как же чертовски плохо я выспался в ту ночь!

Выбирать не приходилось — утром меня разбудил Фёдор Илларионович, сообщив:

— Карета готова, барин. Велено везти вас в Успенское на собеседование.

Матери я дома не застал. После быстрого завтрака, оставленного на столе кухаркой, и не менее быстрых сборов я отправился в дорогу, захватив по дороге отремонтированный телефон.

К собеседованию я не готовился — бесполезно готовиться в ситуации, когда сознание находится в мире всего пару дней. Но, если говорить в целом, то я думал, что всё окажется гораздо хуже.

Ехали мы меньше получаса, хотя, судя по карте, пришлось проехать не меньше пятидесяти километров. Сначала петляли по тесным улочкам Подольска, затем поднялись по длинной эстакаде на высокий аэродук, при въезде на который пришлось постоять в очереди и заплатить. А после втопили по полупустому идеальному шоссе почти под сотню.

— Опять цену на “Дворянский путь” подняли, — пробормотал Фёдор Илларионович. — Когда-то хотели выпускать по квотам крепостных. Всё заглохло.

Беседу о социальных несправедливостях я поддержать не мог по очевидным причинам. Платное подмосковное автомобильное кольцо только для дворян? Что ж, очень в стиле этого мира. Внизу, в метрах сорока, проносились поля, сады, теплицы, пруды, железнодорожные трассы, аккуратные коттеджные посёлки, соединённые другими трассами, а за лесом виднелись небоскрёбы Белокаменной. Мимо проезжали лишь дорогие машины, автобусы и небольшие фургоны. Мы миновали аэропорт, где я поймал взлёт здоровенного лайнера и весьма крупного двухвинтового вертолёта, поднимавшихся в разные стороны.

Ещё я обратил внимание, как мы проехали над огороженным периметром, ощетинившимся по краям ракетными системами, внутри которого стояли хищного вида вертолёты, прикрытые сетчатой тканью, а также здоровые круглые конструкции, напоминающие тарелки и выкрашенные в защитные цвета. Те самые дисколёты? Надо бы поискать в сети, хотя, подозревал я, информации будет не так много.

Здание местного подмосковного офиса Императорской Курьерской Службы в городке Успенском расположилось очень близко от съезда с платной дороги. Оно представляло собой трёхэтажный особняк середины прошлого века, с затейливыми витражными стёклами, но уже изрядно облезлый и поизносившийся. А рядом, через дорогу, возвышался огромный, в этажей восемь, оптовый склад, каким-то образом относившийся к подразделениям данной службы — я ещё не разобрался на тот момент.

Мы миновали большую парковку с сине-чёрными фирменными фургончиками и въехали через ворота во внутренний двор. У Отдела Особых Поручений, занимавшего целый флигель, был, как это можно догадаться, отдельный вход и огороженная территория. Нас встретила дама. В прошлой жизни я назвал бы её “девушкой”, но поскольку мне теперь было девятнадцать, к этой возрастной категории уже больше подходило “дама”. Лет тридцати пяти, худая, в строгом, но достаточно элегантном костюме. С аристократическим образом не вязались полосатые мелированные волосы и черные бусинки пирсинга в нижней губе и ноздре — пожалуй, я впервые видел такое в этой реальности.

— Эльдар Матвеич? — спросила она неожиданно-низким, прокуренным голосом. — Я, честно говоря, думала, что вы постарше. Ну, идёмте за мной.

— Я вам нужен, Эльдар Матвеич? — осведомился дворецкий.

— Нет, спасибо, можете быть свободны.

— Свободны, ага. Отметьте часы, будьте добры… — несколько несмело намекнул дворецкий, садясь в автомобиль.

На пару секунд отвлёкся в телефон — там вылезло уведомление о фиксации часов работы крепостного, я протыкал пару галок и нажал “сохранить”. После повернулся к девушке, решив сразу расставить все точки над “i”.

— Вы — руководитель?

— Я старший кадровик, — сказала она, не поворачиваясь. — Персонал-референт. Луиза Даниловна Шоц. Вашим руководителем будет один шикарный мужчина. Ну, если вы ему понравитесь, конечно.

Она провела телефоном, открывая внутреннюю дверь офиса, затем мы миновали небольшой холл, открыли ещё одну дверь и вошли внутрь. Внутри обнаружилось просторное помещение, занимавшее почти весь флигель — в некоторых мирах применяли англицизм “опенспейс”. Причём интерьер с золочёными завитушками и строгий мундир выдавали в заведении контору состоятельную, близкую к финансовым потокам. Это показалось хорошим знаком на пути к политическим элитам.

Рядом со входом была кухонная зона, у которой крутился молодой жилистый паренёк. Пара истёртых диванчиков, на которых сидела тройка господ. Дальше — зона, на которой сидело двое тучных господ в расстрёгнутых пиджаках, неторопливо попивавших кофе. Дальше были рабочие столы с рихнерами, бОльшая часть из которых пустовала. За одним из них с огромным, в полтора метра диагональю, экраном восседала полная женщина предпенсионного возраста, а на экране крутились разноцветные шарики, вспыхивающие звёздочками.

Мне вспомнилось, как однажды, примерно пять-шесть жизней назад я уничтожил мир путём доведения всех его жителей до предельной стадии игровой зависимости.

— Фаина Анатольевна, где шеф?

Не оглядываясь и не прерывая игру, женщина указала куда-то в середину зала. Немного покрутившись в лабиринте столов и перегородок, мы оказались в углу помещения. Луиза Даниловна шагнула в проход между перегородками… И тут же отшатнулась назад. Я же по инерции шагнул вперёд — и тут же перед моим носом пролетел, врезавшись в мишень на стене дротик от дартс.

— Осторожнее, сударь, — послышался голос. — Кого привела, Луиза?

— Ещё один. Циммер.

Посреди свободного пространства между столами стояли двое: худой, небритый парень чуть старше меня и высокий, плечистный, но худой мужичок в очках с лихо закрученными усами. Внешне он напоминал атлета викторианской эпохи. Остановился, перебирая в руке дротики для дартса, пытливо поразглядывал меня. Затем спросил Луизу.

— Что думаешь?

— Откуда я знаю? — фыркнула кадровичка. — Я с ним ещё не беседовала. Первый раз вижу.

— Так он же твой? — нахмурился начальник.

— В каком смысле?

— Ну, твой родственник, знакомый, что-то в этом роде?

— Нет, конечно. По вакансии, через дворянский дом. Он сын Валентины Циммер, известной галеристки. В досье написано, что отчислен из Верх-Исетского филиала Камнерезного.

— Социалист? — начальник прищурился.

Я не знал правильного ответа на вопрос, поэтому решил брать быка за рога.