— Кречет! Он был одним из главарей апостолов, тот еще урод, мы должны убить его!

— Нет, — отрезал Вульф. — Апостолов больше нет, и это не наша война. Основное правило нашей общины — не ввязываться в ненужные битвы. Лишь так мы можем выжить…

— Но он убил много невинных людей, мы должны его догнать.

— Ты не понял? — нахмурился Вульф. — Мы не убиваем, мы выживаем. Это разные вещи. Стреляем только в тех, кто нам мешает это делать. И убери автомат, на кочке тряхнет — поранишься.

Я швырнул автомат на заднее сиденье, сдерживая злость. Такой был момент рассчитаться со своим злейшим врагом, уничтожившим дело моей жизни, мой клан. Можно было, конечно, пристрелить Вульфа, догнать Кречета и изрешетить его из автомата. Но стрелять из АК и одновременно гнать на машине совсем неудобно. К тому же Кречет не так прост. У него за рулем свой водитель, баба какая-то, и оружие у него скорее всего тоже есть. Если бы Вульф мне помогал, то шансов у них против АК — ноль. А так, пятьдесят на пятьдесят. Так себе перспектива. Даже если я его убью, то потом что? Опять одному скитаться? Общину Вульфа я не найду. Этот сукин сын так и не сказал, что за место они облюбовали.

Ладно, Кречет… Мы еще с тобой встретимся… Надеюсь, к тому времени тебя не успеют сожрать мертвецы.

Вечер опустился на поселение староверов, касаясь красными лучами крыш домов. На улице шла подготовка к празднику.

Гектор выглянул в окно:

— У-у… Ироды, опять столы и лавки повытаскивали, опять будут людей травить пойлом красным. Та-ак… Сегодня ничего не пьем и не едим. Всем понятно? Голова нужна ясная, неизвестно, что эти черти задумали.

— Я маленько только выпью, — пошутил Рудый. — Так сказать, для куража.

— Я тебе выпью! Сказал ни глотка! — не поняв шутку, Гектор потряс морщинистым кулаком. — Нарколыга однорукая…

— Да шучу я. Старый, ты лучше придумай, как мне стилет обратно вернуть. Я без него, как без рук. Вернее, без руки. Чувствую себя таким немощным и беспомощным, совсем, как ты…

— Шутишь? Это хорошо. Шути, шути пока тебя на костре не зажарили. Вон сколько дров язычники понатаскали, явно не барашка печь.

Энн испуганно выглянула в окно:

— Смотрите! А это что за штуковина?

Она показала пальцем на огромную арку, свитую из ивовых прутьев и украшенную разноцветными лентами. Мужики выкапывали арку прямо посреди площади, а женщины украшали ее цветами и какими-то красными веточками.

— Для обряда хрень какая-то, — задумчиво проговорил Гектор. — Уж больно красивая для сожжения. Больше похоже, что коронуют сегодня кого-то.

— Не боись дед, — усмехнулся Гектор. — Тебе точно престол не светит. Стар ты уже для принца.

Гектор раскрыл рот, чтобы выплеснуть Рудому в ответ очередную дружескую гадость, но дверь без стука отворилась и в дом вошел Аким в сопровождении двух стражников.

— Пора, — сказал он с сияющим видом. — Оденьте вот это.

Староста протянул Рудому и Энн свертки.

— Что это? — нахмурился Рудый, взяв сверток и пытаясь его развернуть одной рукой.

— Ваше праздничное одеяние. Примерьте.

Энн расстелила свой сверток на столе. Это оказалось белое платье из тонкой льняной ткани, украшенное вышивкой в виде цветов и алыми ленточками.

Она помогла Рудому разложить его вещи. Там была белоснежная косоворотка с красной тесьмой на рукавах и груди и подобного вида штаны, украшенные такой же тесемкой.

— А мне что? — хитро прищурился Гектор. — Праздничная одёжа не положена?

— Извини, Гектор, — усмехнулся Аким. — Но ты для этих делов уже все соки растерял.

— Каких-таких делов? — старик сверлил его взглядом.

— Так свадьба у молодых…

— Свадьба⁈ — в один голос воскликнули Энн и Рудый.

— Но мы не пара… — неуверенно проговорила Энн.

— Конечно, не пара, — закивал Аким. — Сварог сегодня две свадьбы благословит. Рудого и Агнеши, и твою с Торином.

