— Я знаю. Но Сто Первого не отдам.

Громов поднялся.

— Сон мне сегодня снился, Лёха, про Афган, — сказал он, надевая фуражку. — Про тот раз, когда ты меня тогда пёр на себе десять километров. Как у меня кишки вылезали из брюха, а ты мне их промывал и назад пихал. И ещё хоть и был младше по званию, но помирать запретил. А сам с обожжённой мордой и без одного глаза. Как вживую всё во сне было. Так же больно и жутко. Весёлые были времена.

— Дерьмовые, — сказал Гадюка.

— Может, и дерьмовые, — согласился Громов. — Но дальше будут хорошие. Завтрашней операцией командую я сам. Завтрашний день ещё сильнее приблизит будущее.

Он посмотрел в монитор.

— Одна из них?

— Да, — ответил Гадюка. — Удачи завтра с этим Бароном. А с остальным я разберусь сам.

— День первый, — один из умников записывал всё на диктофон. — Используется стандартная сыворотка, состоящая на пятьдесят три процента из…

Гадюка стоял в тени, глядя, как умники копошатся вокруг Объекта 113, недавно пойманной зомбированной девочки. Её приковали к столу и облепили капельницами. Она пыталась вырваться, но не могла.

Сейчас для неё все враги, но потом она не вспомнит ничего. Только обрывки из прошлой жизни до заражения, и то не до конца. Будто вырвется из страшного кошмара.

— Помнишь, что нужно сделать? — тихо спросил Гадюка.

Молодой умник, которого звали Сергеем, кивнул. В кармане его халата шприц с первым составом сыворотки, полученной из крови и спинномозговой жидкости нового иммуна, женщины по имени Лилия.

— Вколю, когда никто не увидит, — шепнул Сергей.

Этот парень единственный из учёных, кто был в курсе тайного эксперимента с Лилией. Но и он не знает, к чему ведёт эксперимент.

— Продолжаю вводить препараты, — бубнил тем временем умник, стоящий возле девочки. — Ввожу образец крови Объекта Сто Один, полученный сегодня утром.

— Это должно ускорить процесс, — сказал доктор Акулов, самый главный из всех этих учёных. — Многократно. Но если уровень антител…

Гадюка открыл дверь и вышел. Он не полетел сегодня на испытания проекта «Лазарь», который так удачно совпал с операцией против Барона, но это не значит, что у него больше нет дел.

Но в коридоре Гадюка остановился. Чувствовался сильный запах, который узнает любой человек, который больше не берёт в рот сигарету.

Кто-то курил. Там, где курить запрещено.

Охранник в советской форме облокотился на стену и выпускал дым. Вид такой, будто этот солдат тут самый главный.

На тыльной стороне ладони и пальцах татуировка, которая Гадюке не понравилась.

Опять один из людей Громова… Из новых людей Громова, которым тут не место. Генерал сам решал, кто будет у него служить, тут Гадюка ничего не мог поделать. Но лабораторию он доверял охранять только опытным людям, настоящим военным, а не этим.

— Курить на посту запрещено, — сказал Гадюка.

Охранник бросил окурок под ноги и затоптал, а потом разметал рукой дым.

— Дык я, эта самое, не курил я… Эй, за что⁈

Гадюка заехал ему по морде. Эти интонации и блестящий золотой зуб сильно бесили.

Он же требовал, чтобы внизу были проверенные люди, а не эти идиоты. Эти даже не знали, как обращаться к офицеру.

Громов доиграется со своими солдатиками.

— Бегом к старшему смены, — приказал Гадюка спокойным голосом. — И пусть пришлёт тебе замену. Того, кто имеет право тут находиться.

— Дык эта, некого больше, все улетели.

— Тогда пусть сам здесь стоит.

Гадюка махнул рукой, чтобы это недоразумение уже свалило. Надо высказать всё Громову, когда тот вернётся. Ведь придурки могли сильно навредить, особенно в таком уязвимом месте. Им веры нет.

Но пока генерал хочет повоевать и испытать новую игрушку. Остальное на плечах Гадюки.

Он вернулся в свой кабинет, уселся в кресло и придвинул к себе папки. Пора заняться бумажной работой.

Проект «Объект 101» заморожен, но сегодня пришлось взять у него кровь.

Проект «Объект 113» сегодня полноценно запустился.

