— Да, с ними. Ты тоже их знаешь?

— Это мои друзья, мы вместе выживали в одной общине, но потом их забрали апостолы. Где они сейчас⁈ Давно ты их видел?

— Неделю назад, — пожал плечами Калиб. — Но где они, я не знаю… Они уехали с затворниками. Это мирная община, но где их поселение, я не знаю. С ними была еще одна девушка, я ее раньше не видел и не запомнил ее имени.

— Слава богу, они живы! Как нам их найти? Прошу, скажи, мы сможем их найти?

— Они могут быть где угодно, — нахмурился Калиб. — Я могу показать место, где мы встретили затворников. Но боюсь, что это ничего не даст. Там на сотни километров вокруг нет ни одного поселения выживших. Во всяком случае, я о них не знаю…

— Ты должен меня туда отвезти, прошу, помоги мне найти друзей.

— Помогу, они хорошие люди. Я сам скучаю по ним. И даже иногда жалею, что не остался с ними. Но все, что ни происходит, все к лучшему. Если бы я не отправился на поиски Юргена, то не нашел бы тебя.

— Спасибо тебе, что спас меня. Как ты вообще оказался на крыше?

— Я увидел бомжеватых вооруженных бродяг, они выкуривали кого-то из квартиры на седьмом этаже. Судя по их виду и крикам, сдобренными проклятиями и матами, я понял, что это не очень хорошие люди. Я не мог вступить с ними в бой, их было слишком много. Тогда я стал ждать. Когда большинство из них ушло за подмогой, я проник в подъезд через крышу. Я видел, как они это делали. Ну а дальше ты сама все видела.

— Мне очень повезло, что ты оказался рядом. Расскажи мне про моих друзей. Как они?

— Твои друзья в норме, Гектор все так же ворчит, Энн недолюбливает новую девицу, за то, что та заглядывается на Рудого.

— Энн ревнует к Рудому? Ты уверен? К этому мягкотелому трусишке? Энн спокойная и тихая девушка, но внутри нее есть стержень. Такой человек, как Рудый не может вызывать у не симпатии.

— Рудый не трус, — удивленно проговорил Калиб. — Я сам видел, как он убивает оживших одной рукой.

— Почему одной рукой?

— Второй руки у него нет, вместо нее к культе приторочен клинок.

— Мы точно говорим про одного и того же человека? — брови Лилии поползли на лоб. — Опиши мне его. Это рыжий тщедушный парень с хитрыми глазами?

— Нет, это крепкий боец с рыжей бородой и рыжей шевелюрой. Он называет Гектора стариканом и любит шутить.

— Да это он, — закивала Лилия. — Но его внешность изменилась. Мальчик стал мужчиной…

— Я его раньше не знал, — ответил Калиб. — Я его встретил, когда он уже был таким.

— Я очень хочу их увидеть, только прежде чем мы уедем из города, давай заскочим в одно место. Мне надо оставить послание другу.

Я загнал броневик в распахнутые ворота. Вся машина была заляпана гнилой кровью мертвецов. Народ встречал нас, как героев. Мы увели огромную стаю зомби от ворот и спасли поселение. Народ высыпал на улицу и каждый норовил пожать руку. И лишь толстяк Шон поглядывал с недоверием.

— Где командир? — спросил он, когда я оказался рядом. — Где остальные?

— Вульф погиб, на нас напали апостолы. В живых остались только мы с Рудым и еще двое затворников. Они угнали добытый бензовоз подальше в лес, спрятались от стаи.

— Вульф погиб⁈ — Шон вытаращился на меня, будто я признался в его убийстве. — Как⁈

— Он погиб в бою. Подробности тебе расскажут затворники, когда пригонят бензовоз. Ты все равно мне не веришь.

— Чует мое сердце! — прошипел толстяк. — Что ты замешан в смерти командира. Навел наш отряд на отморозков.

— Нет, Шон, — вступился Рудый. — Вел сам чуть не погиб. Я собственными глазами видел, как по нему стреляли. Он лично убил одного из апостолов, что сидел на дереве и ранил Вульфа.

— А где Серж? Это он приманивал мертвецов с крыши джипа?

— Он упал и погиб героем, — выдал Рудый, даже глазом не моргнув. — Он поступил очень смело, когда заманивал стаю.

