Только сердце моё стучало в груди, будто пыталось пробиться наружу. Будто хотело сказать — жив, жив…

Я сделал шаг вперёд. И ещё один. Нагнулся. Одним жестом закрыл Грише глаза, чтобы он не таращился на меня.

— Конец, — сказал я. — Для тебя и для всей твоей безумной семейки. Всё. Финита.

Я направился к выходу.

Друзья! Приближается финал книги и серии в целом. Цикл КУРСАНТ подходит к завершению. Пишите в комментариях, чем бы вы хотели, чтобы завершилась серия. Какой финал вам по душе. СПАСИБО!

31 декабря 1988 года, г. Новоульяновск.

Вечер. Зал ресторана Гоши, надёжно укрытый от посторонних глаз плотными шторами и его личной охраной у входа, сиял огнями гирлянд, звенел хрусталём бокалов, переливался смехом, тёплыми голосами, запахом праздника. Всё здесь дышало ожиданием чуда. Сегодня заведение было закрыто на спецобслуживание — Гоша Индия, неформальный хозяин и мой давний, проверенный годами друг, лично следил, чтобы на каждом столе было по-домашнему щедро, по-настоящему вкусно. Закуски обновлялись, горячее подавалось вовремя, бутылки не успевали нагреться.

Гоша суетился с блестящими глазами, будто встречал не гостей, а большую родню. Он то прикрикнет на официанта, то поправит скатерть, то пробежится взглядом по залу и довольно кивнёт сам себе.

На возвышении, в центре у стены, под гобеленом, стоял старенький, но верный телевизор «Рекорд». На экране уже шло праздничное поздравление, и скоро должны были пробить куранты.

Я уговорил всех — всю нашу следственную группу — приехать в мой родной Новоульяновск. Хотел, чтобы этот Новый год мы встретили по-настоящему — дома, среди своих. Не на оперативной квартире, не в дороге, не в гостинице, не под гнетом уголовных дел и протоколов. А за общим столом, где соберемся с роднёй и друзьями, как полагается.

Кроме коллег, были и друзья, и старые знакомые: Трошкин с супругой, Быков с женой и дочкой, Мытько с супругой Леной — той самой медсестрой, что выхаживала меня после ранения, когда я лежал в хирургии с колото-резаной, когда я только попал в это время.

Была и Наська из Москвы — подруга Светы. «Небольшая козочка» с ясными глазами. Та самая, что в прошлом году влипла в историю с киллером Артемием, приехавшим в Новоульяновск по душу Индии, а мне пришлось ее спасать. Она сидела возле Гоши Индия, косилась на него и светилась. Вот ведь вертихвостка.

Ну и, конечно, были мои родители. Мать еще с самого утра хлопотала на ресторанной кухне, несмотря на все уговоры. Гоша уверял, что всё будет «в лучшем виде», но она лишь махнула:

— Лучше меня «под шубой» никто не делает.

Сейчас, спустя столько лет, я воспринимал родителей как самых настоящих. Сроднился. Сжился. Порой даже забывал, что пришёл в эту жизнь из другой эпохи. Здесь, мне было по-настоящему хорошо. Здесь я чувствовал себя дома.

Мы провожали старый год. За столами — смех, звон бокалов, шутки, всплески воспоминаний. Ждали курантов. И я — как, пожалуй, никогда прежде — чувствовал, что всё идёт как надо. Что рядом мои люди. И что всё, через что мы прошли, было не зря.

— Давай, Курсант, выпьем за меня, — Гоша Индия подсел ближе, глаза его сияли озорством.

— А ты точно заслужил? — поддел я, прищурившись. Мы привыкли друг друга подтрунивать — без обид, по-дружески.

— Ещё как, — многозначительно усмехнулся Гоша, поглаживая гладко выбритый подбородок.

— Ну? Что ты там опять натворил? Цех по производству палёных джинсов открыл? Или второй катран в подвале ресторана запустил?

— Лучше, — ухмыльнулся он.

— Да неужто? — я вскинул бровь. — Вот это уже интригует.

— Я… — Гоша выдохнул, как перед прыжком с трамплина. — Женюсь.

— Ого! — я не сдержал искреннего удивления и хлопнул друга по плечу. — Вот это да! Поздравляю! — Я скользнул взглядом в сторону Насти, что сидела неподалёку. — А ты, девонька, опоздала… Цветочек-то уже сорван.

— Да, — кивнул Гоша, лицо его на миг омрачилось. — После того, как не стало моей дочери, я долго один был. Тяжко одному, Андрей. Вот и решился…

— Кто она? — поинтересовался я. — Почему не привёл с собой?

