— Ну это и без твоих приблуд понятно было. А в мире что творится?

— А в мире все гораздо хуже. В США, Европе и Южной Америке вообще людей не осталось.

— Как так? Откуда знаешь?

— Выходил я на связь с нескольким, кто там пытался выжить. Я много языков знаю. Только их самих уже нет в живых. Плотность населения Европы и США в несколько раз больше, чем в России. Мертвецы сразу все оккупировали, там столько зомби, что они по головам друг у друга ходят. Это у нас необъятные просторы, как говорится от Волги до Енисея, а там не спрячешься. К тому же люди там не очень хорошие. В критической ситуации убивали друг друга на раз два. У нас отморозки в банды отдельные собрались. А там каждая община, что банда. Не ладят они между собой. Менталитет такой, вот и вымерли почти все. В Африке люди еще остались, и в Австралии тоже живут. Но немного.

— Так мы что? Получается впереди планеты всей? — Гектор довольно крякнул.

— Получается так, но и у нас не все хорошо. Южные регионы тоже полностью погибли. Слишком много там было народу, и дороги горные быстро заторами обросли.

Юрген включил кофеварку:

— Будете кофе?

— Я бы что-нибудь посущественнее проглотил, — ответил Гектор. — И от кофе не откажусь.

Энн одобрительно закивала.

— Сейчас картошки пожарю, — засуетился инженер. — В местных погребах ее целые залежи. Только на ней, да на соленьях, считай, все время и жил. Зато ходить никуда не надо. А здесь спокойно было, пока вы не нагрянули.

— А что за странные вопросы ты нам задал? — спросила Энн.

— Все просто, каждый, кто хоть сколько-нибудь причастный к клану апостолов, помнит когда было последнее полнолуние — это у них особенная ночь. Жертвоприношения и все такое. Когда я вас попросил назвать дату прихода Сатаны на Землю, вы удивились, что такое вообще возможно. А Сатанисты считают, что это уже произошло, поэтому и мертвые ожили. Ну, а то, что перевернутая пентаграмма изображает козлиную голову и символизирует сатану на шабаше, вы тоже не знали. Значит, никакого отношения к сатанистам вы не имеете.

— Хитро! — Гектор одобрительно закивал. — Правда, я половину слов твоих не понял и знать не хочу, что они означают. У нас с этими апостолами свои счеты.

Недоверие к инженеру растаяло, и Гектор рассказал ему о всех злоключениях, что произошли с ним и его общиной за последние несколько месяцев.

Юрген так внимательно слушал, что забыл обо всем. Опомнился только, когда запахло дымом.

— Блин! — он вскочил с дивана и бросился к электрической плитке, на которой шкворчала картошка. — Совсем забыл! Подгорела, зараза!

— А электричество у тебя откуда, инженер?

— Так солнечные батареи на крышах многих домов раскиданы, от них и запитался.

— Молодец! И когда все успел?

— Не-е, батареи в деревне уже были. Деревушка отдаленная, постоянные перебои со светом были. Многие жители их сами себе поставили.

— А в домах цветы ты поливаешь?

— Какие цветы? — Юрген непонимающе уставился на Гектора.

Гедеон старался чаще ходить на дежурство охранять мой карцер. Я рассказал ему про его отца все, что знал. Он поведал мне свою историю. К апостолам парень попал случайно почти сразу, когда банда только начинала образовываться. Он убил ожившего, который чуть не сожрал Велиара, когда тот еще участвовал лично в вылазках за ресурсами. Мертвец в белом изодранном халате выскочил неожиданно из-за прилавка в тесной аптеке, где они искали лекарства. Велиар не успел даже вытащить пистолет, а у Гедеона всегда в руках был топор (большего ему пока не доверяли). Он раскроил ожившему голову. Но, как признался, спасал он не своего босса, а просто испугался и ударил первым, пока мертвец не вцепился в кого-нибудь зубами.

Его поступок приняли, как проявление исключительного героизма и Гедеон смог сам выбирать себе место службы в клане. Он стал конвойным. Стоять возле железного контейнера с карабином в руках дело нехитрое. Не надо никого стегать плетью, не надо никого убивать и захватывать в рабство. Его коробили законы клана, но покинуть апостолов он не решался. Добровольно из клана выйти нельзя. Из клана могут только изгнать, а изгнанных сразу казнят.

