— Говорят, кур доят! — Горохов гневно зыркнул на криминалиста. — Мало ли что говорят, Алеша! Сплетни не собирай. У каждого свои недостатки. Человек-легенда ушел, а мы сейчас будем в грязном белье ковыряться? Такое наследие после себя оставил. Можно сказать, эпоху целую…

Никиту Егоровича такие подозрения задели за живое. И не удивительно. В мои зрелые годы, когда это были уже не подозрения, а достоверные факты, многие вот так же защитили бы любимого артиста, даже если сами они родились позже, чем всё это произошло. Может быть, они его и не знали – но он-то знал их, знал все нутро, а иначе как бы написал такие песни.

— Да я тоже его песни любил! И сам на похоронах был!— поспешил реабилитироваться Алексей. — Просто я к тому, что он из-за Олимпиады умер. Косвенно, конечно…

— Новое дело у нас, товарищи, — Горохов раскрыл пухлые талмуды каких-то уголовных дел на своем столе.

Этой фразы мы ждали давно – ведь не просто поговорить о славных и грустных делах нашей Родины собрал нас начальник.

— Группа туристов пропала в лесах Подмосковья.

— Мы теперь в спасателей переделаемся, Никита Егорович? — спросил я.

— Каких спасателей? — недоуменно вскинул на меня бровь следователь. — Нет такой структуры в СССР, только ОСВОД.

— Не то чтобы структура, на добровольных началах, что людей по лесам ищут.

— Нет, по лесам рыскать и без нас народу хватает. Наше дело на некоторые странности свет пролить. Там уже вторая группа туристическая пропала за последние два года. Одна — это случайность, а две – закономерность… Выезжаем завтра на машине.

Зазвонил телефон. Горохов поморщился, зыркнув на аппарат, что так бесцеремонно прервал его инструктаж.

— Слушаю, Горохов. Что? Когда? В каком смысле – убили?! Кто? Конечно, я его знаю. Как это произошло? — следователь свел брови так, что казалось, они сдвинут переносицу вниз, а рукой мял кончик галстука.

На лбу вдруг проступили глубокие морщины. Судя по всему, новости явно плохие. Никита Егорович еще некоторое время поговорил, что-то односложно поспрашивал, все больше выслушивая трубку, потом коротко сказал:

— Ясно, будем думать. Придется командировку переоформлять.

Грохнул трубкой об аппарат, раздувая щеки…

— Что случилось? — первым не выдержал Алексей, мы со Светой пока молчали, знали, что следователь сейчас сам все выложит в красках.

— Беда случилась союзного масштаба… — Горохов вытер лоб платком. — Заместителя прокурора города убили. Похоже, что поиски туристов отменяются. Нас отправляют в Новоульяновск.

— Как в Новоульяновск? — теперь уже мы со Светой воскликнули в один голос.

— Дубова Глеба Львовича больше нет.

— Не может быть, — вскочил я со стула. — Это ошибка. Он не зампрокурора, а старший следователь по особо важным делам прокуратуры!

— Повысили его, Андрей… — тихо и с горечью пробормотал Горохов, напрочь забыв свои студенческие разногласия с Дубовым. — Недавно совсем замом назначили. Но не успел он ничего на новом месте...

Я, мягко говоря, охреневший, снова плюхнулся на стул. Легендарного Дубова больше нет. Твою мать, как такое возможно? В моей реальности его убили в девяностые на крыльце “Октября”. Два выстрела, один в голову и другой в сердце из бандитского ТТ-шника за то, что он настаивал на смертной казни для предводителей организованной преступной группы, которую сам же и повязал. Преступление так и не раскрыли. Но я-то знал об этом – и предупредил его два года назад, чтобы был поаккуратнее в будущем со своей принципиальностью и избранием меры наказания. Намекнул. Думал, что смогу уберечь, а получилось все наоборот. Получается, что я изменил реальность, и Глеб Львович погиб намного раньше. Легенда девяностых теперь не станет таковой.

— Как это произошло? — спросила Света.

Она тоже хорошо помнила Дубова, хотя и немного с другой стороны. В ее памяти еще живы были воспоминания, как он навязчиво пытался с ней флиртовать в ресторане “Октябрь”, но она тогда здорово его осадила.

