— Ты что! Там всякие диковины из дальних стран, да с вашей стороны. А за обычными вещами — это нам на Средной рынок.

Валерка, впрочем, не сильно расстроился. Посмотреть местный вариант Средного рынка тоже неплохо.

Черниговская выглядела почти так же, как на привычной стороне. Метромоста нет, а мукомольный завод цел и работает. Оттуда даже сейчас, зимой, пахнет мукой. А вот жилые дома почти не отличаются. Разве что выглядят не такими потрёпанными. Да и в целом улицы выглядит более оживлённой. Пока они шли, мимо со свистом и воплями пронеслись мальчишки в тулупчиках и меховых шапках, из окон выглянула какая-то дородная дама и принялась зазывать кого-то из сорванцов домой. Безуспешно, естественно. Вида что дама, что мальчишки были самого что ни на есть человеческого. Ни хвостов, ни чешуи, ни рогов — вообще ничего.

— А чего это они как люди? — осторожно уточнил Птицын. — Я как-то думал, у вас тут в основном всякие оборотни, русалки и прочие такие, — он неопределённо покрутил ладонью в воздухе.

— Так это же бесклановая территория! — фыркнула Алиса. — Здесь в основном потомки изгоев живут и прочие смески. У них редко проявляются благородные черты. Ну помнишь, я рассказывала — если кто из нелюдей женится на человеке, то у его детей ещё могут проявиться нелюдские особенности. Ну там перекидываться сможет, или быстрым и сильным будет за счёт крови. Ну вот, то же самое, если нелюди разных видов между собой будут жениться. Дети тоже могут унаследовать как отцовские, так и материнские черты. А внуки уже вероятнее всего будут обычными людьми. Я же говорю, бесклановые.

В общем, Черниговская Птицына разочаровала. Отличия начались сразу, как они её прошли, и вот здесь парню одновременно пришлось удивиться и напрячься. Не ожидал он такого.

Вход на мост выглядел так, будто это маленький кусочек подводного царства. Очень много зелени и водорослей, и даже воздух вокруг чуть зеленоватый и слегка колышется, как будто находишься под водой. Чёткой границы между аномалией и обычным пространством не было. Птицын наблюдал, как на мост с Похвалинского съезда въезжает диковинный экипаж — смотрелось так, будто он медленно въезжает в воду. Перед самым мостом находился КПП: изящный шлагбаум, будто сделанный из тёмной, давно затонувшей коряги, и башенка, напоминающая хатку бобра. Очень большого и с развитым чувством прекрасного. Как уж неизвестным строителям удалось сделать это строение из веток и тоненьких стволов деревьев красивым Валерка даже предположить не мог, но вот, получилось. Возле шлагбаума скучала прекрасная девица. Длинные волосы с прозеленью, белая свободная рубаха в пол… которая при этом ничего не скрывала. Ткань уж очень тонкая и струящаяся — при любом движении обтекает, оглаживает очень даже женственные формы, да так плотно, что даже издалека видно — нижнего белья девица не носит. Несмотря на несерьёзный наряд, от охранницы даже на расстоянии ощущалась лёгкая угроза и какое-то хищное предвкушение. Как у кошки, которая вроде бы спокойно наблюдает за птичкой, но при этом мышцы все напряжены, зрачки широкие, а хвост мелко подрагивает. Вот-вот бросится!

Впрочем, русалка, кажется, вполне себя сдерживала. Когда самоходный экипаж подъехал к шлагбауму, девушка заглянула в машину. Получила что-то от водителя, подняла шлагбаум и лениво махнула рукой, — проезжайте, дескать.

— Чего это он ей передал? — тихонько спросил Валерка у Алисы.

— Плату за проезд по мосту, — так же тихо ответила девчонка. — Этот мост принадлежит русалкам, и ещё там пара обрусевших троллей. Они его вместе строили. А так вообще все переправы через Оку и Волгу им принадлежат, и они собирают плату. Зимой многие экономят, переходят по льду, на свой страх и риск. А летом только так.

— Ничего себе! Нехило они, должно быть, имеют! — Птицын представил, сколько зарабатывают русалки, и возмутился. Нехорошо как-то.

