Я набрал положенную себе пайку на пластиковый поднос и сел за дальний столик в углу спиной к стене, чтобы беспрепятственно обозревать помещение. Вот в столовку зашел Вульф в сопровождении толстяка Шона. Они сели за командирский стол рядом с такими же мордоворотами. О чем-то оживленно разговаривали. Шон изредка на меня поглядывал, словно речь шла обо мне.

В столовую протиснулся Рябой. Он хотел было присоединиться ко мне, но я взглядом показал, чтобы проваливал. Все и так знают, что я из бывших апостолов. Не стоит нам кучковаться у всех на виду.

Рябой еле заметно пожал плечами и подсел к каким-то работягам в замасленных спецовках.

Я погрузил ложку в суп и попробовал похлебку. Суп из тушенки показался божественным. Я не заметил, как за минуту опустошил тарелку и придвинул к себе второе блюдо. Да, здесь, как в настоящей столовке было первое и второе… На второе правда отварные макароны без мяса и прочих котлет. Но все же…

— Не возражаешь, если я присяду? — я так увлекся едой, что не заметил подошедшего.

Я поднял голову, передо мной стояла Кира с подносом. Седые волосы она аккуратно убрала в пучок. Сколько ей интересно лет? А не такая она уж и старая, как показалась на первый взгляд. Ей бы патлы покрасить, и десяток лет точно можно сминусовать.

— Конечно, садись, — кивнул я.

— Как тебе наша еда? — поинтересовалась Кира, усаживаясь.

— Сто лет так вкусно не ел. Пока скитался вообще ничего не жрал.

— У меня хорошая новость, — Кира хитро прищурилась. — Вульф согласился назначить меня твоим куратором.

— Куратором? — я непонимающе завис с ложкой в руке.

— У каждого новенького, кто не прошел испытание, есть куратор. Он за него отвечает, помогает адаптироваться и информирует о всех решениях общины, касающихся его.

— Оу, ну круто. Другого куратора я бы и не хотел. Я здесь больше никого не знаю. Разве что вон того замызганного оборвыша с лицом, как наждачная бумага, — я кивнул на Рябого. — Не помню как его зовут, но точно знаю, что он тоже служил в апостолах.

— Да, — кивнула Кира. — Его мы нашли раненным, и теперь он стал затворником.

— Вот как? — я сделал нарочно удивленное лицо. — Значит, и у меня тоже есть шанс стать одним из вас.

— Шанс есть у каждого.

— Будем стараться, — улыбнулся я, а про себя подумал «Как же меня коробит от всей этой херни, я — основатель самого могучего клана на Урале должен еще заслужить, чтобы меня приняли в общину каких-то недоносков. Эх бля… Все… я спокоен… Глубокий вдох… выдох…»

— После обеда будут распределять новичков на хозяйственные работы, — сказала Кира. — Ты должен будешь прийти на плац в главном дворике. Там тебе скажут, чем будешь заниматься.

— Ок, работы я не боюсь, — кивнул я, а сам еле сдержался, чтобы не добавить в слух «Особенно, если эта работа связана с войной и убийствами».

Но фразу вовремя заглушил, отправив в рот очередную порцию дымящихся макарон на алюминиевой вилке.

— Отлично, — улыбнулась Кира. — Постарайся проявить себя в добросовестном труде. Я, как куратор в этом заинтересована. Да и тебе будет проще тогда стать одним из нас.

После сытного обеда (хотя наверное зря я так натрескался — сразу нельзя после голодовки) Кира показала мне, где находится плац.

Плац, конечно, громко сказано. Это была площадка размером чуть больше баскетбольной, вымощенная брусчаткой и расчерченная для построения рядов заключенных.

Кроме меня новеньких оказалось еще двое. Потертого вида женщина среднего возраста и два неприметных мужичка, больше напоминавших собирателей, которые служили у меня в клане добытчиками ресурсов — такие же худые, с измученными лицами. Может они и есть из бывших собирателей, кто знает. Главное, чтобы меня не опознали. Но не должны… На людях я всегда показывался в балахоне с капюшоном и марал лицо эпичным гримом. Теперь во мне трудно узнать того пафосного жреца.

К нам подошел толстяк Шон. Его жиденькая бороденка на широком лице трепыхалась от легкого ветерка. Бог наградил его мощью и силой, а бороды не дал. Наверное, у него предки кто-то из азиатов. Глаза тоже маленько раскосые.