— В подъезде подкараулили. Десять ножевых. Тело обнаружили соседи поздно вечером.

— Вообще зацепок нет? — спросил я.

— Похоже, что нет. Подробностей не знаю, на месте разберемся. Собирайтесь, товарищи, — Горохов вскинул руку и потряс, смещая браслет “Славы” к запястью из-под рукава пиджака, посмотрел на часы. — Билеты я закажу на ближайший рейс. Если получится, то вылет сегодня…

— Насколько я знаю, в этом самом Новоульяновске вы поймали маньяка, — сказал Катков. — А теперь туда снова возвращаемся. Не слишком ли много громких преступлений для одного провинциального городка...

— Не такой уж он и провинциальный, — вступился я за свою новую родину. – Население полмиллиона человек, свои вузы и производство. А вот насчет преступлений соглашусь. Но, может, просто совпало так.

Я высказался, а у самого в душе засело нехорошее предчувствие. Катков прав. Не успел утихнуть резонанс с серийными убийствами, как произошло ЧП тоже масштаба немаленького. Смерть заместителя прокурора города, это далеко не рядовое убийство… Что за проклятие лежит на моем городе? Кому помешал Дубов? Мне во что бы то ни стало захотелось докопаться до истины. Почему-то меня не покидало свербящее чувство, что убийство Дубова как-то связано со мной. По крайней мере, с моим попаданием в это время. Неужели я изменил ход истории – больше, чем мог бы предположить? Ладно… Как сказал Никита Егорович, на месте разберемся.

***

Соня повисла у меня на шее прямо в аэропорту Новоульяновска:

— Андрюша, я так соскучилась! Как долетел? Ты голодный?

Я подхватил ее, хотел расцеловать, но, уловив пристальные взгляды коллег (особенно жег спину взгляд Светы, я нутром ощущал, как она хмурится), поставил свою девушку на мрамор крыльца и лишь скромно коснулся губами ее порозовевшей щеки.

Теперь уже хмурилась Соня:

— Ты что меня не целуешь? Чмокнул в щечку, как сестру.

— Познакомься с моими коллегами, — поспешил я перевести разговор в другое русло. — Никита Егорович, Алексей и Света.

— Очень приятно. Соня, — улыбнулась она присутствующим, задержав взгляд на психологине, громко добавила, стиснув мою руку и прижавшись к моему плечу: — я невеста Андрея.

— Взаимно приятно! — улыбчиво закивал Горохов. — Андрей не рассказывал, что у него такая такая красивая невеста. Он вообще не говорил, что есть невеста.

— Он мне тоже не рассказывал, что у него есть такие коллеги, — Соня зыркнула на Свету, чуть прищурившись, но через мгновение взяла себя в руки, нацепив маску радушия.

— И это правильно, — вступился за меня Горохов, — дела домашние никак не должны пересекаться с рабочими.

— Но теперь, похоже, пересеклись, — процедила Соня и покосилась на статную психлогиню в летнем красном платьишке из крепдешина в советский горошек. Незатейливый наряд сидел на ней, как назло, очень сексуально. Подчеркивая талию, слегка оголяя соблазнительные ямки французских коленок и чуть приоткрывая грудь – в меру дозволенности. Модница, что сказать. Умеет себя подать, не то что большинство советских женщин. Хотя в этом их винить никак нельзя. До начала 60-х считалось, что в СССР вообще моды нет. И, в отличие от секса, ее действительно не было. Потом в Общесоюзный дом моделей одежды пришел работать амбициозный и трудолюбивый паренек Славик и доказал, что мода в СССР все-таки существует. Он был первым мужчиной в зарождающемся советском модном бизнесе, и ему удивительным образом удалось адаптировать передовые западные идеи (о которых общественность узнала в пресловутом 1957 году, после фестиваля молодежи и студентов) под “союзную” действительность.

Он стал нарасхват у советских звезд, его заметили и пригласили костюмером-модельером на съемки “Ивана Васильевича”, что хотел профессию поменять. Зайцев не оплошал и состряпал из героини Зиночки звезду советской моды, тем задав нужные тенденции. Практически сразу после премьеры фильма яркие платья с геометрическими принтами и белые брючные костюмы стали трендом номер один, а за босоножками и зонтиками-тростью до сих пор советские граждане охотятся.