— Смело? — усмехнулся Шон. — На Сержа это совсем не похоже… Он был исполнительным и дисциплинированным затворником. Но смелым его назвать никак нельзя… Странно…

— В критических ситуациях иногда люди способно делать то, что никак от них не ждешь, — сказал я. — Усатый сам вызвался отвлечь зомби. Наша машина заглохла, он стал отстреливаться и свалился вниз. Жаль… Пока мы были в дороге, мы с ним почти подружились.

Шон пыхтел и надувал щеки, но больше не знал, что предъявить. Для окружающих я был героем. Затворники толпились вокруг и приветствовали меня и Рудого. И хоть их радость была омрачена гибелью главы общины, на лицах светились улыбки. Они сегодня выжили благодаря нам. Но что-то здесь не так. Шон никак не мог понять, что… Может, всему виной его излишняя подозрительность? А может, его просто бесит самоуверенность бывшего апостола, который слишком уж быстро влился в их общину?

— Отправь разведчиков на поиски бензовоза, — сказал я Шону. — Опасность миновала. Пора пригнать цистерну домой.

— Без тебя знаю, — огрызнулся Шон.

Повернувшись к присутствующим, он громко сказал:

— Завтра утром после завтрака прошу всех собраться в столовой. Проведем собрание общины. Нам нужно выбрать нового главу затворников. Попрошу всех присутствовать, важен каждый голос.

Ко мне подошел Рудый и, наклонившись к уху, негромко сказал:

— У них глава выбирается путем голосования.

— А мне-то что? — пожал я плечами.

— Как что? — заговорчески продолжил Рудый. — Ты смотри, как нас любит народ. Ты не хочешь предложить свою кандидатуру на голосование? Свежая кровь им не помешает…

На следующий день столовая тюрьмы была переполнена. После завтрака там собрались почти все члены общины. Лесорубы и добытчики не пошли на утреннюю смену, Шон оставил лишь снайпера на вышке и двух охранников на воротах. Никогда я не видел столько людей у затворников в одном месте. Я их насчитал чуть меньше сотни. Помнится, Кира говорила, что затворников около ста. Число непостоянное и всегда колеблется. Кто-то погибает, кто-то приходит новый, но в последнее время новичков я не припомню. А погибло много… Одного даже я убил (нет, двоих, если считать Рябого). Спи спокойно, Вульф, как это не кощунственно звучит, я не желал тебе зла. Хотя злость и жестокость — мое второе имя. По крайней мере было…

— Привет, — знакомый мелодичный голос раздался над моей головой, когда я доедал утреннюю кашу.

Кира расплылась в улыбке и села рядом.

— Привет, — я искренне улыбнулся в ответ. — Ты уже позавтракала? Почему без меня? Ты теперь сидишь за другим столиком? Я вернулся, можешь снова переезжать сюда…

— Спасибо за приглашение, — Кира чуть потупила взор. — Но ты теперь затворник, а значит я не твой куратор. Люди будут смотреть косо.

— А тебе ли не все равно?

— Не знаю, просто я обычно сижу с новенькими…

— И где эти новенькие? — я обвел взглядом столовую. — покажи мне их.

— Их больше нет, то есть они были, но теперь все стали полноправными членами общины. Последними приняли твоих соседей: Гектора, Энн и Агнешу. Больше новеньких не приходило.

— А Рудого? — удивился я. — Вы про него забыли. Он отличный воин и неплохой парень. Хотел бы я, чтобы у меня был такой сын…

— Нет, не забыли. Мы приняли его в общину еще до вашей вылазки за бензином. Ты забыл?

— А-а-а, я пропустил этот момент. И рыжий мне ничего не рассказал.

— Я смотрю вы за время путешествия сблизились с ним.

— Извини, конечно, но из всех набитых снобизмом затворников, он показался мне самым нормальным и простым. Каждый норовит назвать меня апостолом и тыкнуть носом за мое прошлое. Ему апостолы отстрелили руку, а он даже слова против мне не сказал. Хороший парень, хотя есть в его рассказах что-то странное…

— Что?

— Он говорит, что раньше был совсем другим человеком. Рохлей. Ты веришь, что человек может измениться? Я раньше не верил…

— А я верю, — Кира подсела ко мне поближе. — Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю, иногда мне кажется, что я сам меняюсь.