«Три!» мы ждать не стали, потянули стальной лист, вросший в пепелище, и откинули его в сторону, подняв в воздух миллионы черных пылинок.

Прокашлялись. Внизу зияла чернотой яма.

— Есть фонарик? — засуетился Горохов.

— Я сейчас, — Алексей вытащил из криминалистического чемодана длинный серебристый фонарик аж на четыре круглых батарейки.

Горохов в нетерпении выхватил у него прибор, щелкнул ползунком и воткнул луч в яму.

— Картошка⁈ Проросшая картошка — и все? — разочарованно воскликнул он.

— Это же подпол, — сказал я. — Ничего удивительного.

— Доброго здоровичка, люди добрые, — проскрипел сзади нас чей-то голос.

Мы обернулись. На участке переминался старичок в кирзачах. Несмотря на теплый погожий день, в ватнике и картузе. Он щурился одним глазом, в который упорно лез дым от торчащей в пожелтевших зубах самокрутки.

Вы тут Дуську мою родненькую не видели?

— Какую Дуську? — недобро зыркнул на него Горохов. — Жена что ли?

— Зачем жена? Коза моя неугомонная. С привязи сорвалась и тиканула не знамо куда.

— Не видели.

Дедок с любопытством наблюдал за нашими поползновениями. Солидные дяди в костюмах ковыряются на пепелище.

— Потеряли чего, али клад нашли? — вытянул он морщинистую шею.

— Проходи, отец, куда шел, — буркнул Горохов. — Не мешай следственным мероприятиям.

— А, так вы из органов? — старик снял и смял картуз. — Так, может, я ентим самым мероприятиям следственным подсобить хочу. А вы меня гоните.

Начальник бросил долгий взгляд на мужичка.

— Подвал здесь на участке был? — без всякой надежды на дельный ответ спросил Горохов.

— Конечно, был. Митрич его сам выкопал. Самый огромный подвал в округе был. Во-от такенный! Митрич хоть и с култышкой вместо ноги, но силищи в нем было, как в экскаваторе.

— Что-то не похож он на огромный, — нахмурился Горохов, продолжая щупать фонариком дно ямы с прошлогодней картошкой.

— Так то вы не в подвал глядите, то подпол. А подвал в другом месте у него выкопан.

— В другом? — следователь резко повернулся и направил луч прямо в лицо старика, тот теперь и второй глаз прищурил. — Так что же ты молчал, отец?

— Дык я же говорю, помочь хочу.

— Показывай. Где был подвал?

Горохов даже выключил фонарик и шагнул к нашему нежданному гостю поближе.

— Так аккурат вон в тех зарослях лебеды, где забор поваленный. Но вы смотрите — после пожара он, скорее всего, обвалился, вон сколько хлама сверху накидано. Кирпичи да головешки.

Мы подошли к указанному месту.

— Смотрите, — Катков с ходу профессиональным взглядом выискивал следы, — трава примята. И вот еще… Эти доски недавно здесь лежат. Ну, или давно, но только двигали их. А вот еще кустики сломаны, вот этим забором и задели, когда тащили его, чтобы уложить сверху. А ну, помогите мне.

Мы уцепились за фрагмент поваленного забора, даже дед ухватился, и потянули. На удивление, сцепка из досок отползла в сторону очень легко, будто по накатанной, открывая пространство, заваленное досками. Их убрать не составило труда.

— Да, да, — суетился вокруг дедок. — Здесь у Митрича подвал и был.

Под завалом оказалась крышка, сбитая из толстенных плах. Относительно чистая, без слоя земли и грязи, явно её недавно поднимали. И не один раз.

Я ухватился за ржавую ручку и потянул. Хреночки! Попробовали мы с Катковым вдвоем (втроем тут толкаться смысла не было), но тоже ничего не вышло.

— А давайте я лом принесу! — оживился «дружинник» в картузе.

— Подождите, — я внимательно осмотрел люк. — Тут наверняка где-то запор есть. Ага. Вот! Скрытая задвижка.

Я поковырялся в земле, нащупал какой-то штырь, потянул за него. Что-то щелкнуло, и крышка дрогнула. Есть!

Снова схватился за ручку и поднял люк. Петли натужно скрипнули, нехотя открывая пространство внизу. Чернота. Из земли сразу пахнуло мертвечиной и гарью.

Горохов уже светил вниз фонариком.