Проект «Лазарь» сегодня принесёт первые результаты полевых испытаний.

Проект «Объект 103» закрыт.

Проект «Возрождение» пока ждёт, это затянется. Громов не знает об этом, иначе пустил бы на него половину ресурсов. И они бы потеряли из-за торопливости ещё один сверхценный экземпляр.

Ну и пора приступить к новому проекту. Всё для того, чтобы им было, чем заняться, чтобы они не схватили того, кого трогать нельзя.

Гадюка вписал на титульный лист название проекта «Порождённый», и прикрепил фото недавно прибывшей девушки внутрь. Смотреть в глаза ей не хотелось, будто она его уже осуждала за то, что случится в ближайшее время.

Но быть может, ещё есть время? Стоит подождать, потому что потом такое исправить будет невозможно.

Наверное, для меня это был самый странный ужин.

Мы посадили вертушку на крышу уцелевшей пятиэтажки в паре десятков километров от Уральска. Оживших тут не было, а дверь наверх заперли.

Велиар осматривал окрестности из мосинки с оптическим прицелом. Кейн копался в вертолёте, забыв о боли и ранах. Профессор Зиновьев и Рудый разводили костёр под руководством Акима.

Локи ходил за мной хвостиком, громко дышал и лизал руки. Он не замечал нарастающего напряжения на крыше.

Захваченного Велиаром жнеца мы положили подальше, чтобы он не подслушивал наш разговор. Что с ним будем делать, я понятия не имел.

А Кастет сидел на парапете крыши, чистя свою беретту. И поминутно поглядывал на меня.

Надо было прикончить его ещё тогда. Но я дал слабину, и вот результат. Он за мной явился.

Вода в котелке забурлила. Аким засыпал в него гречку, которую мы захватили с базы затворников.

— Маслица бы ещё, — мечтательно сказал он.

— Пока не соли, — попросил я. — Собаке нельзя солёное. А вот масло было бы неплохо.

— Определённое количество жира мы можем обнаружить в банке говядины, — заметил профессор Зиновьев. — Если не брать во внимание истекший срок годности, то вероятность этого весьма высока.

Он начал неловко открывать банку консервным ножом и чуть не порезал руки.

— Дай сюда, — сказал Кастет и полез в свой рюкзак.

Оттуда он вытащил складной швейцарский нож, у которого было специальное лезвие для консервных банок и очень аккуратно вскрыл крышку.

— Жрать можно, — объявил Кастет, понюхав содержимое, и передал её профессору.

Тот с подозрением посмотрел на Кастета и высыпал содержимое в котелок.

— Готово, — объявили повара через несколько минут.

Я немного отложил в отдельную чашку.

— Тебе нельзя горячего, — сказал я псу, который положил мне голову на колено и преданно смотрел в глаза. — Остынет, поешь.

Аким густо посолил, чуть ли не горстью. Никто ничего не сказал.

Мы сгрудились над котелком. Но есть смогли только Велиар и Аким, остальные сидели и смотрели друг на друга. Я поглядывал на Велиара и Кастета, он на меня и Зиновьева, а Рудый на всех нас по очереди.

— Вы задрали, — сказал он. — Да у вас вид такой, будто вы сейчас друг друга посбрасываете с крыши!

— Было бы неплохо, — отозвался Кастет, зацепил ложкой парящую кашу и подул на неё. — Меня выкинули из машины, а я сброшу его с крыши.

— Тебе было бы лучше, если бы я тебя пристрелил? — спросил я.

— Нет, конечно, — Кастет пожал плечами. — Ведь всё же обошлось. Всего-то оставил среди зомбаков, без оружия, ведь они же меня не могли тронуть.

— Ты опытный выживальщик, — сказал я. — Я догадывался, что ты выберешься оттуда. И что ты не кинешься мстить, ты для этого слишком осторожный.

Я взялся за ложку и попробовал кашу. Слишком солёная. Зато горячая, что было кстати, потому что ветер стал совсем уж холодным. Долгая осень и слишком тёплая, но уже совсем скоро начнётся зима.

Локи посмотрел на меня, как на предателя, но ждал, когда я выдам ему порцию.

— Хороший пёс, — Кастет достал пачку галет и дал несколько Локи, который тут же их схрумкал. — Верный товарищ, который никогда не бросит.