Когда девушка ушла, в баню завалилась пьяненькая ватага. Мещерский, весело рыгнув от ночного шашлыка и тостов, вылез первым, хлопнул меня по плечу:

— Ну что, Андрей Григорьевич, отдохнули? Наша Лиза, небось, как следует вам спинку потерла, а? — подмигнул он, заглядывая мне за спину, взгляд его скользил по дивану у стены.

Я лениво усмехнулся:

— Да, Гавриил Захарович, потерла. Уважила. Спасибо, как говорится, за радушие.

Он довольно фыркнул и уставился в сторону, как бы случайно, туда, где на диванчике в банной комнате лежала простыня. Кристально разглаженная, девственно чистая, даже не примятая. Моргнул, но промолчал.

На следующее утро Мещерский довез меня до моей гостиницы. Я вошел в здание. У стойки, как коза на привязи, уже сидела она — Эльвира Марковна, администраторша. И этот взгляд училки, которая поймала тебя курящим в школьном туалете.

— Здравствуйте, товарищ Петров, — протянула она, карамелью растягивая слова. — Доброе утро вам… Как ваши… колготки?

Я прищурился:

— Тише, Эльвира Марковна, договорились же, всё строго между нами.

Но тут, как из-под земли, нарисовались двое милиционериков. Один в лейтенантской форме, другой сержант. Молоденькие, старательные, ну чисто комсомольцы на отчетном собрании.

— Соловьёв и Крюков, — представился один за двоих с выражением долга на лице. — Поступил сигнал. Гражданин, ваши документы.

Эльвира Марковна хихикнула:

— Попался, значит? Спекулянт! Барыга! Я сообщила, куда надо!

Я вздохнул, как человек, который уже устал объяснять людям прописные истины.

Ну да ладно… парнишки не в курсе, кто я, а мегера и подавно, так что придется объяснить.

— Майор милиции Петров Андрей Григорьевич. Спецгруппа МВД СССР, — я достал удостоверение и сунул в изумленные лица сотрудников.

Глаза у обоих увеличились будто бы раза в два. Оба вытянулись по струнке, козырнули:

— Э-э… виноваты, товарищ майор, — пролепетал старший. — Ошибочка вышла. Мы тут…

— Ничего, бывает. Благодарю за бдительность, лейтенант.

— Разрешите идти?

— Идите, — благосклонно кивнул я.

И, как вихрь, смылись за дверь.

Я повернулся к Эльвире Марковне. Та теперь стояла как вкопанная, с лицом, на котором отражались все стадии сначала побледнения, а потом покраснения.

— Эльвира Марковна, ну что же вы? С вами никаких дел нельзя иметь. Колготки — это было, так сказать, мое прикрытие. Я здесь по очень важному и секретному делу. Надеюсь, теперь вы будете держать язык за зубами. Так вот, слушайте внимательно: никому, слышите, никому ни слова, кто я и что я. Дело государственной важности. Все ясно?

Она охнула, прикрыла рот рукой и зачастила:

— Да, да, да… что же вы сразу не сказали? Я… я…

— Если кто-то будет про меня спрашивать, немедленно меня известите.

— Да, конечно…

Я зашагал к своему номеру, слыша, как сопит на своем посту администратор.

В номере я открыл шкаф, вытащил костюм понаряднее, аккуратно разложил его на кровати. Гладкие зеленые брюки со стрелками, что порезаться можно, светлая рубашка с отутюженным воротом, галстук — всё как положено.

Смахнул с лица остатки сна прохладной водицей в умывальнике. Бритва «Нева» (обошлось всего парой порезов), крем для бритья и ершистый помазок. Одеколон «Шипр» — капельку за уши, для настроения. Чёрный дипломат лёг в левую руку, правой я нащупал кобуру под пиджаком. Время работать.

Здание ОВД Нижнелесовского горисполкома встретило меня кирпичными стенами и низким крыльцом, на котором скакали по теньку воробушки.

Распахнув дверь на пружине, я вошел внутрь. Помещение давно без ремонта, как, впрочем, и многие подобные учреждения в конце восьмидесятых. Пожелтевшие плакаты — «Береги государственное имущество», «Советский милиционер — опора закона!» — встречали посетителей с некоторой иронией в такой обстановке. В углу за стеклом дежурной части уткнулся в обыденную писанину сержант, при моём появлении он встрепенулся было, окинув изучающим взглядом, но, увидев удостоверение, козырнул: проходите.