Шон отправил троицу, что стояла рядом со мной на работы в прачечную. Оказывается, тут можно было сдавать рабочую одежду в стирку. Я пока робы не заслужил и был в своем потасканном спортивном костюме, в котором еще сбежал из лагеря апостолов. Плащ с капюшоном, что был еще плюсом на мне сверху, я предусмотрительно потерял. Уж сильно я был похож в нем на злодея Велиара. А так обычный крепкий мужик с бритой головой. Правда отрастать волосы уже начали, да и хрен с ними. Бритвы все равно нет и не предвидится в ближайшее время.

— Ну а ты, — толстяк с неприязнью буравил меня въедливыми глазками, — говорят, с оружием умеешь обращаться.

— Умею, — кивнул я.

— Тогда пойдешь охранять копателей, они сегодня в лесу будут работать.

— Каких копателей? — не понял я.

— Увидишь, — скривился Шон и протянул мне топор. — Вот твое оружие.

— Топор? Ты бл*ть серьезно? Если на нас стая нападет?

— Будь моя воля, апостол, я бы тебе и топора не доверил, — толстяк смачно плюнул. — Но Вульф приказал дать тебе работенку в соответствии с твоей прошлой квалификацией. Думал тебя сначала в копатели определить, но ты ж инвалид у нас оказывается. Значит, будешь в охране служить. А огнестрел ты пока не заработал. И вряд ли заработаешь. Я сделаю все возможное, чтобы этого не случилось. Такие, как ты убили моих родителей за мешок муки. Хвала богам, нашлись герои, и надрали вам задницы. Я сам сколько раз предлагал Вульфу расхреначить ваше поселение. Но он слишком заботился о своих людях и не хотел ни кем рисковать. А я теперь всю жизнь буду жалеть, что не убил ни одного из вас. Но, может, удача еще мне улыбнется…

Я сжал топор. Так вдруг захотелось раскроить черепушку этому ублюдку. Шон понял мои намерения и процедил, держа руку в кармане:

— Ну что, апостол, попробуй ударь… Здесь никого нет. Только ты и я.

Я двинулся навстречу толстяку, сжимая в руке топор. Мельком оглядел местность. Вокруг, вроде никого, но сюда выходят окна тюрьмы и вдалеке копошатся рубщики дров. Можно, конечно, прикончить этого урода, но среди затворников наверняка найдутся те, кто свяжет труп с рассеченной башкой с моим появлением. Слишком многие видели меня уже на плацу. Кира и эти трое новеньких, как минимум.

Обмозговав все за долю секунды, я принял решение, которое совсем было не по душе.

— Прости, Шон, что мои бывшие сотоварищи убили твою семью, — я с трудом изобразил на лице миролюбивую мину, борясь с тем, чтобы меня не перекосило от злости. — Но я не причем. Я не убивал людей, я служил охранником на воротах. Моей задачей было отстреливать оживших. Я не одобрял методов сатанистов. Просто хотел выжить.

Толстяк фыркнул и вытащил руку из кармана, в его ладони был зажат пистолет ТТ. Вот, блин, как хорошо, что я сдержался. Все это время он держал меня на мушке и мог прострелить через карман.

— Узнаешь? — Шон повертел пистолетом перед моим лицом. — Это твой ТТ-шник. Теперь он мой. Хороший ствол, ухоженный. Думаешь я тебе поверил? Живи пока, повезло тебе сегодня. Я топор тебе вручил, а ты трусом оказался…

Вот, сучонок! Оказывается, он меня специально провоцировал, и даже топор вручил, чтобы я кинулся на него. Пришил бы, а потом выдал за самооборону. Мол, апостол кинулся на него с топором. И наверняка еще бы свидетелей нашел…

— Я не трус, — сказал я. — И нам нечего с тобой делить. Эта община теперь мой дом. Я просто хочу выжить.

А про себя добавил: и конечно же убить тебя. Ну ничего… Обычно мои враги не живут долго. Есть, правда, одно исключение, Кречетом зовется. Но он был моим другом, поэтому я его сразу не пришил. А теперь об этом жалею… Хотя и не так сильно, как раньше. Сейчас уже все больше становится все равно.

Я стоял в тени раскидистой сосны и наблюдал, как копатели роют яму. Оказывается, копателями затворники называли членов общины, задействованных на рытье ловчих ям. Эти ямы, глубиной около трех метров, усеяли окрестности вокруг территории тюрьмы. Их даже не надо было маскировать и накрывать чем-то. Тупые зомби падали туда ночью пачками. Они не удосуживались их обходить и сваливались вниз прямо друг на друга, ломая гнилые хребты и кости. Каждое утро отряд копателей обходил ямы и добивал мертвецов пожарными баграми.