— Да ну, ерунда, — отмахнулась Алиса. Ты что, думаешь, многие туда-сюда ездят? Это на вашей стороне все как бешеные, а тут, наверное, человек триста в день туда-сюда ходят или ездят. Для русалок это даже не основной доход. Хотя у них сейчас конфронтация с дивьими — те затеяли подземную переправу под Окой строить. Как ваше метро. Только они уже лет двадцать её строят, и пока, по слухам, даже до нужной глубины ещё не докопались!

— Дела… А они нас не распознают?

— Не переживайте, молодой человек, в последнее время переходы ваши почти незаметны. — Ответил Андрей Иванович, который пояснения Алисы тоже слушал с большим вниманием и интересом, — Мир начинает успокаиваться и привыкать. Да и местные тоже. Интерес, конечно же, не угас, но все уже привыкли, что вы не стремитесь к общению и ждут, когда вы сами проявитесь.

— Угу, — согласился Валерка, разглядывая теперь Благовещенскую площадь. И ещё огромное здание рядом с Похвалинским съездом. До того, как они вышли с Черниговской, его закрывали жилые дома, а тут его Птицын увидел и теперь недоумевал, что это такое и зачем оно здесь.

— Удивляетесь, молодой человек? — усмехнулся Андрей Иванович. — Я тоже был удивлён, когда узнал, что здесь у нас электростанция. Тоже, кстати, в собственности дивьих. И подключиться к ней стоит очень дорого. Мы пока даже не пытаемся — проще покупать бензин и солярку для генераторов. Здесь эти жидкости намного дешевле, чем у нас.

— Да уж… — Валерка правда не ожидал такого увидеть. Он теперь понимал, откуда у Алисы на лице всё время возникало это уморительно — недоумённое выражение. Странно видеть такие отличия. Он шёл именно по Нижнему Новгороду, но город немного отличался, и это сбивало с толку.

Добираться до Средного рынка решили на извозчике, благо на Благовещенской площади стояли два лихача. Алиса, кстати, эту площадь называла Нижне-Благовещенской, из чего Валерка сделал вывод, что есть ещё Верхняя или просто Благовещенская, но где находится выяснять пока не стал — был занят разглядыванием домов и людей, которые тут встречались чаще, чем на Черниговской, и вывесок. Особенно его впечатлила граммофонная мастерская, владельцы которой не постеснялись нарисовать гигантский граммофон на половину фасада дома, а на оставшейся половине ещё и текстом написали. Чтобы уж точно не ошибиться, наверное.

Народ в основном от людей не отличался, но встречались и упыри, и те самые дивьи, которых можно было узнать по росту, и даже один берендей. Он, правда, на вид от людей не отличался, зато ему многие кланялись. Валерка уточнил, почему, ну, Алиса его и огорошила. Слова такого, правда, Валерка не знал, думал, что это имя из сказки, так что пришлось девчонке добавлять пояснений:

— Берендей — это не имя, это вид такой. Медведь — оборотень. Они здесь всем заправляют, поэтому ему все и кланяются. У нас сейчас губернатор — берендей, соответственно на всех ответственных постах тоже они. Ну и бесклановыми тоже берендеи заправляют. Вообще-то бесклановые должны выказывать почтение любым клановым, но на это сейчас внимания не обращают уже. Вон, видишь — ни перед русалкой не кланяются, ни перед дивьим. А они ведь все в клане, по-другому не бывает. Но, как видишь, никого за пренебрежение бить они не собираются. А вот берендею не поклонишься — может и плетью отходить. Ну, то бескланового, опять же. Простолюдина, значит.

— А мы ему кланяться должны? — уточнил Птицын. Берендей как раз шёл навстречу.

— Нет, мы же тоже клановые. То будет урон чести.

— Ага. А он знает, что мы клановые? — уточнил парень.

— Про нас с Андреем Иванычем догадается, — слегка озадачилась Алиса. — Упырей без клана почти не бывает, во мне он почувствует лисицу. А вот на тебя может и взъесться! И что делать?! Тебе кланяться никак нельзя, это же урон чести. Кто-то узнает потом или увидит — будет плохо!

«Чёрт, как же я это не люблю», — подумал Валерка. Сам бы он всё-таки предпочёл поклониться — не убудет с него. Нет, никакого почтения к загадочному береднею в медвежьей шапке и шубе он точно не испытывал, кланяться не любил, но зазорным не считал. Если уж так обстоятельства сложились. Однако Алисе он доверял, и догадывался, что проблем может быть много. А значит, нужно что-то делать.