— Что там, что там? — пытался протиснуться между нами дедок. — Ох, бог ты мы мой! Это что⁈ Нога человеческая? Ох, чтоб меня, зачем я это увидел⁈

Старик отшатнулся, перекрестился и с выпученными глазами пробормотал:

— Людоедство какое-то…

— Не уходите далеко, — распорядился Горохов. — Понятым будете.

Но дедок уже задал стрекача. Не по годам резво, придерживая картуз, ломанулся прямо через засохшие заросли крапивы, бормоча на ходу, что, мол, Дуську искать надо.

— Нашли логово! — Катков аж приплясывал.

Света хмурилась и отворачивала лицо от смрадной ямы, а мы с Никитой Егоровичем свесили вниз головы.

Там в ряду, словно гробы, стояли грубо сколоченные ящики, наполовину засыпанные чем-то белым. В россыпях виднелись части человеческих тел.

— Что это там белеет? — морщился следователь, борясь с брезгливостью.

— Соль, скорее всего, — глухо предположил Катков. — Гниение останавливает.

— Спускаться надо, — кивнул Горохов. — Алексей, ты первый, заснимешь все.

— Я? — криминалист попятился.

— Я тоже спущусь, — не слишком уверенно успокоил его начальник. — Но ты должен следы первоначально зафиксировать, чтобы ничего не затоптали мы.

— Так, может, вдвоем сразу спустимся? — пробормотал Катков. — Чего время терять? А?

Опытные правоохранители, казалось, растеряли весь свой пыл ищеек, оказавшись лицом к лицу с жуткой картиной.

— Давайте я первым пойду, — предложил я, протягивая руку за фонариком. — Есть еще чем посветить?

— В машине был второй фонарик, — закивал Катков. — Я сейчас принесу.

Он сунул мне фотоаппарат и бодро помчался в сторону нашего «Москвича», а я стал спускаться. Вниз вела огромная, почерневшая от времени лестница — старая, но добротная. На ощупь холодная и твердая, как камень, судя по всему, сколоченная из лиственницы.

Вот мои ноги ступили на дно подвала. Или, скорее, огромного погреба. Пахло сыростью, падалью и чем-то мерзким и едким.

— Ну, что там? — сверху свешивалась голова Горохова.

Никита Егорович спускаться не торопился.

— Тут все наши потери! — крикнул я. — В этом ящике нога, так… здесь тоже, эта на женскую похожа. Никита Егорович, вижу голову и обгорелое туловище, скорее всего, Савченко старшего. Вот только руки Сипкина нет…

Голова, надо сказать, выглядела особенно кошмарно, и хорошо еще, что лежала в профиль, будто отчеканенная на монете, а не смотрела своими жуткими глазами прямо на меня. Они почему-то были открыты и их разъела соль.

— Черт! — ругнулся сверху Горохов. — Где нам теперь ее искать?

— Есть у меня соображения, Никита Егорович, я вам уже докладывал.

— Ну, да, ну да, — вздохнул следователь. — Надеюсь, товарищ Булкин нам поможет…

— Поможет, он мужик слова.

— Я пока описывать тут все начну, Алексей следы искать будет, а ты… дуй в город за судмедом, сообщение в дежурку сделай и понятых привези. Олега этого своего захвати, а то вдруг понятым сплохеет. Тут я не удивлюсь, — Горохов помялся, видно, отчетливо осознавая, что я-то прямо тут, а он так и остался сверху, у самого темного зева подвала. — А Олег, вроде, парень крепкий, и интерес у него имеется.

— Ага, — хмыкнул я. — Даже слишком большой интерес у Олежки.

Я снова вспомнил про свою недавнюю находку в его комнате.

— Ты в этом уверен? — уставился я на Каткова, мы отошли с ним немного в сторонку. — Ошибки быть не может?

Мимо по коридору шныряли сотрудники УВД, не обращая на нас внимания.

— Да, я не ошибся, — кивал криминалист. — Тот отрезок красной ленты, что ты мне дал для проверки, на одном конце полностью совпадает по линии разреза с отрезком ленты, обнаруженной на убийстве Черпакова.

— А если отрезать ровно сравниваемые образцы? — хмурился я. — Может ведь случайно совпасть фрагмент?

— Так там не совсем ровно было, чуть наискось разрез, — заверил Алексей. — Если знать угол линии разделения, то, чисто теоретически, можно, конечно, угадать и так же отрезать. Но практически — маловероятно, так отчекрыжить полоску, чтобы она точно совпала с другой.