Велиар задрал балахон и оголил ноги. Вместо одной ноги у него тускло поблескивал титановый протез. Меня покалечили и списали, когда я еще был в расцвете сил. А на гражданке никто не хотел брать на работу инвалида. На квартиру я так и не успел заработать. Дали комнату в общаге. Выходное пособие, чтобы бухлишка мог вдоволь накупить и по тихому спиться, что я делал последний год.

— Я тебе звонил, ты не отвечал…

— А что бы я тебе ответил? Что такая же участь ждет нас всех? Рано или поздно ты бы тоже пулю словил. Если повезло бы то погиб, если нет, то стал бы, как я. А потом все изменилось… Мир перевернулся. Из ненужного утиля я вдруг превратился в лидера. Моих знаний хватило, чтобы склолотить приличную банду и умело ей управлять. Каждому ублюдку хочется наживы, власти и баб. Я дал им это, и под мое начало стеклись толпы неудачников, зеков и прочих отморозков.

— Но зачем тебе это?

— Когда-то этот мир обидел меня, теперь я хочу все вернуть.

— Ты не такой. Что с тобой стало, майор?

— Я всегда таким был! — рявкнул Велиар. — Помнишь, когда наши подорвались на мине в Шатойском ущелье, мы тогда тащили с тобой двух раненных на себе, а у нас на хвосте у нас висели боевики?

— Конечно, помню…

— Ночь мы тогда провели в лесу, а утром раненные окочурились. Этим они спасли нам с тобой жизнь. С такой обузой мы бы далеко не ушли. А бросить мы их не смогли бы. Ты бы не позволил.

— При чем тут это?

— А при том! Это я придушил их по-тихому ночью. Они бы и так умерли без операции, и нас бы за собой потянули.

— Ну и сволочь же ты, товарищ майор! Если бы ты рассказал мне это раньше, я бы тебя вместе с ними похоронил.

— Я тебе жизнь спас… — спокойно проговорил жрец. — А сейчас ты зачем сюда пришел?

— Думал к общине прибиться. Чтобы проще выжить было. А попал к ублюдкам..

— Не пи*ди мне Кречет! Мы с тобой много бандитов завалили. Я знаю тебя, как облупленного. Стрелок, что моих людей на прошлой недели положил со снайперки — это ты.

— Я не жалею, что так делал, — отпираться было бесполезно, своего бывшего командира в этом обмануть невозможно.

— Ясен пень, что не сожалеешь, ты вообще никогда ни о чем не сожалел. Только скажи, зачем ты это делал? Тоже на жизнь обиделся?

— Нет, все гораздо проще. Твои псы убили людей из моей общины, кого-то забрали. Но здесь я их не увидел. Значит, все-таки убили всех. Я прибился к другой общине, но снова твои шавки напали. Мне надоело терять людей и бегать. Я решил разобраться.

— Только против системы не попрешь, — скривился Велиар. — Сам это знаешь…

— Больше нет системы, — отрезал я. — Есть живые и мертвые.

— Ошибаешься, я и есть теперь система. Думаешь я верю в сатану и поклоняюсь ему? Людям всегда нужна была вера. Я дал им то, чего они сейчас больше всего хотят. А хотят они выжить. Выжить любой ценой, даже если ради этого придется идти по головам, убивать, грабить… Главное то, чего хочешь ты. А остальное неважно. Хочешь вещь? Отними ее. Хочешь ничего не делать, захвати раба и заставь его работать. Я превратил сатанизм в религию. В бога никто больше не верит. Бог бросил нас в ту минуту, когда мертвые восстали. А сатана нас не бросит. Потому что он живет в каждом человеке. Просто иногда надо выпускать его наружу. Погулять…

— Ты убиваешь мирных людей, чем они тебе помешали…

— Ты не понял? Это делаю не я, это делают мои последователи. Я лишь даю разрешение на убийство.

— Но зачем?

— Все просто! Послушание. Ничто так не будет держать в узде раба, как страх перед смертью. Я создал клан. Скоро мы пойдем на восток, в сторону Сибири. На западе слишком много мертвецом. А на востоке я найду еще последователей. Апостолы распространятся по всей России.

— Россия мертва, как и твоя совесть. Я разговаривал с выжившими из разных уголков. Почти все люди погибли и продолжают гибнуть от зубов тварей. А ты устроил войну с человечеством. Хочешь, чтобы наш род совсем вымер?