— Так я и привёл, — хитро оскалился он. — Она здесь.

— Да? — Я окинул зал взглядом, пытаясь угадать. В голове сложился образ: дама дородная, лет за сорок…

— Настя! Иди-ка к нам! — громко позвал Гоша.

К столику подлетела молоденькая Настя, в глазах — нежность и чуть заметное волнение.

— Да, любимый? — ласково сказала она, сев рядом.

— Ты?.. Вы?.. — я едва не поперхнулся. — Ну ни фига себе! Да вы, оказывается, молодцы! Рад за вас, честно. Свет! — окликнул я жену. — Ты знала?

— Конечно, — улыбнулась Света.

— И молчала?

— Хотела сегодня рассказать.

Я снова повернулся к Гоше и Насте:

— Ну что ж, поздравляю вас!

— С чем? — удивлённо спросила девушка.

— Ну как с чем — с…

Гоша мягко поднял руку, прервав меня, подмигнул и прошептал:

— Погоди, сейчас всё будет.

Он поднялся, махнул человеку за бобинником на приступке сцены. Музыка стихла. В зале стало непривычно тихо.

— Друзья! — торжественно начал Гоша, немного смущаясь, первый раз видел, что Индия краснеет. — Вот-вот наступит Новый год. Новое время. И я хочу, чтобы он начался с самого главного.

Он опустился на одно колено, достал из внутреннего кармана пиджака бархатную коробочку, открыл — там сверкнуло кольцо.

— Настя… любимая моя… выйдешь за меня?

Настя, будто окаменев, прижала руки к груди. Глаза — блестели, а щечки зарделись.

— Да! — выдохнула она, почти шёпотом, но так, что услышали все.

— Да! — подхватили мы хором.

Зал взорвался аплодисментами, бокалы звякнули, музыка снова пошла — теперь уже под другой более веселый мотив. Настоящий праздник начался.

Я поднял бокал шампанского ровно в тот самый миг, когда по телевизору зазвучал торжественный бой курантов. Постучал вилкой по хрусталю:

— Друзья! Наливаем, мужчины ухаживают за дамами.

Началась суета, а потом снова все стихло. В эту секунду казалось, что даже гирлянды замирают в ожидании. Новый год вступал в свои права.

Бам-бааам… Бааам-бам… Ба-бам-бам…

Из телевизора неслись торжественные переливы Спасской башни — предвестники полуночи.

— У всех налито? — суетился Тоха и носился вдоль стола, с бутылкой «Советского».

— У Светы пусто! — махнул я ему. — И молчит сидит.

Но жена, сидевшая рядом, мягко прикрыла ладонью свой фужер, чтобы никто не наливал. А потом вместо шампанского плеснула туда яблочный сок из графинчика.

— За новый год же? — удивился я.

Она чуть улыбнулась. А потом взяла мою руку и положила себе на животик.

— Нас скоро будет трое, — просияла она.

Я замер. А потом… Аж подпрыгнул от радости, чуть не разлил из фужера. Обнял её, поцеловал, прижал крепко. Казалось что все, через что мы прошли — было ради этого момента.

Сбоку подскочил Гоша Индия, он как всегда все слышал, все видел, вот проныра!

— Вот это да! Вот это подарок! Значит, так… я официально буду крестный.

— В СССР не крестят, — нахмурилась Света.

— И мы не будем, а крестный папка ребенку нужен, — подмигнул Гоша. — Лёлька, то бишь.

— Конечно, Гоша, — засмеялась Света. — Даже не обсуждается.

В этот момент пошёл отсчёт. Хором, стоя, с зажженными бенгальскими огнями и громко: Десять… девять… восемь…

И вот он — новый год. Все потянули руки с шампанским, звон бокалов, поздравления, обнимания, всплески, крики:

— С Новым годом! С новым счастьем! С новый 1989-м годом!

Я только успел чокнуться с Гороховым, как тот поднял руку:

— Внимание! — прокоричал он командным голосом. — У меня особый тост.

Он достал из внутреннего кармана сложенный лист с печатью и продолжил.

— Выписка из Приказа Министерства внутренних дел СССР!

Тишина в зале наступила мгновенно.

— За образцовое исполнение служебного долга, мужество и инициативу, проявленные при расследовании особо тяжких преступлений, майору милиции Петрову Андрею Григорьевичу — досрочно присвоено звание подполковника милиции. Ура, товарищи!