Надо же, даже Индия занервничал, а то всё храбрился, будто неуязвимый.

— А ты сиди и не высовывайся, — хмыкнул я. — И тогда никто тебя в бункере не достанет. Ни черт, ни дьявол, ни Сухой.

— Да задолбался я тут, как мышь в норе, прятаться! Веришь, нет, Курсант? Я в ресторан хочу! Музыку живую послушать, официантку за зад ущипнуть. Виски в одного пить — уже мочи нет!

Я ухмыльнулся. Нет, старый друг не сдавал своих позиций.

— Терпи, друг, а виски и со мной можно употреблять. Вдвоем — уже компания.

— Ты же не пьешь среди бела дня? — вскинул на меня бровь Гоша.

— Да ладно, чего уж теперь? Наливай. Ради друга можно и днем…

Вернулся я домой уже под вечер, после посиделок с Гошей — немного подшофе.

Позвонил в дверь, но никто не открыл. Светы нет? Почему? Может, в магазин ушла? Хотя время уже не магазинное, в СССР торговые точки, в основном, максимум до семи работали.

Порылся в карманах, поискал ключ. В скважину попал не с первого раза, опять на площадке лампочка перегорела, а подъездное оконце, больше похожее на кусок старой слюды, пропускало мало света.

Наконец, отпер дверь, вошел внутрь. Тишина, темнота. Жены явно нет дома, с Настей пошли, наверное, погулять.

Стал разуваться, и тут мое внимание привлекли мужские туфли. Чужие и на размер больше моих. Опа… У нас гости? Но почему тогда мне никто не открыл и почему так темно в квартире? Нигде не горит свет.

На всякий случай я вытащил пистолет, снял с предохранителя. Кто тут кого поджидает? А ну, выходи из тьмы, гадина…

Прошел на кухню — никого. Заглянул в зал — тоже пусто… Спальня прикрыта. Судя по полоске света под дверью, там явно кто-то есть. Толкнул дверь, выставляя ствол.

Картина маслом! Возле кровати небольшой диванчик. На нем с невинными глазами, как школьники, руки на коленках, сидят Настя и… Артемий. Мать честная! Этот-то откуда взялся?

— Молодежь! — воскликнул я, убирая пистолет. — Я не понял, а чего это мы тут делаем? В моей, то есть в родительской, спальне. А?..

— Ой, Андрюш! Прости, пожалуйста! — вспорхнула Настя с диванчика. — Артемий на чай зашел. В гости…

— В спальню на чай⁈ — сверлил я девушку недовольным взглядом.

— Мы чай попили и пошли музыку слушать, — хлопала она глазенками. — Магнитофона же на кухне нет, — кивнула она на стереосистему отца, которая тут стояла уже давно.

— Да? А почему музыки тогда я не слышу?

— Так мы… кассету перематываем, — виновато промямлил Артемий. — Привет, Андрей! С работы?

— Я в Москве работаю… Здесь на больничном, — пробурчал я. — И как больному, мне нужен покой. Всё! По домам давайте. Вернее, — я ткнул пальцем в бухгалтера. — Ты домой, а ты… А с тобой… — перевел я взгляд и палец на Настю. — А с тобой потом поговорим, когда Света вернется. Кстати, товарищи меломаны, а где Света?

— Так она у подруги, — пожала плечами Настя.

— У какой еще подруги? — снова впился я взглядом в девушку. — Нет у нее здесь подруг.

— Ну, не знаю… — туманно ответила Настя. — А где ей еще быть, конечно, у подруги. В такой-то час…

— Ну, я пошел? — Артемий переминался с ноги на ногу, но уже в верном направлении, повернувшись в сторону коридора.

— Стоять! — ткнул я в него пальцем. — На кухню, оба! Шагом марш!

Настя и Котлов послушно побрели на кухню, чуть опустив головы, видно, ждали, что я их отчитывать буду. Но отчитывать я их не стал, дело молодое. А сразу предъявил претензию.

— Куда Свету дели? Рассказывайте…

— Да никуда мы ее не девали, — щебетала Настя, сжав кулачки на груди. — Она сама ушла…

— Ушла до того, как к тебе хаха… То есть Артемий пришел? Или после?

— До! — одновременно кивнула «молодежь».

— И ничего не сказала? — этот вопрос я адресовал уже лишь Насте.

— Нет, вот потому-то я и подумала, что к подруге пошла.