— Что⁈ — взвизгнула Энн. — с каким еще Торином?

— Да ты не переживай, — лыбился староста. — Парень он хороший, хозяйственный. Правда годков ему уже под сорок, засиделся он в девках, давно жениться пора было. Но сами видите, община у нас обособленная, каждый второй друг дружке уже брат и сестра двоюродная. Нельзя кровушку мешать, а то бесы народятся. Раньше люди к нам из города новые приходили, в общину вступали, а сейчас нет больше людей. А жить общине надо. Сами видели, сколько детей у нас — нет почти. Не гоже стариков плодить. Человеки новые нарождаться должны.

— А вы меня спросили⁈ — крикнула Энн и швырнула в Акима кружкой.

Тот увернулся, и глиняные черепки разлетелись со звоном по полу.

— А у нас по обычаю невесту не спрашивают, — угрожающе прошипел староста. — Одевайтесь.

Площадь, полная народа, гудела. В центре полыхал огромный костер. Сектанты с безумными лицами покачивались в такт боя барабанов и бубнов. Где-то заунывно тянула нудную ноту флейта.

Гектора, Энн и Рудого вывели из дома. Энн прижалась к парню. Возле костра возвышалась ритуальная арка. Под ней стоял размалеванный старовер в балахоне, увешанном всяким побрякушками и амулетами. Вечно хитрая улыбка с его лица исчезла. В место нее на бородатой морде застыло выражение торжества и таинственности.

— Это всего лишь языческий жрец, — шепнул Рудый на ухо Энн. — Не бойся, здесь все не по настоящему. Их обряды для нас пустой звук.

— Тебе легко говорить, — прошептала дрожащим голосом Энн, — ты с Агнешой венчаешься, сам поди не против, а меня какому-то уроду отдать хотят. Я лучше себя убью, чем ему дамся.

— Погоди ты, — успокаивал Рудый. — Подождем, когда все напьются красного вина с травками. Тогда смыться попробуем… Я не позволю к тебе и пальцем прикоснуться.

— Обещай, что поможешь мне сбежать…

— Конечно, обещаю!

К ним подошел Аким и воздел руки к небу:

— А вот и наши молодые, сегодня Сварог благословит союз в двух новых семьях.

Гектора стражники оттеснили на край площади, а на встречу Энн и Рудому вышла Агнеша и волосатый безобразный детина с лицом гоблина и фигурой старого гоблина.

Энн чуть не вскрикнула от омерзения, но вовремя сдержалась. Артачиться сейчас ни к чему, сейчас надо усыпить бдительность, пусть считают, что она смирилась с замужеством.

— Ты права, — наклонился к ней Рудый, — У тебя действительно урод конченный… Агнеша получше будет.

— Заткнись, — сверкнула глазами девушка, — без тебя тошно.

Староста увидел, что они переговариваются и поспешил пресечь разговоры:

— Возьмите за руки каждый свою пару и подойдите к священным вратам.

К Рудому подплыла Агнеша, она сияла от счастья и протянула ему руку, тот нехотя взял ее.

— Ты разве не рад сегодняшнему дню? — пропела она улыбаясь. — я думала, что нравлюсь тебе.

— Нравишься, — кивнул Рыжий. — Но не слишком ли быстро все у нас происходит? Мы даже на свидание не ходили ни разу.

— В наше время все делать надо быстро, иначе можно не успеть пожить.

Энн схватил за руку волосатый, он неотрывно смотрел на нее, чуть ли не пуская слюни. Его довольная и счастливая морда больше напоминала кирзовый сапог. Не удивительно, что он до сих пор не был женат. Добровольно на такую образину вряд ли бы кто-то позарился. Ну разве что старая больная обезьяна, но такой среди староверов не было.

Пары встали перед старостой, и народ затих. Присутствующие, а их было несколько сотен, одеты в праздничные белые одежды, на головах у многих венки из полевых цветов. У девушек цветы вплетены прямо в косы. Передние ряды держали в руках факелы, и площадь напоминала действо древнего славянского ритуала.

— Дети мои! — пафосно всплеснул руками Аким. — Сегодня великий день для вас! Отец наш благословляет ваши союзы и дает мне право наложить на узы брака печать Сварога. Теперь вы одно целое. Вы жизнь и смерть, день и ночь. Ваша пара неделима. Перед ликом бога нашего клянитесь блюсти завет семей староверов. И будет вам его благословение и радость земная длинною в жизнь.