Такие жесткие правила позволяли Велиару держать разношерстный сброд в узде. В этом он опирался лишь на двоих помощников: на Мясника и Сатану. Последний, правда, служил абстракцией для продвижения идеологии, но Велиар умело этим манипулировал, прикрывая свои хотелки волей князя тьмы.

Обряды, жертвоприношения и промывание мозгов давали свои плоды. Большинство из членов клана реально верили в пришествие Сатаны и в высшее предназначение жреца.

— Ты придумал, как меня освободить? — спросил я Гедеона, когда он пришел на очередное дежурство.

— Я же говорил, — развел руками Гедеон. — Ключи у главного ключника, он никому их не отдает. Отпирает карцер всегда лично сам.

— Так может тюкнешь его по голове по тихому?

— Ключник — птица важная. Он заведует всеми продовольственными складами и хранилищами оружия. Все ключи носит всегда с собой в наплечной сумке. С ним всегда его личная охрана — два легионера с автоматами следуют по пятам.

— Что за легионеры?

— Это наемники, профессиональные солдаты, в прошлом спецназ или ЧВК. Они не члены клана, но Велиар платит им за службу. Потому что знает, что среди его отребья не найдется бойцов такого уровня. Жреца тоже охраняют легионеры. Они не бухают, не дебоширят и не отлынивают от работы. Больше похоже на роботов, чем на людей…

— И много в лагере таких легионеров?

— Да нет, человек десять не больше.

— И чем же Велиар им платит? Деньги-то сейчас не в ходу, да и золото на хрен никому не нужно.

— Все просто. У них лучшие дома, лучшая еда и лучшее оружие. Они единственные, у кого есть даже личные рабыни.

— Понятно, — скривился я. — Значит, до ключника нам не добраться…

Снаружи раздался какой-то шум. Загремел сигнальный колокол. Я выглянул в оконце. По стене бегали часовые. В лагере началось суматоха, апостолы спешно стекались со всех концов к воротам.

— Что случилось? — спросил я.

— Не знаю, — удивлено ответил Гедеон. — Похоже, на нас кто-то напал…

Теперь настала очередь удивляться Гектору. Он еще раз переспросил Юргена:

— В доме мы видели цветок в горшке, он стоял на подоконнике. Разве не ты его поливал?

— В каком доме? — насторожился инженер.

— Крайний дом со стороны леса.

— Странно, — пробормотал Юрген, по его лицу промелькнула тень беспокойства. — В поселении никого кроме меня нет вот уже много месяцев. Пойдемте посмотрим, что за цветок.

Юрген накинул свой маскарадный костюм: плащ-палатку, “маску Вейдера” и огромные черные очки. Он сразу преобразился и стал выглядеть опасным. За спину повесил двустволку.

— А ружье-то хоть заряжено? — Гектор скептически осмотрел “рыцаря ночи”.

— Конечно, — кивнул тот и проскрежетал страшным голосом через речевой модулятор. — Правда патронов не густо.

— Нам бы тоже какое-нибудь оружие справить, а то с палками не сподручно, — Гектор кивнул на стоящие в углу копья.

— Огнестрельного у меня нет, но есть топор и меч.

— Меч?! А что ж ты раньше молчал? Тащи сюда все!

— Да вот же он, — инженер вытащил из под стола ящик.

Там лежали топоры различного калибра (туристические, плотницкие, метательные и даже один, похожий на томагавк) и меч с узким длинным клинком.

— Чур, мне меч! — Энн подскочила к ящику и первой схватила средневековое оружие. — Ух ты! Как настоящий…

Она с восхищением сжимала роговую рукоять, пробовала пальцем лезвие на остроту.

— Так он есть настоящий, — заверил Юрген. — Оружейник правда современный делал, но по всем правилам дамасской стали — двенадцать слоев ковки, все как положено. Как говорится, рельсу разрубить может. Но я бы не проверял.

— Откуда он у тебя? — спросила Энн.

— Это подарок, — махнул рукой Юрген. — Я к холодному оружию равнодушен, меч провалялся у меня много лет, а сюда я привез его — думал заниматься буду, спрошу у киношных каскадеров и трюкачей пару приемов. Но не мое это. Ружье надежнее…