— В общем, так… — глаза мои сузились, я посмотрел грозно на Артемия, но тот пялился то на холодильник, то на плиту, то в окно, но только не на меня. — Никто никуда не уходит. Сидим и ждем Свету. И молитесь, чтобы она пришла, я за нее с вас по полной спрошу…

— Да ты что, Андрей? — охнул Артемий. — Думаешь, это мы ее спровадили? Специально…

— Ничего не думаю, сидим и пьем чай, как и собирались. Ясно?

— Ясно, — снова кивнули они одновременно.

— Отлично! Только не вижу кипящего чайника, — хмыкнул я.

— Так мы оба тут в гостях, — развел руками бухгалтер. — Неудобно как-то хозяйничать…

— Ну-ну… а в спальне без хозяев, значит, удобно находиться? Ставь чайник, говорю!

— Конечно, конечно, — засуетился пузан. Подхватил алюминиевую посудину со свистком на носике, набрал из-под крана воды и поставил на газовую плиту.

— Спички на холодильнике, — сказал я.

— Да у меня есть зажигалочка, к ней привык, — проговорил Артемий и достал из кармана широкого пиджака золотистую зажигалку, явно импортного производства, необычной цилиндрической формы. Ловко зажег конфорку и сел на табурет рядом с Настей.

— Настя, — проговорил я. — Сходи, пожалуйста, в зале цветочки полей.

— Прямо сейчас? — недоуменно нахмурилась девушка.

— Потом опять забудем. Засохнут. Лучше сейчас, пока помню. Света все время про них забывает, да и я тоже…

— Ну ладно, — девушка встала и взяла с подоконника пластмассовую лейку, в которой уже отстоялась вода. — Только вы без меня чай не пейте…

— Договорились.

Настя вышла из кухни, а я впился взглядом исподлобья в гостя:

— Тебе чего надо, Тёма?

— Так ты это… Самое… Сам меня позвал чай пить, — втянул голову в плечи бухгалтер.

— Я не про сейчас, я про вообще… Какого рожна ты здесь делаешь? Только не говори, что на чай пришел и музыку слушать.

— Так в гости заскочил.

— Так я тебя не звал, — в тон ему, издевательски ответил я.

— Так я к Настёнке.

— Чего так? Самоваров больше других не нашёл? Или не пускают тебя на свадьбы? Просекли твою схему…

— Да как-то не ходил я больше… Надоело.

— С чего это вдруг? — наш разговор напоминал допрос.

— Сам не пойму, Андрей… Слышь? Как вот тогда с Настей… Это самое… Ну… на втором этаже «Волны».

— Да понял я, и что?

— Ну и все… Как отрезало. От других отрезало.

— Мне-то только не звезди, — процедил я. — Скажи еще, что влюбился, донжуан в полосочку.

— А может, и влюбился! — с некоторым вызовом проговорил Артемий, даже на табурете заерзал. — Законом не запрещено!

— Не запрещено, — хмыкнул я. — Но ты слишком уж быстро переметнулся из стана ловеласов в женихи… Серьезный шаг. Не верю я тебе, Тёма, как синоптикам.

— Уф… Что сказать? — вздохнул Артемий. — Красиво я говорить не умею, одно хочу до тебя донести… Понимаешь, я словно заново родился. Чувствую себя щеглом… пацаненком зеленым. Веришь, нет? Да я за Наську! Э-эх!

Гость хлопнул кулаком по столу, чайная ложечка в его кружке жалобно звякнула.

— Не верю… — веско повторил я.

— Ну и зря, Андрей Григорьевич. Я человек простой, как есть, так и говорю.

— Короче, щегол ты наш пестрожопый, Настю обидишь — из-под земли достану. Усёк?

И посмотрел на него, как мог, значительно. Тоже мне, говорить он не умеет, а на свадьбах соловьём заливается.

— Чем хошь поклянусь, Андрей, ни волоска не трону, если сама только не захочет.

— Тронул уже, и не только волоски.

На кухню вернулась Настя с лейкой в руках, мы сразу замолкли, и образовалась странная пауза.

— Говорят, заморозки на той неделе будут, — попытался разрядить обстановку Артемий, отхлебывая чай.

Как будто мы обсуждали урожайность картошки в этом году.

— Врут, — зевнул я. — Бабье лето у нас чуть ли не до самого до ноября длится обычно. Не верь прогнозам, Тёма, они погоды не делают.

В двери прихожей зашуршал ключ, прокручиваемый в замке.

— А вот и Света пришла! — воскликнула Настя и чуть ли не опрометью кинулась встречать подругу. С надеждой, что Света, как добрая хозяйка, всё поставит на места.