— Мне все равно, — ухмыльнулся Велиар, — я же теперь сатанист.

— А кто тогда тебе прислуживать будет, если все погибнут?

— На мой век хватит, — скривился жрец. — Ты лучше о себе побеспокойся.

— Ты меня убьешь? — прямо спросил я.

— А как ты думаешь? — Велиар уставился на меня, хитро прищурившись.

— Думаю, что да… Я для тебя опасен.

— Если будешь по другую сторону баррикад, то опасен, а если будем в одном окопе, то нет.

— В смысле? Ты предлагаешь мне на тебя работать?

— Почему же сразу работать? Ты никогда на меня не работал, даже когда я был твоим командиром. Мы были напарниками.

— Тогда ты был совсем другой. Тебя называли Саныч, а не Велиар.

— Тогда и мир был не тем. Как ты не поймешь, что все изменилось. Ценности сейчас другие. Никому не нужна справедливость, патриотизм и другая хрень. Сейчас главное — не дать себя убить и выжить любой ценой. Я создал сильную общину, мы на верхушке пищевой цепочки.

— Не замечал в тебе раньше комплекса Наполеона.

— Это не комплекс, это мой ответ враждебному миру. Если бы мы были вместе, как раньше, мы могли бы добиться большего. Мясник отличный лидер и командир. Но у людей он вызывает отвращение. А за тобой они могли бы пойти…

— Ты предлагаешь стать апостолом? После того как я стольких из вас убил?

— Выживает сильнейший, у нас в клане это основной закон. Если ты их убил, значит ты сильнее. И ты можешь стать одним из нас.

— А почему тогда казнили Шныря? Он тоже, вроде, убил апостола, значит, стал сильнее.

— Он крыса, которая укусила волка, и убила его ядовитой слюной. И вообще, я теперь склоняюсь к мысли, что это все твоих рук дело.

— Ты прав, Шнырь был не виноват.

— Да, хер с ним! Ты мне лучше ответь прямо! Ты будешь со мной?

— Почему бы и нет? — пожал я плечами. — Но убивать мирных я не намерен.

Велиар нахмурился и допил залпом полный бокал вискаря:

— Если бы ты отказался, или сказал, что тебе нужно подумать, я бы тебе поверил. Но ты слишком быстро согласился. Я хорошо знаю тебя, Кречет. Сейчас ты мне пи*дишь… Что ты задумал?

Велиар меня раскусил. Эх… Зря я так быстро согласился, надо было поломаться немного. Но и тогда он бы мне не поверил. Он знает, что я никогда бы на такое не согласился. Зачем тогда предложил? Непонятно…

— Налей мне немного твоего пойла, — я встал, — и помоги мне его хлебнуть. Не хочу трезвым подыхать.

Велиар наполнил бокал и поднес его к моим губам. Я сделал шаг навстречу, будто бы пытаясь удобнее встать. Но жрец отступил чуть назад и вытянул руку с бокалом вперед.

— Не подходи ближе, — усмехнулся он. — Думаешь я не понял, что ты хотел ударить меня головой?

Черт! Как он все предвидит? Что бы я не задумал, он всегда на шаг впереди.

Я пригубил виски и выцедил весь бокал, шумно выдохнул и сказал:

— Дай закусить, хоть что ли…

Велиар повернулся к столику, на котором были разложены ломтики сыра и мясная нарезка (такую роскошь я не видел со времен начала катастрофы), и при этом не терял меня из виду, поглядывая боковым зрением.

Но для меня было достаточно того, что он повернулся ко мне боком. Другого шанса не будет. Я ударил его ногой чуть выше поясницы, пытаясь пробить почку и сломать ребра. Удар получился не очень (не удобно бить со связанными за спиной руками), но сбил жреца с ног. Я подскочил к нему и накрыл сверху ударом ноги в живот. Но в последний момент Велиар подставил руку и поймал мою ногу. Железным протезом, как кочергой он ударил мне по голени. Подсечка свалила меня на пол. Велиар выхватил из-под полы кинжал и, приставив острие к моему горлу прохрипел, борясь с болью в спине:

— Вот теперь я узнаю своего старого боевого товарища. Ты ничуть не изменился Кречет…

Хан сидел на раскидистой сосне и наблюдал в бинокль за лагерем апостолов. Он изучал расположение сторожевых постов, порядок смены часовых, запоминал, кто и когда покидает лагерь, что привозят в поселение.