Кабинет подполковника Бобырева располагался на втором этаже, за покрытой лаком дверью с табличкой «Начальник ОВД». Я постучал и вошел.

— О! Наш уважаемый Андрей Григорьевич! — радостно прогудел Виктор Игнатьевич, приподнимаясь из-за стола. Вид у него после вчерашнего был помятый, как у старой подушки, в которой слежался пух, но улыбка бодрая. — Как банька? Присаживайтесь. Подлечиться, так сказать, не желаете? По пять капель, для здоровья, чисто профилактика, — он уже потянулся к ящику стола за коньяком или чем-то подобным.

Видимо, обычно все соглашались.

— Благодарю, Виктор Игнатьевич, я на работе не пью, — мягко, но твёрдо ответил я.

Бобырев крякнул и отдёрнул руку, будто обжёгся.

— Ну, это вы правильно. Мы, значит, так-то тоже не злоупотребляем, ага. Что нужно — говорите, окажем содействие.

— Та-ак… — я покачал ногой, будто только сейчас собираясь с мыслями. — Мне нужен кабинет, печатная машинка и сейф, — перечислил я. — Работа серьёзная.

— Будет сделано. Как раз кабинет освободился — один инспектор наш в отпуске, а второго уволили. Пойдемте, покажу.

Он лично проводил меня. Кабинет был небольшой, но светлый. На окне фикус, у стены металлический шкаф, стол с потёртой столешницей. На стене — схема полной разборки ПМ и почему-то портрет Андропова, чуть покосившийся.

— Печатная машинка «Ятрань» — в шкафу. Бумага — вот в этом ящике. Ага….

— Хорошо. Спасибо. А теперь, Виктор Игнатьевич, мне нужны материалы по всем без вести пропавшим за последние пять лет. Распорядитесь, пожалуйста, мне их принести сюда.

Подполковник сдержанно всплеснул руками:

— Ай, Андрей Григорьевич… Архив у нас на прошлой неделе погорел. Проводка старая, а кто-то кипятильник воткнул. Архив, картотека — всё в дым. Чуете? — он повёл носом. — Еще до сих пор гарью пахнет. Но виновные уже наказаны. Вот этого, кто сидел на вашем месте, уволили.

— Удобно, — сухо заметил я.

— Что — удобно? — будто не понял подкола начальник милиции.

— И что теперь думаете делать?

— Вы не волнуйтесь! Что надо — восстановим. У оперативников кое-что осталось. Списки, розыскные дела на пропавших… в прокуратуре возбужденные хранятся.

— Но возбуждали вы далеко не все? Так?

— Ну, всё в рамках закона, Андрей Григорьевич. Где-то отказные, где-то дела… Проверки тщательно проводили.

— Только теперь не проверишь, — зажевал я губу.

— Ну так…. — пожал плечами подполковник.

— Тогда позовите сотрудника, который занимается розыском без вести пропавших.

Бобырев поёжился:

— У нас нет такой линии в уголовном розыске. У нас все по чуть-чуть. Универсалы, так сказать. Один и потеряшку ищет, и подозреваемого ловит, и кражу расследует, и в школу лекции ходит читать… Обязали нас с этого года — агитацию проводить среди молодёжи.

И вздохнул — мол, работы невпроворот, и всё-то валят сверху.

— Понятно, — хмуро усмехнулся я. — Значит, и тут, и там — и в итоге нигде. Бардак.

В кабинете повисла тишина. А за окном, через силуэт фикуса, сквозь мутноватое стекло я увидел, как во дворик ГОВД медленно въехала черная «Волга».

Ага, кто-то пожаловал. И что-то подсказывало, что по мою душу.

Из машины вышел сухощавый мужчина в светлом костюме, галстук под цвет глаз, неширокий, по-модному. И костюм непростой, или на заказ сшит, или импортный, но лаконичный, как и полагается серьезным людям. Настолько лаконичный и даже, на первый взгляд, неприметный, что от этого становилось окружающим немного не по себе. Так обычно одевались люди, чьё дело — оставаться незаметными. Движения неспешные, аккуратные. Уверенность прибывшего не показная, сдержанная.

Через несколько минут этот субъект постучался и, не дожидаясь ответа, чуть ли не по-хозяйски распахнул дверь и уверенным шагом вошел в кабинет.